От невыносимой мысли, что он больше никогда не увидит Лолу, его пульс учащается. Кружится голова: яркие огни зала ожидания растекаются по краям, вращаются и размываются как колесо обозрения. Он слышит собственное дыхание, частое и прерывистое, и, чтобы утихомирить гулко бьющееся сердце, зажмуривает глаза.

— Господи, да что с тобой? — Голос Хьюго в практически пустом зале ожидания и под действием замешательства звучит слишком громко и грубо. — Ты заболел?

Матео заставляет себя открыть глаза и посмотреть на Хьюго с Изабель, расположившихся на противоположных креслах.

— Нет. — Его голос раздается не громче шепота, еле слышно. Поэтому он мотает головой.

— Тогда почему ты ей не позвонишь? — обвинительным тоном спрашивает Хьюго. — Не обязательно, чтобы извиниться за то, что там между вами произошло, а чтобы хотя бы убедиться, что с ней все в порядке!

Матео с трудом встречается с Хьюго глазами. И вновь мотает головой.

— Твою ж мать! — Хьюго от злости громко вздыхает. — Сумасшедший дом какой-то. Это должны были быть потрясающие каникулы! Пойду возьму себе кофе.

Краем глаза Матео видит, как Хьюго встает и уходит. А мгновение спустя чувствует, как к нему подсаживается Изабель.

— Мэтти? — Она смотрит на свои руки, крутит их и теребит в попытке скрыть дрожь. Он делает глубокий вдох и медленно выдыхает, не отрывая взгляда от серого ковра зала ожидания.

— Послушай. Два сотрудника подтвердили, что она улетела последним рейсом, так что мы можем быть уверены: она вернулась в Лондон. Ты же знаешь, как они близки с отцом, наверняка она позвонила ему, и он отвез ее домой. Возможно, они не отвечают на звонки, потому что у них серьезный разговор и им не хочется, чтобы их беспокоили. Уверена, ей просто нужно время остыть, а потом ты сможешь пойти к ней, извиниться, все уладить. — Повисает молчание, а после руки Изабель накрывают ладони Матео, пытаясь их успокоить. — Все будет хорошо, Мэтти. Лола редко выходит из себя, но когда это происходит, очень быстро берет себя в руки, да ты и сам знаешь, что она совершенно незлопамятная. Вот увидишь, уже через пару дней все уляжется.

Внезапно его охватывает заметная тревога. Он сглатывает, не в силах встретиться с ней взглядом, крепко, насколько это возможно, стискивает руки.

— Господи, да ты весь дрожишь! — В голосе Изабель слышно искреннее беспокойство. — Я уверена, Лола добралась до дома в целости и сохранности.

— Я… я знаю. — Он высвобождает руки из ее ладоней и складывает их на груди, крепко обхватывая себя, когда дрожь волнами сотрясает его мышцы, а сам он начинает едва заметно раскачиваться вперед и назад. — Просто я… я немного боюсь, что мы не справимся с этим… — На последнем слове его голос надламывается, и он заходится кашлем, пристально глядя в пол и стараясь не моргать. Резко втягивает воздух и задерживает его, глаза начинает щипать от слез; он с ужасом осознает, что сейчас расплачется.

— Глупости какие. Это всего лишь временная трудность. Я знаю, что вы оба справитесь с ней, — ласково говорит Изабель. — Вы преодолеете это — этот кошмар, и я точно знаю: Лола ужасно переживает за тебя. Она постоянно спрашивает у нас, как ей помочь тебе, а еще с самого нашего приезда она каждый день брала у меня ноутбук: искала информацию о людях, которые — ну, ты понимаешь, — прошли через то же, что и ты, пыталась понять, как они с этим справились и как оно повлияло на них. Рассматривала разные виды психологической консультации, анонимно присоединилась к онлайн-группе поддержки и даже заказала стопку книг с «Амазона»! Все это я увидела в истории браузера, так что ничего ей не говори. А если серьезно, она только о тебе и говорит, постоянно повторяет, что ей невыносимо видеть, как ты страдаешь. Ей кажется, будто по ее вине ты не можешь ей довериться; она сама мне говорила, что чувствует себя ужасно виноватой, потому что в те выходные ее не было рядом с тобой…

Изабель оборачивается, чтобы оценить его реакцию, но резко замолкает, на ее лице вспыхивает тревога и ощутимое беспокойство.

