Хлопнувшая дверь, быстрые шаги, шлепок по паркету, вскрик:
– Вельф! Роулан! Я упала!
Миг – и оборотней ветром сдуло в сторону лежавшей на полу Аи. Оба не хуже наседок, вертелись вокруг девушки. Неформал усадил оборотницу на подоконник, а ценитель классической внешности, достав из кармана пластыри, заботливо заклеивал царапины на ее ладонях.
Мама наконец добралась до меня, взволнованно осматривала щеку.
– Хорошо, покраснения нет. Что они тебе говорили? – мама глазами указала на трио.
Точно. Она же их не понимает. Мы все тут общаемся на французском. А они с папой с трудом говорят на английском. Объяснить все маме мне не дали. Неко-ушки Аи дернулись, и девушка, соскочив с подоконника, резво подбежала ко мне.
– Твой выход через одну минуту. За кулисы не успеешь, войдешь на сцену через зал. Предыдущие участники так измывались над роялем, – в глазах азиатки блеснули наигранные слезы, – тебе придется его настроить. Ливей сегодня в хорошем расположении духа… Главное, не волнуйся, когда тебя отправят на второй экзамен. Всех отправили…
Тараторила она много, сбивчиво – видно, на эмоциях. Из приоткрытой двери зала мы услышали:
– Следующий участник…
– Твой выход! Покажи, что значит играть душой. Заставь их рыдать! – неформал сцепил кулаки в знак поддержки.
Я, поцеловав маму, побрела в полумрак. Зал встретил множеством зрителей, тишиной, в которой отчетливо слышались мои шаги. Спускаясь по ступенькам к сцене, смотрела на белого друга, стоявшего на сцене.
Сконцентрируйся на рояле. Он следующие пять минут твой помощник, друг, брат, любовник. Ради Кристиана, ради воспоминаний, ради будущего!
Поднявшись на сцену, повернулась ко всем. Шестеро экзаменаторов смотрели по-разному: безразлично, цепко, заинтересованно, по-доброму, последний смотрел в бланк. Он же сказал:
– Приступайте, – не отрывая взгляд от бланка, ручкой указал на инструмент.
Походкой робота подошла к роялю, ставя на пюпитр телефон, включила приложение для проверки частот звучания клавиш. Проигрывая каждую клавишу, смотрела на экран. В спину сверлило не меньше двух сотен пар глаз. В первой и второй октавах ноты были расстроены. Кошмар! Основная часть моей песни лежит на этих клавишах. Подкрутив струны, тяжело села на табурет.
– Готовы? – спросил все тот же голос. Кивнув ему, положила пальцы на клавиши.
Заиграв, прикрыла глаза, окунаясь в мир своих фантазий. Весенний ветерок наполнил легкие свежим влажным воздухом. Вокруг витал аромат трав, а вдалеке отчетливо слышалось щебетание птиц. Открыв глаза, осмотрелась. Я стояла на вершине фьорда, держа за руку маленького Кристиана. Мальчик восхищался видами скандинавских гор, а я с любовью смотрела в родное лицо. Мир был ничем для меня рядом с ним. Он – моя маленькая вселенная. Наклонившись к сыну, запела:
– Оставив прошлое за гранью,
По клавишам скользит моя рука…
С тобою рядом мне спокойно,
Странно…
И весь наш мир теперь кажется зыбким сном.
Переведя дыхание, отпустила мальчишку. Тот побежал по тропинке навстречу моим родителям. Все вместе они махали, подзывая ближе. Приподнимая платье, босыми ногами ступала по следам сына. Ветер трепал мои распущенные волосы, обнажая плечи.
– Позабыв о боли, иду я рядом с тобой.
Сожаления – в прошлом, мечта ведет за горизонт.
Кротость и силу смешает судьбы водоворот.
И встреча наша сродни пьянящим грезам.
Приближаясь к родным, увидела еще двоих, идущих к нам. Жерар шел, неся на руках девочку. Малышку Кенну. Мою малышку Кенну…
Я, забрав её из рук мужа, сжала дочку что есть сил, целуя румяные щеки. Обнимая стоявшего рядом сына, смотрела в ясное лицо Жерара. Золотые глаза пары смотрели неотрывно в мою зелень. В их глубинах я видела тоску и немое обещание.
Протянув руку, мужчина соединил наши пальцы, наполняя мою игру дикими ударами по клавишам. Сильнее, быстрее! Слушайте, знайте, как мне больно! Мы вместе кричали музыку нашего отчаянья.
