— Просто сиди и наслаждайся.

Я усмехаюсь, наклоняюсь вперед, кладу подбородок на ладони и локти на стойку.

— Что ты делаешь?

— Яичницу с беконом, — говорит он. — Я надеюсь, у тебя на это нет аллергии.

Я качаю головой.

— Звучит отлично.

— У тебя есть братья или сестры? — спрашивает он, кладя по большой яичнице на каждую тарелку. — Ты так много знаешь обо мне, а я даже в курсе, есть ли они у тебя.

— Был сводный брат, Трент.

Джош стоит на противоположной стороне скамейки со сковородкой в руке, собираясь взять яичницу.

— Был?

— Он никогда не был мне братом, — стискиваю зубы. — Мы не общаемся.

— Услышав это, я так благодарен за счастливое детство.

— Мне нужен кофе, — говорю я, слезая со стула и подходя к кофеварке. — Хочешь?

— Конечно. Черный, одна ложка сахара, пожалуйста.

Для его кофеварки используются кофейные зерна, и отдельный отсек для молочной пены. У Кэрри такая же установлена в нашей комнате отдыха на работе, так что я могу быть полезна хотя бы здесь.

Когда я заканчиваю, Джош готовит две восхитительные на вид и пахнущих яичницы. Я занимаю свое место на том же табурете, и Джош садится рядом со мной. Я протягиваю ему кофе и делаю глоток, вдыхая пар.

— Ммм, — говорю я, наслаждаясь жидким золотом.

— Ты сводишь меня с ума, знаешь об этом? — спрашивает он.

Я ставлю кружку и беру свою еду.

— Да? Почему?

Он качает головой и стонет.

— Ты просто невероятно прекрасна, и даже не подозреваешь об этом.

Мои щеки горят, и я откусываю маленький кусочек от своего блюда, не уверенная, как ответить на его комплимент. Джош смотрит на меня, и его улыбка становится шире.

Чтобы сменить тему, я спрашиваю:

— Можешь отвезти меня на заправку, чтобы купить немного топлива?

Он кивает и машет рукой, как будто мое затруднительное положение ничего не значит.

— У тебя есть время побыть со мной сегодня? — он смотрит на меня так, словно что-то обдумывает, но не уверен, стоит ли это говорить.

— Джош, в чем дело?

— Я думаю, тебе не нужно завтра идти на работу в праздничные дни?

Я предполагаю, к чему он клонит.

— Все так. У меня выходной.

— Я надеялся, что ты останешься еще на одну ночь.

Жую внутреннюю часть щеки и смотрю на пустую тарелку. Я наслаждаюсь этим продолжением моей реальности, и мысль о возвращении в мой пустой дом угнетает. Смотрю на него и улыбаюсь.

— С удовольствием.

С улыбкой до ушей он моет наши тарелки.

— Я чертовски рад этому.

Убрав со стола и умывшись, мы выходим на улицу.

Его лендкрузер стоит на подъездной дорожке, но Джош исчезает в деревянном сарае рядом с домом, поэтому я следую за ним. Меня удивляет увиденное. Как будто я вошла в мастерскую механика, с рядом автомобилей разных марок и моделей. Один поднимается над землей, у другой нет дверей и колес.

— Ты любишь машины, — говорю я, все еще оглядываясь вокруг.

— Да. Наверное, это еще одно мое хобби, — он обводит рукой сарай. — Мы с папой вместе реставрировали старые машины, а потом продавали их. Я все еще занимаюсь этим.

— Чувствую, что недооценила тебя, — говорю я.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты говорил, что я загадка. Я бы сказала, что ты полон сюрпризов.

— Ты просто не задаешь правильные вопросы, — он подмигивает мне и идет к задней части дома к стойкам с шинами и различными запасными частями. Находит необходимое, и возвращается туда, где я все еще стою, держа металлическую банку.

— Я действительно выбрала правильное место, чтобы сломаться, не так ли?

Он смеется.

— Мне нравится так думать.

Мы останавливаемся на заправке, потом возвращаемся к моей машине. Возможно, забыв заправиться по дороге сюда, вмешалась судьба. Кто знает?

Вернувшись в дом, я хватаю с заднего сиденья свою запасную куртку, прежде чем прыгнуть обратно в машину Джоша, чтобы поехать в город.

