5) Теперь у нас новая проблема – нужно транспортировать тело Грифа с высоты 6,000 метров в базовый лагерь, чтобы затем вертолётом и самолётом доставить его в Ленинград. Дело в том, что в советском альпинизме, в отличие от западного, было не принято оставлять погибших в горах и считалось делом чести доставить их тела родным по адресу проживания, чего бы это ни стоило. Понимая, что все предельно устали, Митя не хочет никому приказывать идти снова наверх, а просит только добровольцев. Мы с Мишей сразу же предлагаем себя для этой миссии. А перед тем, как опять уйти наверх 10 августа, я прошу Хейсина:
– Митя, я никогда тебя ни о чём не просил, а вот сейчас прошу: отправь Сашку вниз с первым же вертолётом, по-моему, он уже «доходит». Мне будет легче работать на горе, если я буду знать, что ты это сделаешь.
Дело в том, что Саша, который находился уже месяц на этой высоте, стал необычайно нервным, уже прилично кашлял и вообще производил впечатление не очень здорового человека. Мне это было более, чем кому-либо, очевидно, потому что мы с ним жили в одной палатке, и я хорошо знал его ещё по Ленинграду. Кроме того, я считал своим долгом позаботиться о нём по двум причинам: во-первых, он на самом деле в то время был моим другом (наш словесный выдумщик Виноградский даже придумал для нас кличку «Исаак и сын»), а, во-вторых, это благодаря мне он оказался в этой экспедиции и потому я чувствовал определённую ответственность за него и его здоровье.
Надо сказать, что Митя проникся ситуацией и выполнил мою просьбу: на следующий день, когда мы были уже на стене, я слышал и видел, что прилетал вертолёт за больными Игорем Карповым и Толей Носовым, а вернувшись через несколько дней с трупом Грифа, Саши в нашей палатке я не обнаружил. За это я был Мите безмерно благодарен – он «снял камень» с моей души.
6) Незабываемое впечатление оставили у всех нас два озера Мерцбахера, нижнее и верхнее, которые обычно преграждают альпинистам выход с Северного Иныльчека на Южный. Как читатель уже знает из прочитанного по ссылке веб сайта, нам сильно повезло тем, что ко времени нашего подхода к ним вода из обоих озёр уже прорвалась через ледовую стену Южного Иныльчека и ушла в долину. А это, между прочим, совсем не маленький объём воды высотой до 70 метров, собравшейся за весенне-летний сезон в ущелье шириной 1 км (между Сарыджаским хребтом и хребтом Тенгри-Таг) и длиной свыше 6 км. Средняя высота, на которой расположены оба озера составляет 3,300 метров над уровнем моря, а разница в высоте нижнего и верхнего озёр 300 м. До момента прорыва там собирается до 240 миллионов м3 воды, а в момент прорыва вода устремляется через подлёдные каналы со скоростью 1,000 м3/сек. Полное опорожнение двух озёр занимает несколько дней и, очевидно, представляет незабываемое зрелище. И вот мы идём по дну нижнего озера, не забывая сделать для себя исторические снимки на фоне айсбергов, опустившихся на дно озера после ухода воды:
https://tinyurl.com/2m79m38h
А вот и покорённый мною айсберг:
https://tinyurl.com/y24csub9
7) После нашего возвращения на «большую землю» произошёл ещё один, совершенно неожиданный эпизод, который коснулся лишь меня одного. Сначала вертолёт доставил нас в многолюдный лагерь в пограничном посёлке Майда-Адыр, где сошлись покорители пика Победы, Хан-Тенгри с юга и наша команда с севера. Было очень забавно смотреть на такое количество обожжённых, исхудалых и небритых мужских лиц. После всех прелестей, которые выпали на нашу долю в Майда-Адыре в виде горячих радоновых ванн, мы уже на следующий день попутными грузовиками доехали сначала до Пржевальска, а затем и до знаменитого озера Иссык-Куль. И вот тут меня ожидал сюрприз: в то время, как я со своими альпинистскими друзьями расслаблялся, что называется, по полной программе, на берегу этого великолепного озера, ко мне подходит… (кто бы вы думали? Никогда не угадаете!)