– О нет, только не сейчас, Лу, я завтра пойду в Храм, и тогда…

– На молитву, дитя Пророка! – строго призвал Лугару.

О-хо-хонюшки, с тоской подумал Квентин, скосив глаз на полные кубки, приготовленные на столе для обмывания. Хорошо если только моление. А ну, как проповедь? Этого златоуста красноречивого уж если понесет, так и не заткнешь, прости Пророк… Но обижать Лугару не хотелось. Скрепя сердце Квентин вылез из кресла и опустился на одно колено рядом с магом, обратив лицо к изваянию Пророка. Изувеченное колено откликнулось привычной болью.

– В незапамятные времена, вскоре после Изгнания выродков из Чистой земли, – нараспев начал Лугару.

Проповедь, точно проповедь, мысленно застонал Квентин.

– …Когда люди, освободившись от гнета рабства, только налаживали новую жизнь под водительством уцелевших Сподвижников, им пришлось изведать тяжкие лишения. Необычайно суровая зима, а затем испепеляюще жаркое лето, отмеченное нашествием никогда ранее не виданных прожорливых насекомых, опустошавших поля, стали причиной глада и мора…

Про глад – это он верно подметил. Из кухни тянуло запахом запеченного окорока. Квентин сглотнул слюну. Сказать по правде, многие бы с радостью заплатили Молчаливым гостям большие деньги, чтобы орденский маг помолился в их доме, осенив его благодатью Пророка. Но Квентин, что греха таить, не был благоусерден ко Храму. И так достаточно послужил Пророку, чтобы после смерти встать по правую руку его, рядом с другими избранными, разе нет? Тем временем Лугару разошелся не на шутку:

– И тогда Пророк, и после кончины своей не оставлявший род людской попечением, явился во сне сподвижнику Мартину и открыл ему великую тайну. В Проклятой земле, куда изгнал Пророк злокозненных выродков, там, где пролилась когда-то кровь Первосподвижника Хлавы, произросло чудесное растение, хлавинумом называемое, способное удесятерять силы магов, дарованные им по праву рождения. С его помощью маги, столь немногочисленные, смогли бы справиться с постигшими людей бедствиями. И возопил во сне сподвижник: «Но учитель, кого же я пошлю в Проклятую Землю за чудесным растением?»

Мысли Квентина потекли в другом направлении. Вопить во сне – это и с ним случалось, хоть и не Сподвижник. Последнее время, хвала Пророку, вроде бы реже, а до этого – чуть не каждую неделю. Как ночь переломится, так и просыпаешься от собственного крика и снова видишь – живо, будто только-только все случилось – черную яму, колья, окрашенные алым, а потом все делается синим, как под водой.

– «Пошли тех, кого не придется с кровью отрывать от сердца своего», – ответствовал ему благой Азарий. Проснувшись, сподвижник Мартин отправился за советом к сподвижнику Игнатию, и тот велел избрать среди приговоренных им к смерти преступников охотников идти в Проклятую землю и заслужить тем самым прощение. Ушло их три дюжины, а вернулись лишь четверо, но ни один не пришел с пустыми руками. Наученный во сне Пророком, приготовил сподвижник Мартин из хлавинума снадобье и дал каждому магу его отведать. Всякий, кто вкусил его, чувствовал, как его Силы возросли многократно, хотя и не на продолжительное время. И только сам сподвижник Мартин не ощутил в себе никаких изменений. «То знак тебе от учителя нашего», – сказал тогда сподвижник Игнатий. – «Отныне будешь ты и подобные тебе хранить и распределять между магами чудесный хлавинум, и никто не скажет, что ты оставляешь себе больше других, ибо тебе он без надобности».

Ишь, как складно выводит, думал Квентин. Быть ему старшим магистром. Или еще кем-нибудь большим и важным. Поди их разбери, магов, со всеми их чинами и титулами, в каждом Ордене они свои. А вот в Вольном братстве чинов нет. Есть только выборный глава братства. Но на то оно и Вольное. Интересно, что там потом стало с теми преступниками, первыми хлавинерами? Отчего про них в Книге Пророка дальше ни слова? Надо думать, выродки их всех не сожрали… Но ученики остались.

– И благословен будь тот, кто не щадя живота своего, добывает в Проклятой земле хлавинум на благо всем нам! – с чувством закончил Лугару.

