Гай знал – это те, кого они ждут. Так подсказывало ему чутье. Слишком долго он выслеживал Охотников за корнем в Чистой земле, чтобы теперь обознаться. Теперь он и сам был охотником – на Охотников.

Выродки приближались. Кажется, их было не так много – едва ли больше десятка. Хотя, если среди них окажутся демоны, десяток может стоить двух. Внезапно они остановились.

– Не кажется ли вам… – отчетливо произнес кто-то из них, и в этот момент голос, показавшийся Гаю знакомым, прокричал:

– Берегись!

Медлить было нельзя.

– Вперед! – закричал Гай, выплевывая набившуюся в рот траву. Одним прыжком он выскочил из укрытия. Комья земли полетели в разные стороны.

На дороге выродки сбились в кучу вокруг крытой повозки. Размахнувшись, Гай швырнул в них бертольдов гриб. Ральф последовал его примеру. Черные кожистые шары лопнули, и туча мельчайших спор облаком повисла в безветренном – хвала Пророку – воздухе. С другой стороны дороги метал свои снаряды Крис.

Прав был мудрый Серапион, призывавший изучать выродков и всюду искать их слабые места. Бертольдов гриб, безвреднейшее растение, в зеленом виде годное на приправу, в спелом – ни на что не годное, оказалось для Проклятых ядовитым. Гай открыл это случайно. Он выслеживал охотника за корнем и видел, как проклятый наступил на такой гриб – хорошо созревший, пропеченный солнцем. Гриб взорвался, а выродок схватился за горло, слезы полились у него из глаз, слизь хлынула из носа, потом он согнулся пополам в приступе кашля. В это время его легко можно было убить, но Гай хотел посмотреть, что будет дальше. Прокашлявшись и протерев глаза, выродок пришел в себя. Так Гай узнал, что бертольдов гриб для выродков не смертелен, но удушлив и слезоточив. Проклятого он убил, а грибов же насобирал много, хорошенько просушил и хотел опробовать весной. Но вышло так, что пригодились раньше.

Оглушительный рев огласил окрестности – это Хум бросился в самую гущу выродков. Двое проклятых сразу оказались на земле, сброшенные своими животными. Остальные, ослепленные, сбитые с толку, еще пытались сражаться. Их звери, встав на задние ноги, в ужасе били по воздуху передними. Те животные, что были впряжены в повозку, пятились, пытаясь повернуть, но не могли. И среди всей этой сумятицы, зажав нос рукой, заливаясь, как и все выродки, слезами, пытался сладить с беснующимся ездовым зверем Квентин, которого Гай уж никак не рассчитывал встретить в этом году. Велика милость Пророка, подумал Гай, воистину бесконечна и непостижима.

– Хум, этого – живым! Убейте остальных, Дети Пророка! – закричал Гай, срывая голос.

Выродки, одетые в одинаковую зеленую с черным одежду, хоть и ослепленные, все еще пытались защищаться. Видимо, это были сплошь демоны, обладающие каким-то чувством помимо зрения. Во всяком случае, ни один из них не задел клинком соседа. Надо было спешить, пока не закончилось действие гриба.

– Арав, иглы! – скомандовал Гай, вытаскивая духовую трубку. – Цельтесь в лицо, в шею, у них под одеждой может быть железо!

Смазанные жабьим ядом иглы полетели точно в цель. И Ральф, и Крис были превосходными стрелками. Гай сам учил их.

Как метлица под серпом валились на землю Проклятые, роняя бесполезные, так и не пригодившиеся им мечи.

– Добейте их!

В стороне Квентин все еще пытался укротить своего зверя и при этом отбивался от наскакивающего на него Хума. Гай метнул в их сторону последний гриб. Теперь за Хараш можно было не беспокоиться.

Крис уже отыскал на шее у старшего выродка ключ и сорвал замок с двери повозки. Внутри обнаружился Кастор, закованный в цепи, погруженный не то в сон, не то в забытье. Скирра был бледен, на вопросы не отвечал, никого не узнавал, ноги у него подгибались, а руки непрестанно бессмысленно шевелились. Гай освободил его от оков, и все вместе Арав не без труда выволокли беспамятного Кастора на воздух.

Хум тем временем управился с Квентином. Выродок лежал, прижатый к земле могучими руками Хараш, и корчился от кашля.

– Хорошая работа, – подвел итог Гай, и улыбнулся сам, видя, как озарились радостью потные, пыльные лица его соратников.