— Не могу поверить, что это было практически рядом последние пять лет, а я никогда не была здесь, — говорю я, когда мы пробираемся через потрясающий пейзаж.

— Мне нравится здесь, как и контраст города, поэтому я благодарен, что могу провести там много времени, — говорит он. Поворачиваюсь к нему лицом. — Мне повезло, что у меня есть лучшее из обоих миров.

— Думаешь, твоя мама навсегда останется в этом большом доме?

Он кивает, но даже со стороны я вижу печаль, мелькнувшую на его лице. Его руки сжимают руль чуть крепче, а плечи слегка приподнимаются. Он так беспокоится о своей матери, и я нахожу это милым. А еще меня мучает чувство вины за то, что я не скучаю по своей. Я не проронила ни слезинки, когда оставила ее и всех, кого знала, и редко вспоминала о ней. Это делает меня монстром?

— Она цепляется за этот дом, как будто от этого зависит ее связь с отцом, — он бросает на меня быстрый взгляд, прежде чем снова сосредоточиться на дороге. — Не думаю, что это хорошо.

— Что это значит?

Он глубоко вздыхает.

— Она больше не живет.

Я делаю паузу, чтобы понять, что он говорит. Интересно, как она жила до того, как потеряла мужа?

— Чем занимался твой отец?

— Он был инвестиционным банкиром одной из крупных фирм города.

— Как познакомились твои родители?

Он улыбается.

— Любовь с детства.

— Похоже, они были счастливы вместе.

— Верно, — он качает головой. — Это абсолютная трагедия, что его забрали у нее, когда они планировали всю свою совместную старость. Они были лучшими друзьями.

— Похоже, он был великим человеком.

— У моего отца была лучшая трудовая этика из всех, кого я когда-либо знал, но у него были четкие приоритеты, — кадык Джоша подпрыгивает, когда он смотрит на дорогу впереди. Это, очевидно, сложная тема для него. — Его жена и дети были для него всем, и он никогда не подводил маму. Она была замечательной матерью и заботливой женой, но она знала, что, если дела дома пойдут плохо, она может сообщить ему, и он будет там, — он снова бросает на меня быстрый взгляд. — Он был настоящим мужчиной.

— Что-то мне подсказывает, что ты очень похож на своего отца.

Мы останавливаемся на красный свет, Джош рассматривает меня.

— Все, чего я когда-либо хотел, чтобы родители гордились мной.

Сглатываю ком в горле. У нас с Джошем было совсем разное детство.

— Я видела твою маму всего один раз, но она так хорошо о тебе отзывалась.

Загорается зеленый, и мы пересекаем перекресток, прежде чем Джош снова говорит.

— Она моя опора, и я стараюсь быть для нее лучшим сыном, насколько могу.

— Расскажи, как ты стал преподавать арт-терапию.

— Я хорошо рисовал в школе, — говорит он, быстро взглянув на меня. — Но я никогда не считал это карьерой. Как ты знаешь, папа умер через несколько лет после того, как я окончил школу. Я нарисовал его так подробно, чтобы запомнить, и это стало для меня своего рода терапией. Каждый день в течение нескольких месяцев я рисовал что-то, что напоминало о нем. Это было нечто осязаемое и совершенно личное. Я позволил своему горю истечь на бумагу, и это помогло.

— Ты изучал искусство, чтобы помогать другим?

— Сначала я хотел помочь себе, но преподавание оказалось для меня таким полезным, и я решил, что могу использовать горе, которое я испытал, в чем-то значимом.

Я протягиваю руку и касаюсь его плеча, нуждаясь в физическом контакте с этим красивым мужчиной.

— Думаю, то, что ты делаешь – невероятно.

— Моя жизнь была чем-то вроде чертовой сказки. Родители вместе и счастливы, никаких финансовых забот, хорошие друзья и здоровье, — он смотрит на мою руку и улыбается, встречаясь со мной взглядом. — Я знал, что папа не захочет, чтобы кто-то из нас перестал жить, потому что он умер, поэтому все, что я делаю сейчас – стремлюсь быть хотя бы наполовину тем человеком, которым он был, — он кивает, когда мы проезжаем знак. — Вот оно. Клэр, одна из моих лучших подруг, делает свечи и продает их здесь, поэтому я люблю приходить поддержать ее, — он произносит ее имя с большой любовью, и мне очень интересно с ней познакомиться.