– Аминь, – Квентин поднялся на ноги. И как это некоторые часами в Храмах на коленях простаивают?

Они с магом взяли кубки, чокнулись, осушили, как положено, одним глотком. Пепельные щеки Лугару слегка порозовели.

– Скажи, Квентин, что ты думаешь о твоем собрате Робине? – Лугару убрал с лица просветленно-молитвенное умиление – словно в карман спрятал, и голос у него стал неторжественный, будничный.

– Робине Беспалом?

– Нет, Робине из Хэбери.

– Думаю, что недолго оставаться ему моим собратом. Этот парень – корм для выродков. Он крест, хоть и пережил первый сезон. Просто повезло.

Робин из Хэбери был одним из тех юнцов, какие во множестве из года в год прибивались к Вольному братству. Кто от нищеты, а кто по молодой глупости, из желания стяжать себе сомнительную славу хлавинера. Шуму от них было много, а толку мало. Одна радость – дурацкой своей удалью они отвлекали на себя выродков, пока настоящие хлавинеры работали. Нечего делать человеку без выучки в Проклятой Земле. Учитель-то, Кривой Альберт, земля ему пухом, три года гонял Квентина в хвост и в гриву, прежде чем подпустить к Рубежу. Чего уж греха таить, за это время случалось Квентину думать, что выродки, глядишь, не злее мэтра Альберта окажутся. Однако стоило первый раз сунуться в Проклятую землю, вот тут-то и вознес он моление Пророку за здравие наставника, тут-то и понял – не зря гнобил его Кривой, ох не зря.

Орденам нужен хлавинум, с каждым годом все больше хлавинума. Едят они его там, что ли, припомнил Квентин старинную шутку. А раз нужен хлавинум, значит, нужны и хлавинеры. И если они мрут быстрее, чем успевают подготовить себе смену, значит, пусть едет к выродкам необученный молодняк. Во всех храмах Молчаливые гости так сладко поют, призывают послужить благу человечества и вступить в Братство. А если на промысле голову сложишь – все грехи простятся, кроме смертных, войдешь в вечное блаженство – как на санках въедешь. Правда, того не говорят, что к умершим праведным ты попадешь куда как скоро, в первый же свой сезон. В большом зале «Трех ключей» все стены увешаны досками, а на тех досках – имена хлавинеров, что по весне вышли на промысел. В конце осени, в день сподвижника Хлавы, глава Братства снимет доску со стены и пометит каждое имя – погибшего крестом, живого – звездой. Долгие годы хлавинеры собираются в «Трех ключах», и досок накопилось порядочно. Посмотри на них – много ли крестов? Девять из десяти. А звезд – по пальцам перечесть. А тех, кто остается звездой из года в год, и того меньше.

– Крест он или нет, но твой собрат привез из Проклятой земли трофей. Живого выродка. – Лугару сделал многозначительную паузу, давая собеседнику осмыслить сказанное. – Шестирукого.

– Что? – Квентин поперхнулся вином.

– Да, шестирукого. Робин хочет его преподнести его в подарок Наместнику. Что тот будет с ним делать, хотел бы я знать.

– Может, брехня? – Квентин нахмурился. Хорошо знакомый холод дохнул ему в спину. Берегись, брат-хлавинер! Смерть в затылок глядит. – Шестирукие – не просто выродки. Они у них вроде наших Наместников. Выродки этого просто так не оставят.

– Что они могут? – пожал плечами Лугару. – Они же никогда не пересекают Рубеж, не так ли?

– Ну да, конечно. – Квентин встал и, прихрамывая, прошелся туда-сюда по комнате. Праздничного настроения как не бывало. – Где его держат, знаешь?

– Во всяком случае, не у вас, не в «Трех ключах». Хлавинер Люк не позволил оставить его там, и вообще отнесся к успехам вашего молодого собрата весьма холодно. Так или иначе, в день Сподвижника Марка чудовище будут показывать на площади, можешь сам пойти и взглянуть.

Они замолчали. Стало слышно, как потрескивают поленья в камине. Лугару разбирал весы. Неспешно вошла Гертруда – словно вплыла в комнату. Лугару ласково благословил ее, и она склонилась перед ним в глубоком поклоне.

– Пожалуйте к столу, – пригласила она нараспев и, забрав поднос с опустевшими кубками, так же степенно удалилась.