– Он выродок.
– А что он делает?
– Для общины – ничего. Только вредит.
– А почему они дают ему еду?
Гай только вздохнул. Он не хотел, чтобы Ральф и остальные погружались в бездну мерзостей Проклятой земли. Им нужно вернуть домой Кастора – и забыть все, как забывают дурной сон, если смогут, конечно. Разве можно рассказывать им, что Обрубок получает подачки от более здоровых соплеменников, потому что им нравится наблюдать его уродство? Таково вырождение – оно разлагает души еще сильнее, чем тела.
Сам Обрубок, невзирая на подачки, а может, именно из-за них, ненавидел своих соплеменников люто и упорно. Потому и помогал Гаю. От него скрываться нужды не было. За золото – никчемный мягкий металл, из которого делают только гнет на бочки с солениями, Гай получал от урода множество услуг. Почему выродки так любят золото, Гай не знал.
Разумеется, Гай не терял бдительности. Полагаться на Обрубка не стоило. Что за мысли бродили в этой сплющенной голове – один Пророк ведает. Гай старался не прибегать к услугам выродка слишком часто. Однако на этот раз без его помощи было не обойтись.
Под покровом тьмы Гай привел свой отряд в землянку Обрубка и там спрятал. Обрубку он дал золота и отправил в город выродков на разведку.
Хараш забылся, стал чесать нос. Повязки съехали на сторону.
– Хум, прекрати! – прикрикнул Гай. Хум виновато упрятал лицо подмышку.
Бедному Хараш приходилось труднее, чем остальным. Лицо ему забинтовали полосами ткани, оставив только щель для глаз – слишком уж он был не похож на выродка. Хуму было жарко и трудно дышать, но Гай запретил снимать повязки даже здесь, в укрытии. Сейчас удобство не имело значения.
Некоторое время лежали молча. Наконец, Хум приподнял голову.
– Идет, – сказал Ральф. – Один.
Гай подумал, что принцип Немногословия плохо дается Ральфу – ни к чему говорить очевидное, – но делать внушение не стал. От напряжения всех душевных сил и более достойные Арав, случалось, нарушали Принципы, сами того не желая.
Обрубок не вошел даже, а впрыгнул внутрь – ходил он всегда боком, подскакивая и размахивая руками. Гай посмотрел на него вопросительно.
– Живой, живой он, товарищ-то ваш, – залопотал урод.
Хум ударил по полу рукой. Ральф и Крис повскакали с мест.
– Скоро повезут его, господина шестирукого, ажно в самую, сталбыть, столицу. Маги-воины, етить их, повезут, – доложил Обрубок, из уважения прикрывая гнилой рот ладонью. Напрасный труд – тухлая вонь его дыхания распространилась всюду.
– Как ты узнал? – спросил Гай задумчиво.
– Истинную правду грю, господин, – Обрубок по своему обыкновению приплясывал на месте и гримасничал, избегая смотреть Гаю в глаза. – У самого ихнего орденского помещения весь-то день в грязи провалялся, задрог, промерз, но все до словечка-то слышал, что маги говорили. Столовая там у них палата, сталбыть, так вот они там, значитца, столовались, маги-то, да выходя на улицу обо всем и судачили. С самого утра, через Висельные ворота, язви их, и повезут господина-то, шестирукого-то, вот как солнце светит, истинную правду говорю, чтоб треснуть мне…
– Ты знаешь, по каким местам они поедут? Опиши дорогу как можно подробнее.
– Ну, дорога-то, господин, она одна, второй-то, откуда ж, тудыть, взяться-то? Как из ворот, из Висельных-то, выйдешь, сначала все деревеньки да всяки там выселки, дальше поля, а как солнце, язви его, сядет, там будет Навозня, сталбыть. А после Навозни леса все пойдут, опосля поля, опосля сызнова леса, так денечков пять, мобыть и скорше, ежли поспешать, а там на большую дорогу выедут и уж до самого-то Дельморека, язви его, все по ней да прямо, там уж деревня на деревне, как прыщи по заднице пойдут.
– Сколько их будет?
– Того не знаю, вашмилость.
– Идем, – махнул Гай своим. Те радостно повскакали с мест.
– Да куда ж вы, господа, на ночь глядя-то, остались бы, чай откушаете чего.
