В последний раз оглядевшись, Квентин пал на добычу, как ворон на падаль, выдернул из земли пэль и стал рыть – только комья полетели. Хлавинум попался крупный, с толстым жестким корнем, не ровным, а ветвистым и крученым, как это бывает от избытка влаги. Поди, вырой такой. Наудачу Квентин рванул его обеими руками. Неожиданно корень подался, и Квентин, не удержавшись, потерял равновесие и рухнул на спину.

Он тут же вскочил, но никто не бросился на него – ни хитрый круда, ни мохнатый волкодлак, ни злая болотная свинья. Никому сегодня не было дела до того, что хлавинер Квентин промышляет в Проклятой земле.

Солнце еще стояло высоко. Дома, в Чистой Земле, за то время, что уходит у опытного хлавинера на промысел, ничего стоящего не успеешь сделать. Но здесь, где все враждебно человеку, и любая задержка грозит гибелью, только успевай, поворачивайся. Квентин знавал всего троих, кому довелось провести ночь в Проклятой Земле и остаться в живых. Одним из них был он сам, и предложи ему кто место Верховного Наместника в обмен на еще одну такую ночку – в рожу бы плюнул.

Тщательно отряхнувшись – мало ли какая мерзость тут прилипнет – Квентин наскоро очистил свою добычу от земли и спрятал в седельную сумку. За сырой хлавинум платят двойным весом золота, а маг Лугару, хоть и нудьга придирчивый, но честный до невозможности и обвешивать не станет. Сезон можно было с чистой совестью закрывать.

Правда, на этот раз с Гаем поквитаться так и не удалось. Ну, ничего, вот оттает земля по весне, и они еще встретятся. Хотя, как знать, может и раньше. Квентину еще предстояло добраться до Рубежа, и этот короткий путь вполне мог стать для него последним. Много их было, беспечных, погибших с добычей в руках. И похоронить-то нечего теперь. Только имена, помеченные крестами, остались на темных от времени досках в большом зале «Трех Ключей».

Гай закрыл книгу и устало провел рукой по глазам. В лесу быстро смеркалось. Гай прекрасно видел в темноте, но лишний раз напрягать зрение не следовало. Глаза даются человеку при рождении одни на всю жизнь, и заменить их нечем. Отрубленные пальцы отрастут за год, оторванное ухо – за полгода, глаза – никогда. А книга, это изобретение выродков, могло сделать слепым кого угодно.

Письмена хороши для хозяйственных надобностей, коротких заметок, передачи распоряжений. Их удобно вручить быстроногому Хараш, чтобы отнес, кому следует. Но хранить в книгах знания, накопленные за долгие годы, могли додуматься только выродки. Такова их природа – идти к цели самым нелепым, самым трудоемким путем, чреватым саморазрушением.

Положим, требуется получить общее представление о предмете. Тогда и книга годится. Но как быть, если нужен ответ на один-единственный вопрос? Читать книгу от начала до конца? А если нужного там не окажется?

Впрочем, Гай уже не раз убеждался, что потеря времени для выродков – невеликая потеря. А как они любили множить ненужные слова, иногда вовсе не добираясь до сути! Гай был человек и не терпел пустословия. Альмас, хранившие знания людей, никогда себе подобного не позволяли. Их память была совершенна, мысль ясна и свободна от свойственных Проклятым страстей.

Слово страсти Гай почерпнул из книг, и смысл его открылся Гаю далеко не сразу. Понадобились годы сопоставления разных текстов, прежде чем Гай пришел к выводу, что сами выродки обозначали так свое духовное уродство. Удивительным образом, они не только осознавали его (что само по себе стало для Гая откровением), но и находили в нем и радость, и красоту, и высший смысл. Существо, лишенное страстей, представлялось выродкам ущербным, духовным калекой. Воистину, они носили семена погибели своей в собственной природе. Но в этом и была суть Проклятия.

При том не стоило их недооценивать. Молодые Защитники Рубежа часто совершают эту ошибку. Нетрудно впасть в заблуждение, когда впервые видишь Проклятого, проникшего в Чистую землю. Их поступь тяжела и неуклюжа, слух и нюх слабы и несовершенны. Их жизненные формы не отличаются разнообразием. Казалось бы, такое убогое существо не в состоянии противостоять человеку. Но, к несчастью, при этом выродки сильны, свирепы и, что хуже всего, совершенно непредсказуемы. Разумный человек, всю жизнь соблюдающий принцип Удаления от выродков, просто не в состоянии предугадать, на какую жуткую, невероятную дикость они способны. Только Гай и другие Защитники Рубежа знали это.

