Вскоре толпа редеет, и юноша отступает в тень, пряча за спиной розы, но Лола появляется уже с охапками цветов. Она испуганно визжит и большую часть из них роняет, когда он выпрыгивает сзади и, схватив ее за талию, начинает кружить.

— Боже мой, да ты сумасшедший! У меня чуть сердечный приступ не случился! Хочешь меня убить? Черт, ты так меня напугал! — Но она все равно смеется, и на ее смех оборачиваются сотрудники, последними покидающие здание. Посреди разбросанных букетов он притягивает ее к себе для долгого страстного поцелуя, не обращая внимания на присутствие учителя математики, запирающего дверь.

— Мне так жаль, что я не смог прийти. Мне пришлось целый вечер провести с родителями в ужасном ресторане…

— Все нормально. Я бы еще сильнее переживала, если бы ты был в зрительном зале!

Он с улыбкой глядит в ее радостное лицо и светящиеся триумфом глаза.

— Значит, все прошло успешно?

— Да, да! Но я так рада, что все закончилось. Больше не нужно учить детей, лишенных координации, где право, а где лево, или заставлять не имеющих слуха восьмиклашек петь чисто! Да и ты, наконец, выбрался из дома! — Ее слова льются искрящимся потоком пузырьков, шипящих на поверхности. Он ощущает исходящие от нее, словно яркий белый свет, энергию и волнение.

— Ты должен поехать с нами во Францию! — восклицает Лола, собирая букеты и складывая их в руках. — Я хочу… нет, требую провести, по крайней мере, одну неделю с тобой, прежде чем снова начнутся твои безумные тренировки. Ну, я не знаю, обмани МРТ-сканер, что ли…

— Как я его обману? Это же не детектор лжи, глупышка!

— Мне все равно! Думай о чем-то безумном или не думай вообще. Притворись, что у тебя умер мозг — в конце концов, это будет не так трудно сделать. Уверена, ударившись о бортик головой, ты потерял несколько десятков от коэффициента IQ!

— Сколько шампанского ты выпила? Ты же пьяна, — дразнит он ее.

В ответ она его толкает.

— Два бокала. И что?

— А то, что это какой-то ненормальный разговор. — Он останавливает ее, притягивая к себе, и снова целует. — Ты сошла с ума, перевозбудилась и склонна к обману, а еще ты не поблагодарила меня за розы!

— Что, вот за эту размазню?

— Они превратились в размазню, потому что ты их перетоптала!

Она снова смеется, и ее голос звенит в ночном воздухе.

— Да я шучу, они прекрасны. Я люблю тебя, иди ко мне.

Они останавливаются у дома Лолы, и та тянется к нему в поцелуе — настолько неистовом, что букеты снова рассыпаются по тротуару. Пока он собирает их, она отпирает входную дверь и громко сообщает ему: теперь она опытный режиссер и ей нужен помощник, чтобы носить все букеты, награды и…

— Ш-ш-ш, уже почти двенадцать! Твой папа, наверное, спит! Давай вернемся ко мне — мои родители уже в постели, мы можем пробраться…

— Папы нет дома! И слава Богу, иначе бы он тоже пришел сегодня вечером и после спектакля засмущал меня какой-нибудь речью.

— Он его не видел?

— Он приходил на вчерашнее представление. И все равно умудрился ужасно меня смутить тем, что в конце вышел на сцену и стал меня расхваливать.

Она распахивает входную дверь, и на нее выпрыгивает Роки. Пес, тявкая как сумасшедший, практически сшибает ее с ног.

— А когда он возвращается? Ну же, Лола, нам все-таки нужно пойти ко мне.

Лола выглядит удивленной.

— Зачем рисковать, когда целый дом находится в нашем полном распоряжении? Я знаю, что твоя постель в сотню раз удобнее, но…

— А что, если войдет твой отец?

— Не войдет. Его не будет до завтрашнего вечера. Он получил заказ на важную фотосессию для Кельвина Кляйна и сказал, что просто не может от нее отказаться. Так что твоя задача — до тех пор составлять мне компанию. — Она бесцеремонно плюхает на кухонный стол букеты цветов.

— Ты уверена, что он не вернется до завтра?

— Да! Но как бы там ни было, папа любит тебя. И вообще, разве он когда-нибудь был против того, чтобы ты оставался?

