— А ничего… Тебя в Октябрьский взяли? Нет? Тогда чего по школе радостный бегаешь? Иди домой, мультики смотреть.

— Хочу и хожу, — Пашка, явно не ожидавший подобного напора, обиделся. И даже отвернулся к стенке, не желая продолжать разговор.

Я оглянулся в поисках очередной жертвы, но все знакомые разошлись, а хамить людям незнакомым без особой на то причины было совсем уж глупо. И даже сломать нечего, только если голову об стену.

Совсем потерянный, я остановился и посмотрел в дальний конец коридора, где маячила группа школьников, ведомая ледяной принцессой. Со стороны могло показаться, что верховодила всем Ковальски. Длинноногая девчонка вещала столь громким голосом, что даже отсюда было слышно:

— … пока закажете, я переодеться успею и вернусь.

Делала вид что она главная, но мы то знаем кто на самом деле командует в этом маленьком отряде. Володину я отыскал без труда, вычислив по свите, что окружала Её Величество. По правую руку крутился взъерошенный Кузька, по левую шел Копытин, размахивая руками и что-то яростно доказывая. Сопровождение было немногочисленным: все-таки статус опальной фаворитки давал о себе знать. Но уверен, пройдет месяц-другой, и Володина вернет утраченные позиции. Обрастет новыми ухажерами, и станет править в открытую. Уже сейчас многие под ее дудку пляшут: дурачок Кузька, сноровистая Агнешка и Дюша…

Дюшес возвращался обратно. Широко шагал по длинному коридору, закинув портфель на плечо.

— Ты чего забыл? — поинтересовался я у приятеля, стоило тому подойти ближе.

— Знаешь, я тут подумал… Котейня, конечно, заведение приличное: кофеёк там со сливками, коктейли разные и рыжий котяра в тему. Хорошее заведение, уютное, но я соскучился по атмосфере бара.

— Решил нажраться под Новый год?

— Синица, мне чтоб нажраться, знаешь сколько надо? Тут пятью-шестью кружками пива не обойдешься. Просто посидеть охота с пацанами, поговорить о всяком разном, выпить.

— С пацанами? — не понял я его. И тогда Дюша кивнул в сторону подоконника, на котором сидел всеми забытый и оставленный Пашка.

Ближайшие бары оказались забитымипод завязку — народ отмечал канун Нового года. Правда, до кануна было еще дней шесть, но кого волновали такие мелочи.

В поисках свободных мест пришлось брать такси и тащиться на другой конец города, в старенький бар, расположенный у Дома Офицеров. Заведение с первого взгляда не впечатляло: облезлый фасад, покоцанные ступеньки на входе. Пропахшее солодом и рыбой помещение, судя по внешнему виду, давно забывшее о сути такого явления как ремонт. Обшарпанные стены и стол, потрескавшиеся столешницы, сдохшие мухи на подоконнике.

Но не все было так плохо — атмосфера внутри бара располагала. Из колонок звучал релаксирующий блюз, а Жигулевский Портер с привкусом жженой карамели, пился легко и приятно. Сушеная чехонь была в меру соленой и жирной. И подумаешь, что чистых салфеток у бармена не нашлось. Пашка притащил из туалета рулон бумаги — им и вытирали грязные руки и губы. А потом Дюша жег плавательный пузырь, убеждая, что это наипервейший в мире деликатес, сразу после стружки кальмара. Последней закуски он взял аж семь упаковок и половину тут же вскрыл, вывалив в общее блюдо.

— Это потому, что ты сопли любишь, — подначивал я приятеля.

— Причем здесь это?

— Приглядись, они один в один козюли, что вечно из носа вытаскиваешь.

Дюша в ответ возмущался, Пашка ржал, а пиво текло рекой, оставляя после себя приятное послевкусие с горчинкой.

Сидели душевно и даже былые обиды вспоминались через призму всего хорошего. Вдруг выяснилось, что Паштет, не такой уж и тупой, каким обыкновенно казался, а если не юморит в своей привычной манере, то и поговорить можно нормально.

Много нового я узнал от него за вечер. Например то, что не все так ладно в датском королевстве, и авторитет его величества Сабурова трещит по швам. Проявляет открытое недовольство Сашка-боксер, Аллочка самовольно удалилась из королевской свиты, а следом подался влюбленный в нее Дамир. После ухода Володиной в некогда дружных рядах элиты начался самый настоящий разброд и шатание, в отличии от оппозиционной группировки, превратившейся вдруг в монолит.