… мой самый любимый брат Аркадий. Хорошо, что в этот момент я стоял на твёрдой, а, главное, плоской земле. Представьте себе мою реакцию: в Ленинграде мы с ним пересекались (именно пересекались и ничего более между нами не происходило) может быть раз в году, а, может и того реже, и то, если он заходил в гости к нашей общей сестре Нэле, в квартире которой я тогда проживал. А тут, можно сказать, на краю света, оказались в один день и час в одном и том же месте! Я ведь и понятия не имел, где он может в это время находиться. Но в отличие от меня, выяснилось, что Аркадий хорошо знал, где я проводил свой двухмесячный отпуск. Тут только я вспомнил, что со своих студенческих лет он увлёкся спортивным туризмом и это был как раз один из их походов вокруг озера Иссык-Куль. Он мне рассказал, что вся его тур группа уже много дней внимательно следит за нашими трагическими событиями и что кто-то из них как раз и подсказал ему, что мы только что прибыли на озеро. Ну как тут не поверить в мистику? Пообщавшись минут двадцать, мы разбежались по нашим делам – он в свою тур группу, а я – в свою команду. В следующий раз мы встретились с Аркадием в Ленинграде значительно раньше, чем через год: услышав от меня, что Игорь Виноградский снимал на киноплёнку эпизоды нашей эпопеи, он попросил меня показать кино всей его тур группе. Естественно, что мне не составило труда выполнить эту его просьбу.
8) Когда, после почти двухмесячной эпопеи, включая пеший переход с полными рюкзаками по 40-километровому изрезанному трещинами леднику Северный Иныльчек (причина: единственный вертолёт, который только и мог там летать, сломался), в аэропорту города Алма-Ата я взвесил и себя и свой рюкзак, я и он, соответственно, весили 55 и 40 кг. Это означало, что я потерял около 20 % своего нормального веса! Зато как легко было при таком весе ходить, особенно по равнине и без рюкзака!
9) Несмотря на то, что мы получили красивые жетоны за восхождение на Хан-Тенгри, с Чемпионата СССР нас сняли. Того требовала этика чемпионата – в случае гибели одного из членов, вся команда автоматически снимается с соревнований. Правда, в нашем случае Вадим не был членом команды, а лишь врачом экспедиции. Я думаю, в этом решении сыграла роль совокупность обстоятельств. Как бы там ни было, но вот уже второй сезон подряд оказался для нас неудачным в смысле получения звания мастера спорта. Я уже упоминал, что в предыдущий сезон для этого требовалось взойти на любую гору 6-й к.т., которой для нас должна была стать пик Энгельса на юго-западном Памире, но не стала по причине спасательных работ, которые наша тогдашняя команда вынуждена была проводить на той же стене пика Энгельса в отношении нашей другой команды ЛОС ДСО «Труд», которая выступала на Чемпионате СССР и попала под камнепад. Но в сезон 1970 года требование на это звание было сильно увеличено – теперь требовалось, как минимум, стать призёрами Чемпионата СССР в одном из четырёх альпинистских классов. Таким образом, пять человек из шести в нашей команде (кроме Саши Карасёва, который уже был мастером спорта) вынашивали серьёзную надежду на Хан-Тенгри, но она не осуществилась. Забегая вперёд, скажу, что никому из этой пятёрки впоследствии не удалось осуществить свою мечту. Все мы так и остались лишь к.м.с. (кандидатами в мастера спорта). В связи с этим хорошо известным фактом я был сильно удивлён, когда под фамилией Гутман Альберт Рафаилович на страницах «Персоналии» веб сайта «Альпинисты Северной Столицы» увидел, что носитель этого имени является мастером спорта. Во время моего следующего посещения Питера я не мог не задать Игорю Виноградскому вопрос о его друге и многолетнем напарнике по связке:
– Игорь, мне известно, что из нас пятерых так никто и не стал мастером спорта; каким это образом твой друг Алька стал им?
Ответ Игоря меня сильно развеселил и в то же время отпала нужда задавать другие вопросы на эту тему:
