И конечно, безнаказанное убийство двоих казаков одним из холуев, никак не прибавило вольному народу авторитета. Посему, Сергей Драгунов должен умереть окончательно и только от рук казака.

Ещё до посещения атамана Драговича, Аркадий Кравченко придумал свой план. Он был безумен, но эффективен.

Неопределённый исход разговора с атаманом Кравченко всего лишь отбросил сомнения. Когда-то отец Аркадия сказал сыну, что настоящий мужчина должен уметь поступать правильно, даже если другие это не оценят.

Пришла пора ему восстановить честь казаков.

За весь день, обещанные князем сотрудники СБИ так и не появились. И энтузиазм, который ещё недавно накрыл полицейских быстро утих. Участок к вечеру уже окружили вооружённые головорезы. Телефоны разрывались от звонков с угрозами и требованиями немедленно отпустить Михаила Ильина.

Сотрудники нервничали, сооружали баррикады и вооружались. Ситуация накалялась и была ещё опаснее чем ранее с вольниками. Последние, когда также блокировали участок, были вооружены только плазмоклинками, которые в дальнем бою бесполезны. Бандитские отряды Ильина же были оснащены намного лучше. Автоматы, станковые пулемёты и даже взрывчатка. Никитин приказал всю энергию переправить на внешние щиты. Остаток рабочего дня предстояло провести в потёмках.

Алексей Никитин десять раз пытался связаться с князем, но тот не отвечал на вызовы. А на одиннадцатый и вовсе заблокировал полковника в прямой линии.

Пытаясь немного потянуть время, Никитин сдался под напором адвоката и дал разрешение на один телефонный разговор с арестантом. После беседы со своим человеком Ильин оживился и повеселел. Он стал вести себя всё более вызывающе: напевал блатные песни, некоторые куплеты которых, являлись всего на всего, зарифмованными угрозами в адрес полицейских и их семей. Один раз, вертухай не выдержал и собирался войти в клетку, чтобы избить наглеца, но к счастью, по случайности, Никитин тогда был рядом.

— Не смей! Никому даже не прикасаться к нему! Я не хочу, чтобы у его адвокатов и родственников был повод обвинять нас в побоях!

— Правильно. — мерзко подпевал ему Ильин — Держите себя в руках, мальчики. А лучше отпустите меня и все уйдёте живыми. Ну кроме вашего начальника конечно же.

— Он лжёт. — сказал Никитин, не заметив, как на мгновение дрогнул его голос — Михаил, я знаю тебя. Ты никогда не простишь тех, кто, хотя бы видел твоё унижение.

— Не пугай своих людей. Но ты прав, я их не прощу. Вся ваша контора была свидетелем и организатором этой проблемы, но не ваши семьи.

Наступила гробовая тишина. Казалось, что каждый присутствующий по ту сторону камеры, перестал дышать.

— Лёше терять нечего. Своей семьи у него нет. Отказался, чтобы нечем было на него давить, в случае конфликта с подобными мне. Но у вас то: жёны, мужья, дети. Отпустите меня и спасёте их…

Алексей просунул руку внутрь клетки и, ухватив узника за лысую голову, ударил его лицом о прутья железной решётки.

Ильин схватившись за лицо, повалился на пол и стал корчится, осыпая полковника проклятиями.

— Вы же запретили нам бить его! — возмутился вертухай.

— В случае чего, возьму всю ответственность на себя. — твёрдо заявил Никитин и блаженно улыбнулся — Как же я мечтал об этом моменте!

Когда солнце ушло в закат, ситуация ещё больше накалилась. Снаружи скопилось ещё больше людей Ильина.

— Сильно мы ему поперёк горла, а? — самодовольно произнёс майор Гаврилов, наблюдая через окно за всё прибывающими головорезами.

— Не только ему. — ответил Алексей Никитин — Михаил мало того, что на довольствии Долгорукой, так ещё и тесть Ченкова.

— Ого. — изумился Гаврилов — Жирно для уголовника. И это мягко сказано.

— На этот раз от боя уклониться не выйдет. — произнёс полковник и его слова звучали, как приговор — Может статься, что это конец.

На удивление Алексея, майор отнёсся к предупреждению легкомысленно. Он отмахнулся так, словно прогонял назойливую муху и снова сосредоточил внимание на происходящем за окном.