– Путь неблизкий. Уже вечер. Пора.
Не скрывая своего облегчения, все высыпали на воздух. Здесь дышалось свободнее, да и спокойнее было на душе – не то, что в четырех стенах, когда в любой момент могут нагрянуть выродки. Гай повел своих знакомой дорогой в лес.
– Гай, что ты задумал? – спросил Ральф.
– Шагу прибавь, – только и ответил Гай.
В глухой ночи они вышли к дороге, по которой, если верить Обрубку, завтра выродки повезут Кастора. Вернее, к полосе мокрой грязи, потому что настоящие мощеные дороги редки в Проклятой Земле. Оставалось только найти подходящее место.
Гай объявил привал.
Они расположились около огромного, поросшего мхом валуна с плоской верхушкой и подкрепились захваченной из дома провизией. Гай строго запретил своему отряду принимать внутрь пищу и питье из Проклятой Земли. Никто не мог сказать с уверенностью, продолжается ли до сих пор действие Отравленных вод, сошедших с неба в незапамятные времена. Гай предпочитал не рисковать. Сам он никогда не ел и не пил ничего здешнего.
– Поели? Хорошо. Теперь слушайте, что мы будем делать. Кастора повезут по этой дороге. Сейчас, пока темно, мы пойдем по ней. Пока темно, это безопасно. Выродки не видят в темноте. Нужно выбрать место – подальше от любого жилья. Там устроим засаду. Я знаю, что вы устали. Но сейчас нужно идти. Отдыхать будем после. Хум, можешь снять одежду выродка и ходить, как привык.
Радостно ворча, Хараш опустился на четвереньки, высунул наружу хвост. Но уже сгустилась тьма и надежно скрывала их от глаз Проклятых, так что это не имело никакого значения.
Они шли всю ночь и еще долго после восхода.
– Здесь, – сказал Гай. – Можете еще поесть, потом начнем.
Воздух был чист – насколько он может быть чист в Проклятой земле. Ниоткуда не пахло дымом. Значит, до жилья далеко. По обе стороны дороги расстилалось поле – бурое, утыканное толстыми серыми обломками сухих стеблей.
– Где же мы спрячемся, Гай? – спросит Ральф растерянно. – Можно бы в той роще, но она слишком далеко от дороги…
Гай не стал ему отвечать. Все же Ральфу нужно научиться соблюдать приступ Немногословия.
– Арав, бертольдов гриб у всех есть? Хорошо. Хум!
Славный Хараш с готовностью повернулся к Гаю. Хум устал не меньше остальных, но всем видом своим показывал, что готов быть полезным.
– Хум, копать, – велел Гай.
Через пол-чаши они устроились в вырытых Хумом неглубоких ямах по обе стороны дороги. Хараш как мог забросал их комками земли и засохшей ботвой. О том, как Хум спрячется сам, Гай не беспокоился – никто не умеет сливаться с землей лучше, чем Хараш, вышедший на охоту.
Время шло. Гай чувствовал, как его затягивает в сон. Есть предел любой выносливости. Проклятая земля давила на детей Пророка. Все, что он видел здесь, носило на себе следы древнего проклятия – бесцветный мох, истощенные, вытянувшиеся вверх деревья, хилая, безжизненная растительность. Как не похоже это было на Чистую землю с ее яркими красками, где леса густы, травы высоки, где каждая былинка полна упрямой воли к жизни. И воздух там совсем другой, от него прибавляется сил, а здесь пахнет смертью. И нечистотами, конечно. Гай был Арав, а значит, когда требовалось, мог во славу Пророка переносить и более тяжкие лишения. Но молодых было жалко. Готовы ли они к таким испытаниям?
По дороге кто-то ехал. Гай встрепенулся. Но нет, это одинокий выродок, а они ждут отряд и повозку. Не подвел бы Хум, не выскочил раньше времени… Но нет, обошлось. Снова стало тихо.
Короткий день переходил в сумерки. Гай уже стал опасаться, что выродки поехали другой дорогой или вообще остались в городе. Но тут он почувствовал легкие содрогания земли. Они приближались. Гай слышал, как чавкают по грязи копыта ездовых животных. Скрипели колеса. Ральф рядом не шевельнулся, но задышал часто.