Каждую весну, лишь только оттаивала земля, на свет пробивались ростки жабьего корня. Бесполезное растение, не годное ни в пищу, ни для изготовления одежды, ни для лечения. Но именно оно привлекало выродков в Чистую землю.

Они пересекали Рубеж, большинство по двое, иногда целыми ватагами, а некоторые, как Квентин, в одиночку. Обычно с ними легко было справиться. Они были неловкие, неуклюжие, они шумели, продираясь сквозь заросли и пахли страхом. Убивать таких было легче, чем сшибать камнями жирных поссумов с деревьев. Но были и другие. Ловкие воры, безжалостные убийцы, они приходили за корнем, а уносили не только корень, но и жизни.

Когда Гай был еще подростком, он обратился к Наместнику Пророка с вопросом, разрешить который его ум на тот момент был не в состоянии.

– Наместник, а почему не оставить выродкам их корень? Пусть себе собирают. Если мы не будем трогать их, они не тронут нас. Разве не это предписывает нам принцип Удаления?

Наместник города Азарума Серапион улыбнулся и сложил одну за другой все три пары рук в жесте глубокого удовлетворения.

– Ты взрослеешь, Гай. Ты задаешь правильные вопросы. Это хорошо. Как ты думаешь, зачем выродки собирают корень?

– Чтобы есть? – предположил Гай. Он видел, как выродки копаются в земле, и они напомнили ему болотных прыскал, разрывающих почву в поисках пищи.

– Почти так. Они действительно едят корень, но не ради пропитания. Они скармливают его своим демонам, и он умножает их силы.

– Демонам? Тем, что преследовали Пророка? – Гай поежился. О демонах, которых, хвала Пророку, никто из людей уже много лет не видел, хранили память только Альмас. И Гаю никогда не приходило в голову расспрашивать о них. Ему достаточно было знать, что эти существа, воплощение ужаса и жестокости, никогда не переходят Рубежа.

– Нет, так долго не живут даже демоны. Те, что преследовали Пророка, давно уже умерли. Но эти, новые, их потомство, ничем не лучше. С тех пор, как наши предки освободились из рабства, демоны не знают покоя. Они понимают, что поработить нас снова им не под силу. Потому они жаждут истребить людей и разрушить наши города. Нельзя допустить, чтобы Охотники добывали для них корень, Гай.

– Но почему они не оставят нас в покое? – в отчаянии воскликнул Гай. Его привычный, безопасный мир вдруг пошатнулся. Все, что Гай считал незыблемым – твердыня Азарума, процветание общины, свое собственное будущее – показалось ему тогда непрочным и шатким.

– Выродков переполняет злоба, – печально сказал Наместник, и его яркие, солнечные как у всех Скирра глаза на миг стали тускло-желтыми, очень усталыми. Гай понял, что страшная правда, которую он только что узнал, тяжким грузом лежит на сердце мудрого Серапиона уже много лет. – К тому же, они нас боятся. Мы сильны – и при этом совершенно им чужды. Они не успокоятся, пока не истребят нас – если мы позволим.

– Наместник, так может, уничтожим весь корень, пока они им не завладели? – осторожно предложил Гай. – Это нелегкая работа, но мы справимся, если возьмемся все вместе!

– Ты говоришь неразумно, Гай, – покачал головой Серапион, и густая грива его волос рассыпалась по плечам. – Не стань корня, это не остановило бы выродков. Разве что отсрочило тот день, когда они нападут… Ты еще юн, но уже сегодня я скажу тебе то, что твои сверстники узнают лишь много позже. – Серапион положил свою верхнюю, самую тонкую руку на плечо Гаю, и Гай ощутил ее успокоительную тяжесть. – Пророк предупреждал нас против выродков. Они многочисленны и размножаются быстро. Настанет день, когда они хлынут к нам, презрев страх Рубежа… В ожидании этого дня мы должны готовиться, чтобы встретить их во всеоружии.