С последними аккордами образы растворились, а острая боль в сердце утихла. Обрывки воспоминаний возвращались в ларцы памяти, даря светлую грусть. Открыв глаза, смотрела в яркий свет прожектора, с трудом переводя дыхание.
Почему так тихо?
Встав с лавочки, пошатываясь приблизилась к краю сцены. Благодарный поклон моим слушателям. Волосы прилипли к шее и лбу. Кажется, во время игры я в край испортила прическу. Мне что-то говорили, а я что-то отвечала. Пальцы горели, то ли от игры, то ли от касаний Жерара. Я чувствовала прощальный жар на кончиках пальцев, и твердое:
Жду тебя, Белль.
Зайдя за кулисы, беспомощно осмотрелась. Общая масса лиц. Никого родного, любимого, дорогого сердцу. Тело било крупной дрожью, а к горлу подступила тошнота. Громкое: «Разойдись, ей вырвет». И спасительное ведро у моего лица. Согнувшись, кашляла над урной, терпела рвотные позывы. Чьи-то ладони держали мои волосы, не позволяя их запачкать. Отставив ведро, облокотилась о стенку. Я сидела на полу за кулисами, напротив стояли мои родители. Оба с горящими золотыми глазами на пепельных лицах. Над головой стоял неформал, аккуратно укладывая мои локоны. Алые глаза излучали знакомое безумие, а он странно спокойным голосом говорил:
– Не переживай, меня на первом выступление вывернуло прям на барабаны. Не помер… А ты неплохо справилась, отыграла и убежать успела. Считай, успешно дебютировала…
Непонимающе смотрела на оборотня. Его рубины тускли и растворялись в цветах человеческой радужки. Голубой и карий цвет не удивили. Если быть странным, то до конца.
Он гетерохром… вау… одарила же его природа уникальностью.
– Ей нужна вода, обезвоженность плохо сказывается на самочувствии. А у нее впереди второй экзамен. – Ая просочилась сквозь зрителей моего срыва, подала бутылку воды. Ее алые глаза припухли, а неко-ушки подрагивали. Я тупо пялилась на протянутую воду, не понимая, что должна сделать. Сжав губы, оборотница передала воду неформалу.
– Вельф, открой.
Парень резким движением вскрыл бутылку, орошая мой пиджак мелкими брызгами. Подав ее мне, он сказал:
– Держи, подруга, пей и пошли в соседний зал на второй экзамен.
Делая мелкие глотки, анализировала происходящее: я выступила! Уже отлично. Меня не выгнали, а дали второй шанс. Неожиданно приятно. А что будет на втором экзамене?
Отставив бутылку, протянула руку папе, молча прося помочь подняться. В вертикальном положении обняла родителей. Папа гладил мои волос, шепча:
– Аня, я не знал. Прости, – шмыгнул он, – не догадывался о твоей боли. Мы сидели в зале, наблюдали за твоей игрой. Не знаю, как, тем не менее ты растворилась в песне, в своей ностальгии… Я мало видел одиноких и потерянных, но ты воплощала собой вселенскую тоску. А на последнем припеве… – его голос сорвался. – Я боялся, что ты от напряжения рухнешь на рояль. Скажи, что ты видела? Что вело тебя в конце?
– Поначалу я пела для Него. Но на последних словах мной овладел Жерар. Я чувствовала его присутствие, его касание как наяву. Его обещание…
Зажмурившись, прижалась теснее к родным, ища защиты в их объятиях. Так мы простояли некоторое время. Папа, поцеловав мои волосы, спросил:
– Мы можем все закончить здесь и сейчас. Если тебе тяжело, вместе поедем домой. Ты готова продолжать свою борьбу за Него?
Предложение покинуть все на полпути вызвало во мне бурю протеста. Как уехать? У меня почти получилось… оставить все вот так из-за одного видения? Даже не воспоминание, а плод фантазий. Улыбнувшись родным, кивнула:
– Я поборюсь. Пока пела, осознала, насколько дороги они мне. Не спрашивайте, – подняла пятерню, останавливая вопросы, – не помню…
– Эй! Анна! Мне долго тебя ждать?! – голос Вельфа удивил.
Вытягивая шею, смотрела на стоявших у приоткрытой двери брата и сестру. Двуликий, широко улыбаясь, протягивал руку.
Руку в новую жизнь.
– Мне пора, второй экзамен. Я наберу, когда закончу. Люблю вас, – поцеловав родителей, прошагала к друзьям. После всего случившегося они моя семья в академии Грома и Ветра.