Благодарю тебя, Пророк, мысленно вознес хвалу Азарию Гай. А теперь позволь нам довершить начатое, и даже если завтра ты призовешь меня, никто не скажет, что Гай из рода Арав прожил жизнь бесполезную.

Нос и горло горели огнем, но слезы, хвала Пророку, унялись. Квентин снова видел. Правда, рассматривать было особо нечего. Грязь да затоптанная в нее солома – больше, лежа носом в землю, не углядишь. Да и стемнело уже порядком.

Лапа волкодлака упиралась Квентину между лопаток. Иногда выродок выпускал когти – чуть-чуть, намеком. От звериной вони было не продохнуть. Квентин слышал, как шумно дышит Проклятый. Несколько раз на голову капнула слюна.

Обидно и позорно было вот так умирать – не в сезон, не в Проклятой Земле, а здесь, по пути из Страгны в Навозню, пропадать ни за что, ни про что. И ведь это еще не самое худшее. Раз живым взяли – значит, задумали что. Кошмарное что-нибудь и мерзкое, это уж к Оракулу не ходи.

При мысли о том, что ожидало его впереди, Квентин невольно дернулся, и когти больно впились ему в спину.

– Что делать с падалью и с повозкой, Гай? – спросил кто-то из круда. – Спрятать?

– Как ты их спрячешь в поле? – возразил другой. – Если только к тем деревьям оттащить?

– Хватит разговоров, – оборвал их Гай. – Оставьте все как весть. Уходим. Хум, подними этого.

Огромная лапа вздернула Квентина, поставила на колени. Теперь выродок дышал ему прямо в ухо. Квентин знал – пошевелишься, и шею прокусит.

Надо было что-то придумать, выкручиваться надо было. Если утащат с собой в Проклятую землю, то такое с ним сотворят, что неправедным в ядовитой геенне позавидуешь. Бежать? Хромому от выродков в чистом поле не уйти. Волкодлак мигом догонит. Ох, Пророк и сподвижник Квентин, ну и влип же… И ведь на кого нарвался – на Гая, чтоб ему ни дна, ни покрышки, ни сна, ни передышки…

Гай подошел к Квентину и некоторое время рассматривал его, склонив голову набок. Во тьме его худое, бледное, узкое лицо с запавшими щеками казалось почти человеческим. Разве что слишком гладкое, как у женщины. И глаза – таких у людей не бывает – большие, раскосые. Сейчас не видно было, но Квентин знал, что они тускло-фиолетовые, почти черные. Ничего они не выражали, словно пустые дыры – ни ненависти, ни злобы. Попадись ты мне в руки, подумал Квентин, я бы на тебя не так смотрел, тварь бездушная.

– Ральф, свяжи его. Хум, сторожить, – бросил Гай и отошел.

Квентин почувствовал, что от злобы у него темнеет в глазах. Убийца Майлза был рядом, жил, дышал, торжествовал победу, и ничего нельзя было с этим поделать.

Пока молодой круда крутил Квентину руки, Гай пытался привести в чувство шестирукого. Похожий на небольшой стог сена, тот сидел у дороги, низко свесив косматую голову, и чуть покачивался из стороны в сторону. Гай прыскал ему в лицо водой, бил по щекам – все попусту.

– Кастор, нужно идти. Кастор, вставай, – уговаривал Гай. Но шестирукий только мычал что-то и отмахивался. Руки его ходили вразнобой – зрелище тошнотное.

– Хум, ко мне.

Волкодлак отпустил Квентина и вприпрыжку понесся на подмогу.

Гай попытался навьючить на него беспамятного Кастора. Но шестирукий был тяжел – уж на что волкодлак сильная тварь, и то лапы подогнулись. К тому же, как ни старался Гай пристроить ношу половчей, все равно получалось, что огромные ноги Кастора свисают и волочатся по земле.

– Надо всем вместе, Гай, – подал голос круда, стороживший Квентина.

И то верно, такую тушу и вчетвером до Проклятой земли тащить – мало не покажется, подумал Квентин. А значит, я в компании уже лишний. Ну, что ж, спасибо Пророк и Сподвижники за вашу милость. Значит, тут прикончат. Все лучше, чем муки в Проклятой земле принимать. Хоть и глупо это было, Квентин все же бросил взгляд на дорогу – вдруг, кто покажется? Но, конечно, никому и в голову не пришло на ночь глядя разъезжать здесь. А если бы и проехал? Только себе на беду. Помочь сейчас Квентину мог бы только воинский отряд. Нет, лучше хлавинерский.