— Зоэ! — Ривай закричал так оглушительно, что даже уши заложило.

Он опустил меня на землю, а я с трудом цеплялась за его одежду. Пальцы, словно деревянные, не слушались и не хотели сжиматься. Горло першило, хотелось кашлять. Из ниоткуда появилась подруга, а рядом и отец. Я вроде понимала, что они смотрят на меня, но так не хотела отводить взор от них, от моих самых родных глаз светло-серого цвета.

— Прости…

Как же хотелось сказать больше. Но сил, их просто не было. Прости, пожалуйста, Ривай. Прости, папуля. Простите меня, умоляю. Я сейчас так устала, и мне так хочется просто уснуть.

***

Два года спустя.

Сейчас могу с уверенностью сказать лишь то, что после всего случившегося Ривай изменился не так сильно, как все того ожидали. Нет, он по-прежнему бывает излишне агрессивен, слишком груб в выражениях, а иногда не чурается и подзатыльника отпустить своим подчинённым, но в целом не случилось ничего из того, чего мы со Смитом так опасались. Его не нужно было вытаскивать из кабаков, и он не переходил на жестокое рукоприкладство. Ну, не считая того, что он сделал с Ником.

Тогда, в то злополучное утро, мы ещё долго пробыли на той поляне. Эрд довольно быстро поймал пастора, а Рассел нашла лучника, который был в кроне дерева. Этот ублюдок сказал, что видел, как Риа приехала туда прошлой ночью, как прибыли мы. Он признался, что у него был чёткий приказ убить Рию, если она снова выйдет из дома. За что и поплатился своей жизнью, пастор тоже не доехал до города. Ривай не только сломал ему все конечности, но и пробил стрелой грудную клетку, оставив его погибать в агонии, захлёбываясь собственной кровью. Я хотела его остановить, но Грейс мне не позволила. И, сказать честно, не очень-то и хотелось. Лишь из чувства долга.

После пришлось долго мучиться с отчётами, объясняя, что же конкретно произошло. Смит нам в этом сильно помог, а за него пару слов замолвил и Пиксис.

Тогда Ривай очень долго, слишком долго сидел на земле, прижимая тело Рии и поглаживая её волосы. Он не давал прикоснуться к ней. Не шёл ни на какие контакты. Молча обнимал и смотрел в сторону горизонта. Казалось, что в этом и без того не слишком эмоциональном и открытом человеке что-то погибало. Будто умирал там, на той поляне.

От Джонатана Коинга мы узнали, что его супруга скончалась не так давно. Всё это время они были в темнице этого подземелья, и пастор пытался выяснить, где же находится проклятая сыворотка. Сару Коинг вместе с дочерью похоронили на той поляне. Ривай не хотел никуда перевозить её тело, а то место и правда оказалось очень красивым.

Долгое время капрал был мрачнее тучи, пока Смит не отдал ему небольшой конверт. Мне удалось собрать лишь часть порванной бумаги, где была второй отрывок прощального письма.

«… Я знаю, что прошу, как всегда, много, но молю тебя, Ривай, постарайся быть хоть немного счастлив. Мне бы этого очень хотелось, потому что другой участи для человека, которого любишь, просто не желаешь. Мы далеко не сразу поняли и приняли друг друга, но это насыщенное время определённо того стоило. Спасибо тебе за всё и просто знай, я влюбилась в тебя ещё до того, как поняла, что мы связаны метками.

Риа.

В моей комнате бутылка вина, отдай его Ханджи».

Вино, кстати, мне никто так и не отдал. Не сомневаюсь, что сам выпил, засранец. Я сохранила эти обрывки и склеила. Думаю, когда-нибудь, если он падёт духом, эти строки смогут его взбодрить. К счастью, этого до сих пор не требовалось. Он лишь молчал ещё больше, чем раньше. Больше смотрел на небо и вслушивался в песни, которые весело напевали другие разведчицы в часы отдыха.

Риа Коинг выполнила самую важную миссию всех разведчиков. С помощью её дара мы смогли устранить брешь в стене Шиганшины, а затем, постепенно избавляясь от гигантов внутри, человечество смогло отвоевать себе стены Марии. Мы вновь вернули себе плодородные земли, и голод отступил.

