— К сожалению. В прошлом месяце мы переехали сюда из Суссекса из-за папиной работы.

— Значит, ты тоже из младшего шестого?

— Ага. Хотя у меня, в отличие от тебя, нет всяких научных предметов.

Он почувствовал, что вздрогнул.

— А откуда ты узнала, какие у меня предметы?

Она улыбнулась.

— Ты же олимпиец по прыжкам в воду. О тебе известно всем.

При этих словах он вспыхнул.

— Тогда какие предметы изучаешь ты?

— Искусство, английский и музыка.

— А-а, это объясняет, почему я не видел тебя в школе. — Он отвернулся, с преувеличенной небрежностью подбросив и поймав часы.

— Эй, осторожнее! — Она бросилась вперед, но он оказался быстрее.

— Погоди, погоди. — Он двинулся назад, вытянув руку так, чтобы не подпускать ее. — Говоришь, гравировка? Как жаль, что сегодня я не надел свои контактные линзы…

— Ой! — Она вновь дернулась вперед и на этот раз поймала его за запястье. — Открой ладонь!

Выражение яростной решимости на ее лице заставило его рассмеяться.

— Нет!

— Хорошо, тогда я открою! — Она попыталась разжать его пальцы. — Господи, ну почему вы, парни, всегда так чудовищно сильны? — Когда она вытянула из его кулака указательный палец, он позволил ей постепенно раскрыть всю ладонь, пока та не оказалась пустой.

Втянув воздух сквозь зубы, она на мгновение оказалась шокирована, ее глаза встретились с его, пальцы по-прежнему удерживали запястье. На секунду она была настолько близка, что он почти чувствовал запах ее волос… Из-за пульсирующей в щеках крови он отступил назад.

— Что? — резко спросила она, заметив, как изменилось выражение его лица.

Ему удалось быстро рассмеяться, отбежать на несколько шагов и вытащить из кармана часы.

— Лови!

Она взвизгнула и подпрыгнула за ними, лишь коснувшись их, когда те пролетели над головой.

— Ох, мои бедные часики! — Опустив руки, она осторожно осмотрела их и протерла циферблат низом рубашки, а потом подняла на свет, чтобы тщательно проверить на наличие царапин. — Знаешь, они же совершенно новые — подарок моего друга из города, где я жила раньше. Господи, если бы я их потеряла…

— Пожалуйста, — с саркастичной ухмылкой перебил он ее.

Она нацепила часы на запястье и пригвоздила его взглядом.

— О, прости, пожалуйста! Спасибо, что пытался их украсть, а потом чуть не утопил в воде! — Откинув волосы с лица, она с многострадальным вздохом покачала головой, но он заметил веселые искорки в ее хрустальных глазах.

Покидая парк и букет его летних ароматов, они сменили хрустящий гравий на твердый асфальт главной дороги, исполосованной длинными зубчатыми тенями, где высокие здания крали у прохожих последние минутки солнечного света. Практически тут же их поглотил поток пассажиров, спешащих к зияющему своим ртом метро, когда открытые двери баров извергали смеющихся и болтающих людей, чтобы потом снова затянуть других. Землю сотрясали глухие басы, доносившиеся откуда-то из кафе, и целая какофония улицы поднималась, чтобы приветствовать их — казалось, будто кто-то увеличил громкость, из-за чего шумные голоса, отражаясь, звучали внутри черепа. Их окружали толпы людей, лица становились большими, как в телескопе, заполняя объектив. Идя впереди него, сметенная потоком Лола почти достигла угла улицы. Наполовину обернувшись, она прокричала:

— Значит, увидимся в школе?..

Она уже исчезала из виду, растворившись в толпе.

Он сделал глубокий вдох.

— Почему бы тебе не дать мне свой номер? В эти выходные мой друг устраивает вечеринку… — Ложь, но он знал, что сможет рассчитывать на Хьюго.

Миг сомнения, и вот она уже пробирается к нему. Вокруг них собирались люди, словно муравьи, обходящие круглое препятствие. Он достал из кармана протекающую шариковую ручку и ощутил на ладони ее щекочущий кончик. А потом она снова одарила его улыбкой, прежде чем ее в очередной раз поглотил человеческий поток. Как только ее отнесло массой бурлящих тел, он отступил назад, подальше от течения, и привалился к стеклу универмага, не в силах перестать улыбаться.

— О-о-ох! — Лола хватает его за плечи и опрокидывает назад так, что его голова оказывается у нее на коленях, а он глядит в небо. — О чем ты там мечтаешь? Как выиграть олимпийское золото?

Он издает смешок.

— Ага, точно.

— Эй, я вообще-то рассчитываю, что в следующем году ты выиграешь эту золотую медаль! — дразнит Лола. — А то с чего бы еще я стала с тобой встречаться?

Он одаривает ее злобной усмешкой.

— Нам пора двигать отсюда. Сегодня же Оранжевая среда[3], — напоминает она ему.

Вечера по средам у Лолы посвящены кино. Каждую неделю, в обязательном порядке, отец отводит ее в кинотеатр. Будучи любителями кино, они завели одну из своих забавных традиций, когда Лола еще ходила в детский сад и потеряла маму из-за рака. В самом начале их с Матео отношений она пыталась убедить его, чтобы он тоже пошел с ними, но тот, несмотря на столь лестное приглашение, все время решительно отказывался, не желая посягать на ее совместное время с отцом.

Пока Лола собирает вещи, он поднимается на ноги и, перекинув ручку своей сумки через плечо, засовывает влажные ступни в ботинки.

— Эй, ребята! — кричит им Хьюго со своего места на солнышке, рядом с Изабель. — Вы уже уходите?

— Да, в отличие от вас, лентяев, у нас есть более важные дела, — дразня, кричит им в ответ Лола. — Увидимся завтра.

Из кухонной двери дома Бауманнов, открытой во внутренний двор, долетает аромат печеных яблок. Собака Лолы, Рокки, бегает кругами по траве, гоняясь за листочком, который подбрасывает вечерний бриз.

— Входи и поздоровайся с папой — он спрашивал о тебе.

Когда они подходят к воротам, Матео уже может разглядеть у плиты Джерри Бауманна: его любимый фартук с «Ганс-энд-Роузес» повязан под слегка отвисшим животом, и он с удовольствием гремит кастрюлей под рев «Куинн» по радио.

— Пап, у тебя опять будут проблемы с соседями! — вместо приветствия кричит ему Лола.

Джерри с лязгом опускает кастрюлю на плиту, разворачивается с широкой улыбкой и в своей обычной манере заключает дочь в медвежьи объятья, как только та заходит в дверь.

— Ай, я не могу дышать. Почему ты уже готовишь?

Игнорируя ее возражения, Джерри поворачивается к Матео и сердечно хлопает того по спине.

— Как поживает мой любимый прыгун?

— Единственный известный вам прыгун, — машинально отвечает Матео, игриво отмахиваясь от Джерри и огибая стол, чтобы повозиться с Рокки. Матео всегда любил этот дом. Он настолько теплый и уютный. Настолько маленький, суматошный и небрежный. Настолько отличающийся от его собственного.

— Садись, садись, — призывает его Джерри, когда Лола исчезает наверху, чтобы переодеться. — Я пришел с работы пораньше, так что решил побыть хорошим отцом и что-нибудь испечь.

— Спасибо, пахнет очень вкусно, но я не голоден. — Матео протягивает руку, сдерживая попытку Джерри передать ему кусок яблочного пирога.

— Ты как обычно выглядишь недокормленным, — возражает Джерри, не обращая внимания и пододвигая к нему тарелку. — Для тренировок тебе нужно топливо!

— Вряд ли. — Но он все равно садится, отламывает небольшой кусочек горелой корочки и тайком скармливает его Рокки, который выжидательно пускает слюни под столом.

— Пап, начало через десять минут! — На кухню влетает с сумочкой Лола, едва не задев тарелку Матео, когда бесцеремонно врезается в стол. — Уверена, твой пирог просто божественен, но я хочу хотя бы раз занять хорошие места, так что давай уже пойдем. — Она подлетает к духовке и выключает ее. — Па-а-ап! Когда-нибудь ты спалишь весь дом.

Джерри перехватывает ее у холодильника и протягивает ложку.