Так это что же получается, не в Сабурове дело? Всю эту свистопляску с противостоянием в классе устроил не Славик, а Володина? Именно она дергала за ниточки, исполняя роль любимой фаворитки? Неужели… да нет, быть такого не может. Сабуров он же… он же… А если задуматься, кто он такой, Сабуров? Толком с ним не общался и даже не знаю, что это за человек, кроме того, что сын известного дипломата. Ведет себя, как аристократ, и выглядит, словно глянцевая обложка модного журнала. В учебе не дурак, и говорит красиво, но разве одного этого достаточно, чтобы управлять людьми? И каковы шансы того, что в одном классе одновременно объявятся два манипулятора?

От пришедших в голову мыслей едва фисташкой не подавился, из-за чего получил увесистый шлепок по спине.

— Спасибо, — прохрипел я, отхаркивая остатки попавшей не в то горло закуски.

— Всегда пожалуйста, — благодушно заявил Дюшес.

Схватив кружку пива, я сделал пару глотков, окончательно прочищая гортань. И только после этого задал свой вопрос:

— Паштет, ты уверен, что все началось после ухода Володиной?

— Народ так говорит, — Пашка пожал плечами. — Типа, когда у них с Маринкой разлад случился, Славик совсем сдулся.

Не уважительное Вячеслав, как это бывало раньше, не Слава, а Славик. Если даже Пашка его так величает, то что говорить об остальных. Авторитет его величества поплыл, как оползень по горному склону в сезон проливных дождей.

Дюша понял к чему я веду разговор, поэтому веско заявил:

— Синица, у тебя прямо бзик развился на фоне Володиной. Ты из Маринки-то заговорщицу мировых масштабов не делай. Она, конечно, девчонка умная, только вряд ли за всем этим стоит. Так сложились обстоятельства.

— Обстоятельства? — возмутился я. — Какие нахрен обстоятельства?! Из-за этой ведьмы меня в Котейню не взяли.

— Научись сначала вести себя.

— И ты туда же.

— Да, и я… Что, не нравится правду выслушивать? Ты зачем Алку лимонадом облил?

— Понеслось.

— Хочешь сказать, ты нормальный?

— Нормальный.

— Ни хрена не нормальный. Как с Олькой своей расстался, так совсем с катушек слетел. Паштет, скажи ему.

— Ненормальный, — подтвердил Пашка, потерявший всякую нить разговора.

— Нашел у кого спрашивать. Человек до сих пор писюны в учебниках рисует.

— Да причем здесь писюны, — возмутился Дюша моей непонятливостью. — Если хочешь знать, Маринка тебя до последнего защищала. Упрашивала, чтобы Агнешка взяла в Котейню.

— Может прикажешь ей в ноги поклониться? Дюша, ты не догоняешь, Володина играет роль от обратного. Специально меня защищает, чтобы у других отторжение вызвать. Смотрите, какая я великодушная и всепрощающая, на фоне это придурка.

— Ты сам все сказал, — заявил довольный Дюша.

— Что именно?

— Что ты придурок на ее фоне. Может пора перестать срываться по любому поводу, и начать вести себя, как адекватный человек? Насочинял всякого… Пойми, Володина — не монстр во полоти, и это не она разделила класс на две половины, а мы сами. Или что, Спиридонов никогда бабками не кичился, а Новиков не прессовал по углам тихонь и ботаников? Просто раньше мы были моложе, а когда выросли — потекло говно по трубам.

Я посмотрел на остатки пива, что плескалось на дне кружки, на гору скорлупы от фисташек, скопившейся на столе. Может прав Дюша и не было здесь никакого злого умысла? Помнится, на открытой лекции по психологии профессор Гладышев утверждал, что людям свойственно видеть закономерность. Так уж устроен человеческий мозг, ему необходимо все структурировать и приводить в порядок. Объяснять мир законами физики или волей Всевышнего, но никак не царящим вокруг хаосом, сотканным из генератора случайных событий. Прав Дюша, мы сами во всем виноваты, а ни чванливый сынок дипломата или ледяная королева. Именно мы с охотой приняли новые правила игры, вцепившись друг другу в глотки.