Не заботясь о том, что Брук и ее друзья рядом, он целует меня так, словно хочет заявить свои права, и я позволяю ему.

— Ты выглядишь охренительно потрясающе, — шепчет он мне на ухо.

Я впервые слышу, как он по-настоящему ругается, и в этом есть что-то очень сексуальное, когда это делают так редко и с такой страстью.

— Спасибо, — я обнимаю его за шею. — Ты и сам неплохо выглядишь, — и это еще мягко сказано.

Обычно Джош, одетый в очень повседневную одежду, теперь в темных джинсах, которые, похоже, сшиты на заказ для его невероятного тела, вместе с черной рубашкой с короткими рукавами на пуговицах. Она не облегающая, потому что я знаю, что это не в его стиле, но все же не такая свободная, чем все, в чем я видела его раньше.

Брук представляет его всем, и он пытается поговорить с несколькими ее друзьями, но музыка, кажется, становится громче. Я едва слышу свои мысли.

Когда я снова смотрю на часы, уже за полночь.

— Другой мой друг выступает в новом клубе на Литтл-Бурк, — говорит Брук. — Ты хочешь пойти?

Тая подпрыгивает на своем сиденье.

— Очень, — она поворачивается ко мне и Джошу. — Давайте, ребята. Ночь только начинается.

Джош встречается со мной взглядом, и воздух между нами потрескивает. Понятно, что ни один из нас не заинтересован пойти в другой клуб. Я держу руки перед собой.

— Не я. Мне уже хватит.

Джош расслабляется.

— С Днем рождения, — говорит он, целуя Брук в щеку.

Когда мы выходим из клуба, рука Джоша крепко сжимает мою, мои внутренности скручиваются в узлы, а разум скачет в множестве разных направлений. Независимо от того, как сильно я хочу игнорировать это, мое тело предупреждает меня, и я должна прислушаться.

Мы возвращаемся на такси ко мне домой, и я на пределе, когда сворачиваем на мою улицу. Несмотря на отчаянное желание к Джошу, реальность быть здесь с ним даже хуже, чем я ожидала, и я испытываю огромное сожаление.

— Что случилось? — спрашивает Джош, скорее всего чувствуя исходящее от меня напряжение.

Поклявшись быть честной, я отвечаю:

— Я никогда раньше не приглашала парня на ночь.

— Ну что ж, это делает меня до забавного счастливым, — отвечает он, обнимая меня за плечи, пока я копаюсь в сумке в поисках ключей. — Никакого давления. Ладно? Я просто хочу быть с тобой. Хочу быть здесь ради тебя.

Его слова словно бальзам на мои глубокие и болезненные раны.

— Спасибо.

Когда мы заходим, я не даю Джошу ни малейшей возможности оглядеться. Вместо этого я хватаю его за руку и тащу в спальню с целеустремленностью одержимой женщины, и он не оказывает никакого сопротивления. На самом деле, он уже наполовину раздет, когда мы падаем на кровать в безумном желании. Его руки повсюду, и его глубокие толчки напоминают мне, как сильно он хочет, чтобы я была его.

После этого Джош легко проваливается в глубокий сон, а я ворочаюсь с боку на бок. Мое тело удовлетворено, но разум не дает покоя. Это бушующее пламя еще не высказанной правды и боли, которые я буду чувствовать, если они разрушат то, что у меня сейчас есть, в этой теплой постели. В конце концов, я засыпаю, мой разум уступает, чтобы продолжить пытку во снах.

Через несколько минут я чувствую, как мой палец больно ударяется об угол плинтуса, и я почти кричу, но не могу найти свой голос. Что я делаю в коридоре?

И тут я вспоминаю. Я услышала, как закрылась входная дверь, и запаниковала так, как никогда в жизни. Голая, с все еще обнимающими меня руками Джоша, я пыталась отодвинуться от него, затем натянула через голову одну из моих огромных футболок, в которых часто спала.

Все кажется слишком быстрым, но в то же время и недостаточно. Мой мир рушится самым ужасным образом. Я выдыхаю, теперь думая, что это был просто очень яркий кошмар. Очевидно, мое подсознание сеяло хаос и заставляло мои страхи казаться реальными.

Решив взять стакан воды, чтобы успокоиться, я на цыпочках иду на кухню. Когда сворачиваю за угол в гостиную, то оказываюсь лицом к лицу с Мереки. На этот раз я действительно кричу, но мои руки взлетают ко рту, чтобы заглушить звук. Я не видела его несколько недель, и он выглядит иначе. Старше, как будто годы, прошедшие после переезда в Мельбурн, настигли его сразу.