— Ну ладно…

— Лежать, Роки, лежать, безумный пес. Мэтти, мне кажется, что я не видела тебя целую вечность, так что ты никуда не пойдешь!

Она тянется к выключателю, но не успевает включить свет, как Матео поднимает ее и сажает на край кухонного стола.

— Хорошо, потому что я и не планировал!

Скинув куртку, он берет ее лицо в свои ладони и уже всерьез начинает целовать.

— Подожди. Мне нужно поставить цветы в воду…

— О, нет, нет, нет. Никаких «подожди». — Он покрывает ее губы быстрыми и страстными поцелуями. — Я уже и так слишком долго ждал, мне не верится, что я так долго тебя не видел!

— Всего два дня! — посмеивается она и отстраняется за глотком воздуха.

— Помолчи.

Он пытается вновь ее поцеловать, но она продолжает хихикать.

— Нам не нужно, — поцелуй, — молчать. Папы нет дома, так что хотя бы раз можно быть громкими и стонать, когда вздумается…

— Ты заткнешься?

Он неистово целует Лолу, но ее смех отдается в нем через губы, отчего дальше целоваться уже невозможно. Поэтому он перекидывает ее через плечо и под ее визг и истеричное тявканье Роки, крутящегося у ног, с трудом протискивается по узкой лестнице.

Сквозь отдернутые шторы в окно льется свет уличного фонаря, в его мягком оранжевом сиянии утопает вся спальня. Как обычно ее кровать не заправлена, а ковер устилают разбросанные вещи и книги. Как только он опускает Лолу, она пробирается пальцами под его футболку и прижимает их к животу, отчего его мышцы охватывает сладостный трепет, а по рукам пробегают мурашки. Ее волосы взъерошены, лицо излучает жар — она взволнована, растрепана, прекрасна, идеальна. Матео покрывает поцелуями ее щеку, шею, грудь, неловко и торопливо стаскивая с нее юбку. После чего Лола снимает с него футболку через голову, расстегивает его джинсы и засовывает внутрь руку, под пояс его трусов…

Внезапно Матео начинает вырываться: извивается и корчится, ловя ее за руки, хватая за запястья и отодвигая от себя.

— Лола, остановись! Подожди, стой!

Но она лишь смеется.

— Мэтти, если таким образом ты строишь из себя недотрогу…

Она обвивает руками его шею и притягивает обратно к себе.

— Нет, я… я серьезно!

Ему кажется, что он задыхается. Руки Лолы до сих пор на нем — они трогают его, гладят.

— Лола, прекрати! — вдруг кричит он. — Я сказал, хватит!

Крепко стиснув ее руки, Матео отталкивает ее с такой силой, на какую только способен. Раздается глухой звук, и девушка, как следует приложившись, распластывается на ковре. Он слышит треск, когда ее плечо соприкасается со стеной, а потом она сползает по ней. Спутанные волосы падают ей на глаза, губы воспалены от поцелуев, на лице — застывшее выражение дикого нескрываемого шока.

Матео на заплетающихся ногах отступает назад, опустив руки по бокам и часто дыша. Трясущимися пальцами он пытается застегнуть джинсы, поднять с пола свою футболку. Лола медленно садится, осторожно тянется к кофте и просовывает руки в рукава. Она смотрит на него взглядом, которого он не узнает: смесь боли, потрясения, изумления и растерянности. Но больше всего страха. В защитном жесте она прижимает левую руку к груди и, съежившись у стены, дрожит, словно безумно его боится.

— Черт, я не хотел… ох, твою мать, я не… я не сделал тебе больно? — Даже для него самого его голос звучит незнакомо, как если бы он жутко трясся. Он, тяжело дыша, подается вперед и тянется к ней, но она с испуганным вздохом отшатывается от него, в ее глазах читается неподдельный ужас.

— Л-лола, поговори со мной! Ты… ты в порядке? Ты ушибла руку?

Она хватается за другое плечо и, морщась от боли, неловко пытается подняться на ноги.

— Подожди. Нет, постой! Не двигайся. Дай мне посмотреть!

Он хочет коснуться ее руки, но она выставляет ладонь, чтобы он к ней не приближался. Она дышит резко и прерывисто.

— Я думаю… — Сдавленный всхлип. — Я думаю, тебе нужно уйти.

Она обходит его и движется к двери, но он останавливает ее.