— Это должно было случиться, Алексей Григорьевич. Сколь верёвочке не виться, а конец всегда один. Мы итак слишком лобызались перед всей этой гнилью. Что бы прижать одного подонка, шли на сделки с двумя другими. Наконец-то всё закончится.

— Ты уверен, что рад этому? Ильин ублюдок, но он прав в одном: я не боюсь, потому что мне не за кого боятся. А у вас у всех есть семьи.

Гаврилов задумчиво опустил взгляд и лишь на мгновенье на лице отразилась лёгкая тоска.

— Я уже не молод, но моей дочери всего лишь год. У жены это поздний ребёнок. Я хочу, чтобы она жила, но не знаю будет ли он счастлива в мире, который существует сейчас и будет существовать после. Экономика стагнирует. Всё больше народа переезжает в трущобы, освобождая жилплощади улья. Для меня будет преступлением обречь моего ребёнка на существование в этом мире.

Майор повернулся к Никитину.

— Алексей Григорьевич, разрешите последнюю просьбу?

— Да.

— Пообещайте, что Ильин не выйдет на свободу, если ситуация окажется безвыходной. То есть, свободы мы его итак лишили я к тому…

— Я понял. Не беспокойся. Живым Ильин не покинет этого участка. Мы итак слишком долго выкручивались, оставаясь в рамках закона.

Он не врал. Полковник уже давно пришёл к выводу, что когда он арестовал Ильина, то переступил черту, за которой пути назад нету. Он наивно полагал, что с поддержкой князя удастся посадить давнего врага на реальный срок. Но Анненков-Барисеев кинул их едва запахло жаренным, оставив полицию самой разбираться с проблемой, в которую сам же и втянул их.

Напряжённые часы, Алексей Никитин провёл в размышлениях и наконец-то понял всю суть интриги затеянной князем. Анненков-Барисеев действительно мог тайно общаться с СБИ, но никаким двойным агентом он ни был. По крайней мере, сейчас. Будучи в курсе тайных делишек Долгорукой и остальной старой знати, он решил собрать компромат, чтобы затем начать торговаться. Либо Валерия Долгорукая сама выменивает у него молчание в обмен на его желания. Князь, при всей своей напыщенности, всего лишь губернатор одного города, а компромат позволит ему получить больше власти. Либо, если Долгорукая окажется упрямой, пойдёт ябедничать СБИ. И уж те, когда раскроют заговор и начнут рубить головы, вознаградят Анненкова-Барисеева так, как никому не снилось. Ведь никто не будет присуждать такие лавры местному отделению полиции.

А чтобы самому не рисковать, князь поручил это местной полиции. Выделил немного денег, в качестве инвестиций, которые при удачном исходе окупятся уликами против Долгорукой. А если не окупятся, то не страшно. Отвечать будут другие.

С другой стороны, оценивая тот договор с князем, Никитин не думал, что поступил неправильно. Отказывать князю в сословном обществе, где сам находишься на более низкой ступеньке в иерархии, мягко говоря, опасно.

Как раз в эти минуты, Никитин и Гаврилов заметили изменившееся поведение головорезов Ильина. Они зашевелились.

— Начинается. — выдохнул полковник и повысил голос — Всем занять оборону!

Пока были активны щиты, то любая попытка ступить на территорию полицейского участка, заканчивалась тем, что этот «храбрец» получал разряд тока и отлетал назад. Проблема состояла в том, что по мнению Никитина, атакующие знали о этом, и у них должен быть припасён козырь. Но на деле, тактика врагов оказалась довольно грубой.

В ход пошли тороружья — оружие с чем-то вроде розетки вместо дула. Несколько людей Ильина выстроились в ряд и стали обстреливать защитное поле витиеватыми молниями. Компьютеры полицейских сразу же стали показывать данные о чудовищных перегрузках. Но щиты пока держались. Требовалось время, чтобы вызвать перегрев оных.

Пока барьер не прорвали, полковник попытался ещё раз связаться князем Анненков-Барисеевым, но безуспешно. Не было сомнений в том, что князь в курсе происходящего. Но своим молчанием дал ясный ответ: он не вмешается.