Риа Коинг за тот недолгий срок, что была в разведке, смогла сделать намного больше, чем кто-либо. И в моей памяти она останется самой доброй, немного неуклюжей, весёлой и безгранично смелой разведчицей.

Это утро не предвещало абсолютно ничего хорошего. Единственное, чего сегодня мне хотелось больше, чем зарыться в тонне бумаг в недрах своего кабинета, так это как можно скорее попасть за стену. В последнее время это было единственным, что хоть как-то заставляло чувствовать себя живым.

Откинув одеяло, я не спеша спустил ноги на пол и прошёл к окну, за которым ярких оранжевых лучей становилось всё больше по мере того, как из-за горизонта поднималось солнце. Сегодня будет слишком тяжёлый, нудный и откровенно скучный день. В штаб прибывают новобранцы — сборище сопляков, которые знать не знают, что такое титаны, и которые, скорее всего, страшнее деревянных манекенов никого не встречали и в помине.

Первый сбор, первая тренировка под присмотром офицеров, которые в конце дня должны будут решить, кого берут под свою опеку, какие способности будут в них развивать и насколько сильно тот или иной кадет вообще будет необходим разведке. Ещё вчера Смит уведомил, что прибудет по меньшей мере пятьдесят кадетов, которых нужно будет определить по подразделениям. И мне очень хотелось верить, что большая часть отправится к медикам или к отряду снабжения. Тяжело вздохнув, потёр переносицу. Я даже никого не видел ещё, а они уже меня бесят.

— Доброе утречко! — дверь с грохотом отворилась, а мне на обладательницу голоса и оборачиваться не хотелось, хотя всё же один вопрос довольно быстро созрел в моей голове.

— Ты хоть понимаешь, что ещё даже шести нет, на кой хер врываться в чужие комнаты, даже не зная, проснулся ли кто?

Не спеша, я повернулся к Ханджи, которая улыбалась во весь рот.

— Я уже говорил, что ты чокнутая? — не желая пока надевать ни рубашку, ни обычные штаны, я прошёл из своей комнаты в смежный с нею кабинет, к столу.

— Думаю, пару тысяч раз ты это где-то вскользь упоминал, — она упала на стул, рядом с моим столом, и пробежалась каким-то ошалевшим взглядом по бумагам. — Ты уже закончил?! — Ханджи один за другим потянула листы, сложенные в папки.

— Да прекрати ты это уже делать, сумасбродная женщина! — прорычал я, придавливая папку ладонью и зажимая там же пальцы майора.

Не сильно реагируя на то, что конечность оказалась явно не в самом удачном положении, она, взяв один из исписанных и ранее вытащенных ею листов, стала жадно вчитываться в строчки.

— Ты вообще знаешь, что такое сон? — она резко дёрнула рукой, требуя отпустить, а я, скорее от нежелания удерживать чужие пальцы, поддался и подошёл к подоконнику, где стоял графин со стаканом.

— Могу задать тот же вопрос, — нахмурившись, я отвернулся от неё и, налив себе воды, стал пить маленькими глотками.

В комнате послышались шаги, которые казались слишком шумными. Это неимоверно раздражало, но я продолжал стоять к Ханджи спиной, наблюдая за солнцем, которое стало светить в разы ярче.

— Сегодня привезут кадетов, — с каким-то предвкушением проговорила она.

Проигнорировал, поглощая воду.

— Мне так не терпится на них посмотреть, — продолжала она, по-видимому, делая круги вокруг дивана.

Проигнорировал, прикрывая глаза.

— А ещё больше хочется показать им мир за стенами!

Проигнорировал. Опустил стакан. Начинает раздражать. Слишком много текста.

— Первый раз ведь всегда такой незабываемый, правда?! Ты помнишь себя, когда первый раз выехал за стену?

Слишком много громкого текста.

— Нет, — прошипел сквозь плотно сжатые зубы.

— А я вот помню. Это было просто непередаваемое ощущение, я думала, что теперь весь мир в моих руках!

Я услышал какой-то непонятный звук за спиной, но по-прежнему не оборачивался.

— И её помню, — голос прозвучал тихо, а я медленно поднял веки. — Три года прошло, а метка всё такая же яркая, — задумчиво протянула Ханджи. Я медленно повернулся к ней, стоя теперь боком и отмечая, что она уселась на книжную полку у стола. — Ты же не смотрел, а я видела, как горели её глаза.