— Мэтти!

Ему хочется убежать и запереться в туалетной кабинке, но он даже не может пошевелиться. Напротив, он наклоняется вперед, упирается локтями в колени, глядя в пол и потирая щеку в попытке скрыть свое лицо.

— Блин, у меня нет платка… Мэтти, черт, я не хотела все испортить, просто пыталась доказать, как сильно она тебя любит и как невыносимо ей видеть твои страдания! Черт, может, мне позвать Хьюго?

Он с трудом качает головой, с его губ слетает тихий звук, когда воздух вырывается из легких и втягивается обратно. Лицо все горит, но слезы, молча бегущие по щекам — он даже не успевает их смахнуть, — обжигают сильнее. Изабель гладит его ладонью между лопаток — от этого прикосновения он съеживается и выдавливает из себя:

— Нет, не надо, я… я в порядке, просто устал! — Матео трет ладонями щеки, пытаясь взять себя в руки, от смущения его сердце громко стучит.

— Знаю, — неловко произносит Изабель. — Ссоры очень изматывают, и ты волновался за Лолу, а потому вполне понятно, почему ты расстроен. Но я знаю Лолу, знаю, как сильно она тебя любит, какой счастливой ты ее делаешь, и не думаю, что что-то способно это изменить!

Он кашляет, чтобы заглушить рыдания, и тяжело поднимается на ноги, указывая на вывеску «Туалет» в дальнем конце зала; Изабель кричит ему вслед, когда он машинально плетется к ним. К счастью, в мужском туалете пусто; в зеркале над умывальниками он ловит свое раскрасневшееся, заплаканное лицо и ударяет кулаком по металлическому крану. Пальцы простреливает сильнейшая боль, которая заставляет его мгновенно взять себя в руки. В течение следующих нескольких минут он плещет в лицо холодной водой, сосредоточившись на боли в руке, пока его не покидают силы.

По возвращении в зал ожидания он сохраняет дистанцию, держась у окна. В оконном отражении узнает размытую фигуру Хьюго, который возвращается с подносом бумажных стаканчиков. Видит, как Изабель поднимается ему навстречу, останавливает его в нескольких метрах и, подавшись к нему, что-то говорит приглушенным голосом, время от времени поглядывая в сторону Матео. После минутного замешательства они вдвоем уходят к дальнему ряду сидений, явно держась на почтительном расстоянии.

Матео останавливает взгляд на заходящем на посадку самолете, отправляя откровения Изабель о Лоле в самые дальние уголки своего сознания. Тот неподвижно парит в ночном небе целую вечность, и на краткий миг Матео кажется, будто время тоже остановилось. Он чувствует себя на пороге чего-то грандиозного и понимает: их с Лолой жизни больше никогда не будут прежними. Он уже не там, где был, и еще не там, где будет; по сути, он нигде. Просто плывет по течению, точно вращающийся в воздухе атом; и пусть эта мысль пугает его, сейчас он с предельной ясностью видит, что сюда его привел не более чем случай. Нет смысла искать логику в случайном порядке вещей; предсказывать будущее бесполезно — пустая трата сил. Потрясенный открытием, что, возможно, никогда не оправится от последствий произошедшего, он все больше понимает, что теряет над собой контроль, опускается в бездну, созданную им самим. Он впервые по-настоящему сталкивается с безумием и, блуждая по темным подвалам своего разума, внезапно осознает, что это безумие, сумасшествие, в полной мере способно создать собственную реальность.

К тому времени, когда на рассвете их самолет приземляется, Матео придумывает способ обуздать свои эмоции, заставить себя двигаться дальше. Он устремляет взгляд в одну точку — выход на посадку, кресло впереди, окно в каплях дождя — и вокруг него все застывает. Он пребывает в оцепенении — когда Хьюго задает ему вопрос, он не в силах даже повернуть голову. Лишь повторяет себе под нос: я не схожу с ума, со мной все хорошо. Я справлюсь с этим, я в порядке. Я лечу на самолете домой, чтобы отыскать Лолу, мы переживем это вместе. Да, это действительно происходит, но все будет хорошо. Я люблю тебя, Лола. Очень сильно люблю. Если буду все время это твердить, то ты обязательно почувствуешь. Я знаю, что почувствуешь. Я люблю тебя, Лола. Я люблю тебя. Я люблю тебя…