— Девятнадцатого ноября, — безнадежно говорю я, протягивая руки, чтобы дотронуться до него, отчаянно желая прикоснуться. — Я собиралась все объяснить у реки. Мне нужно больше времени.

Он показывает на куртку Джоша, поднимает брови и садится на диван. Вместо того чтобы игнорировать меня, как он делал это, кажется, целую вечность, он не сводит с меня глаз. Самое странное, что он не выглядит сердитым. Вместо этого он выглядит смирившимся и, осмелюсь сказать, счастливым. Я щипаю себя, чтобы убедиться, что на самом деле еще сплю, и обнаруживаю, что совершенно определенно бодрствую.

Подойдя к дивану, я сажусь рядом с ним. Боже, я так его люблю. Что я наделала?

— Ты все-таки придешь к реке девятнадцатого числа? — спрашиваю я, всхлипывая от боли.

Мне нужно, чтобы он кивнул. Едва заметное движение его головы, чтобы сказать, что он сделает то, что мы обещали пять лет назад.

— Пожалуйста, – теперь я умоляю, и мой голос звучит громче и требовательнее. — Мне нужно услышать твой голос, черт возьми. Ты мне нужен, Мереки. Не оставляй меня. Пожалуйста, не оставляй меня, — слезы теперь льются сильнее.

— Эмерсон?

Услышав голос Джоша, я вскакиваю с дивана. Я не могу смотреть на него. Не могу смириться с таким сценарием.

— С кем ты разговаривала? — спрашивает он, и в его голосе слышится беспокойство.

Я смотрю на него, стоящего в дверях в черных боксерах, потом перевожу взгляд на пустой диван. Неестественное рыдание вырывается из моей груди. Это ни с чем несравнимая боль от осознания того, что кто-то, кого ты любишь больше жизни, мертв. Мереки умер, и я ничего не могу сделать, чтобы это изменить. Бог знает, что я пробовала. Неважно, что я все еще вижу его, все еще говорю с ним, все еще люблю его. Его нет, и это убивает меня.

Я совершенно сбита с толку и в ужасе, и мое тело начинает неудержимо трястись.

— Что происходит? — Джош пересекает комнату и останавливается передо мной, закрывая мне вид на диван. Он берет меня за плечи. — Ты меня пугаешь. Тебе приснился плохой сон?

Я почти смеюсь над его вопросом, протягивая руки ладонями вверх, желая, чтобы дрожь прекратилась, чтобы я могла попытаться объяснить.

— Хотелось бы, чтобы все было именно так, — я поднимаю глаза и встречаюсь с его обеспокоенным взглядом.

Он пытается притянуть меня к себе, но я стряхиваю его руку. Я не могу больше терпеть его прикосновения.

Его глаза вспыхивают от смущения.

— Эмерсон, скажи, что происходит. Пожалуйста.

Как дикий зверь, попавший в капкан, мои глаза мечутся по комнате в поисках выхода. Это никого не касается, кроме меня, и теперь мне придется высказать то, что я не думаю, что смогу объяснить вслух.

Иррациональный гнев захлестывает меня, и я иду в атаку.

— Я больше не знаю, что нормально, а что нет.

— Почему ты кричишь на меня? — спрашивает он, поднимая руки.

Я чувствую себя так, словно попала под поезд, и не знаю, что с собой делать, потому что я и причина, и жертва. Джош стал случайным пострадавшим. Когда он снова смотрит на меня, его глаза непроницаемы, и я понятия не имею, о чем он думает. Я эмоционально истощена. У меня кружится голова, и я изо всех сил пытаюсь привести в порядок хоть какие-то связные мысли в своей спутанной голове.

С трудом сглатываю, холодный пот покалывает кожу. Простое движение плеч назад придает мне немного сил, и я провожу рукой по глазам, раздраженная несколькими прядями волос, которые не слушаются меня.

— Мне так много нужно тебе сказать, и не знаю, поймешь ли, но я должна сказать тебе правду.

Джош недоволен.

— Хорошо, — говорит он, растягивая гласную. — Я хочу знать о тебе все. Хорошее, плохое и, я подозреваю, уродливое – все это сделало тебя той невероятной женщиной, какой ты являешься, — его рука тянется к моей, но я все еще не могу позволить ему прикоснуться ко мне. — Скажи мне, что ты скрываешь, Эмерсон.