Ха-ха! А ведь я действительно переименовала «Илону» в «Ма», причём сделала это вчера ночью, перед тем, как заснуть! Как чувствовала…

– Добрый вечер, вас беспокоит одноклассник Мары, она… нет-нет, с ней все в порядке! Уже все в порядке – я забрал её из больницы, сейчас она спит на заднем сидении моей машины… нет, что вы, я отвёз её в больницу, когда она потеряла сознание в школе… Прошу вас, поверьте, с ней уже все в порядке, просто она заснула, а я не знаю, куда её везти… Да, доктор сказал, что она должна сегодня хорошенько отдохнуть, потому я решил не будить… Да… я скину вам адрес и номер моей машины… Да, конечно, я подожду, мне не сложно…

Метельский медленно выдыхает, по-видимому, нажав «отбой». А я едва справляюсь с коварной усмешкой – Илона прилично потрепала ему нервы со своим нескончаемым потоком вопросов! Умница! Вот только плохо, что имя его не спросила. Надо будет сказать, чтоб в следующий раз была более внимательна к деталям.

Затем Ник выходит из машины, оставляя меня одну, а через десять минут дверца с моей стороны открывается, и я слышу рваное дыхание актрисы. Она что, бежала ко мне?..

– Молодой человек, почему она лежит здесь?! Неужели сложно было попросить докторов, чтоб девочке дали поспать в палате?!

– Я поговорил с врачами, у Мары ничего серьёзного не обнаружили, сказали, что это была паническая атака, – игнорируя претензию актрисы, отвечает Метельский, – Теперь всё в порядке. Вот справка и рекомендации от врача. Сейчас я разбужу Мару, и вы можете спокойно идти домой.

Его голос звучит напряжённо – похоже, он не очень любит обманывать людей. Но как славно придумал! Паническая атака! Я прям хлопаю ему обеими руками! Мысленно!

По ходу, к списку заболеваний нашего с Илоной семейства добавляется вегетососудистая дистония…

Вдруг ощущаю руку Ника на своём плече.

– Мара, вставай.

Открываю глаза, смотрю на него с лёгким непониманием в глазах, затем перевожу взгляд на Илону…

– Мама! – тихонько выдыхаю, поднимаюсь и попадаю в объятия актрисы, вылезая из машины.

– Спасибо, что приглядел за ней, – серьёзно благодарит Ника Илона, и, получив стандартный ответ ("Мне было не трудно"), а также мой рюкзак, берёт меня за руку и ведёт…

А куда она меня ведёт?..

– Илона, – дергаю её за руку, – Ник уже отъехал, можешь остановиться.

– Я должна отвести тебя домой, – сосредоточенно произносит актриса, – Я же твоя добросовестная мать.

Понятно… Ну, что ж, идём до моего дома и не задаём лишних вопросов! (Она ведь не спрашивает, что я делала на заднем сидении чужой машины, предположительно в отключке?) А ещё я стараюсь не думать о странном чувстве, возникшем в душе после теплых объятий с моей подставной родительницей, приехавшей так быстро, словно она действительно волновалась... Благо, что до моего дома всего минут десять ходьбы – а уж в холле своего временного места жительства я быстренько отправлю Илону восвояси и начну придумывать план действий. Тот самый план действий, который включает в себя полный игнор Метельского, а также разговор с Сэмом и получение ответа на главный вопрос, мучающий меня с момента пробуждения…

Кто он, черт побери, такой?..

В итоге, когда добираюсь до дома и, без лишних разъяснений распрощавшись с актрисой, вхожу в свою квартиру, моё любопытство пересиливает доводы рассудка, и я набираю номер Сэма.

– Мара?

Не понимаю, что слышу в его голосе. Напряжение? Настороженность?

– Приезжай ко мне, – произношу негромко.

Резкий выдох был мне ответом.

– Где ты? – через несколько секунд молчания спрашивает Сэм.

Я называю адрес и скидываю вызов.

Смотрю по сторонам, бросаю рюкзак на пол, прохожу по студии, оглядывая пространство в поисках того, что необходимо было спрятать… И в итоге оставляю всё на своих местах. Он спас меня от Послушника. Он сам отдал меня Метельскому. Он не выдал меня.

Он имеет право знать, кто я такая.

Естественно, не всю правду… Но прятать накопители, составленные на полу у стены, или спешно стирать пентаграмму с паркета я не стану.

Раздеваюсь, иду в душ. Теплые струи смывают с меня напряжение всего дня. Самое время подвести итоги:

1) Послушников в город привела я со своим «воскрешением Лазаря» на вечеринке у Тони.

2) Сэм знал, что троица королев – ведьмы, как, полагаю, знал и Метельский, а вот по поводу меня уверен не был.

3) Ник – ученик Послушников со всеми вытекающими последствиями; в школе он проходит испытание на выдержку.

4) По какой-то причине он согласился на поцелуй во время игры, хотя, я уверена, вполне мог отказаться… и когда я оказалась у него дома, он сказал о том, что хочет меня… вот только, стоит мне прийти в себя, как он задаёт интересующие его вопросы и, удостоверившись, что я – простая смертная, быстренько переводит всё в разряд «какие, однако, у тебя богатые на фантазию сны!»

Из чего следует…

5) Я ему нравлюсь. Это очевидно. Но что это мне даёт? Ничего. Нита ему тоже нравилась, они даже неофициально встречались, при том, что Ник знал, что она – ведьма! Полагаю, крестная Ниты тоже знала, кто такой Ник, но по какой-то причине рассказать русоволосой не торопилась, ограничившись лишь предупреждением, что из-за него она может лишиться силы…

А если вспомнить о том, что эта женщина, возможно, была в кругу ведьм – тех самых, что предали мою мать, вызвали Послушников и отдали им свою силу, чтобы убить её…

И если вспомнить, чем это закончилось для них самих…

Что-то мне всё это не нравится. Почему у меня ощущение, что я что-то упускаю? Что-то очень важное?

Выбираюсь из душа, обмотавшись полотенцем, быстро вытираю тело и накидываю сверху коротенький белый шелковый халатик. Зажигаю свечи на полу. Не знаю почему, но вид живого огня всегда меня умиротворял… А сейчас мне нужно было всё моё спокойствие. Как ни как, я всё ещё не знаю – покинули ли Послушники наш город? И купились ли на приманку Сэма, решившего искусственно создать ещё одну ведьму, якобы проклявшую меня и наделавшую шуму вчера ночью?

Звонок в дверь останавливает мою руку, потянувшуюся к накопителю в рюкзаке. Я всё же достаю коробочку с простенькой подвеской, застёгиваю её на шее и иду к прихожей. Никто не знает, чем может кончиться для меня этот вечер: вдруг мне придётся сражаться с Сэмом? Открываю перед ним дверь и отхожу на шаг, впуская парня внутрь.

Одного беглого взгляда ему хватает, чтобы понять обо мне всё…

– Сколько ты планировала провести здесь времени? – проходя внутрь и снимая ботинки, спрашивает он.

– Столько, сколько будет нужно для выполнения моей задачи, – отвечаю спокойно, провожая его фигуру внимательными глазами.

– Естественно, о своей задаче ты мне не расскажешь, – усмехаясь, произносит парень и останавливается возле пентаграммы на полу.

– Извини, это личное, – говорю, подходя к нему; на ироничный взгляд отвечаю не менее иронично, – глубоко личное.

– Давно практикуешь? – бросая взгляд на надувной матрас на полу, застеленный дорогим шелковым бельём жемчужного цвета, спрашивает Сэм.

– Давно, – коротко отвечаю, – Сэм, кто ты?

Парень разворачивается ко мне лицом; нас разделяют несколько метров в моей огромной квартире студии.

– Я же сказал – тот, кто хочет тебе помочь, – ровно произносит он.

– Помочь – в чём? – задаю конкретный вопрос.

– Помочь спрятать твою суть от нежелательного внимания, – находит завуалированную формулировку парень.

– Ты скрыл меня от Послушников. За это полагается наказание, – произношу чётко, глядя ему в глаза, – Поэтому, пожалуйста, оставь свой полу-ироничный тон и ответь: зачем ты это сделал? Какая тебе в том выгода?

– Я не люблю Послушников, – нагло игнорируя моё требование, усмехается Сэм.

– Но твой лучший друг – их ученик.

Да, я рискую, говоря об этом так открыто. Но иначе мы ещё долго будем перекидываться ничего не значащими фразами.

– Ты поняла, кто такой Ник, – внимательно глядя в мои глаза, замечает Сэм.