Я замялся, не зная, что и ответить.

— Картинка реального мира задвоится, поскольку она входящая. А что в таком случае произойдет с исходящей?

— Останется неизменной? — осторожно предположил я.

— Неправильный ответ.

— Задвоится?

— И снова неверно.

— Тогда какой вариант верный?

— Оба. А знаешь почему? Потому что сознание ПЕР-ВИЧ-НО, запомни это, а лучше запиши. Оно играет, само обманывается и обманывает нас — создает ловушку, внутри которой и находится. Именно мозг обрабатывает картинку и делает с ней все, что заблагорассудится. Не сетчатка, не рецепторы, и даже не световые колбочки, а содержимое черепной коробки. У тебя никогда не было глюков из-за высокой температуры? Нет? Знаешь, на что это больше всего похоже? На сон с открытыми глазами, когда стираются грани существующей реальности. Мозг будто переключается на работу в другом режиме, путая сон и явь, накладывая одно на другое.

— Василий Иванович, но это не отменяет того факта, что зрительный канал способен работать в реверсном режиме и передавать информацию через глаза в окружающий мир.

— Не отменяет, — согласился Василий Иванович. — Возможно, ученые научатся фиксировать полный спектр волн, исходящих из мозга. Превращать галлюцинации и мысли в статические картинки или, чем черт не шутит, в подвижные образы. И произойдет сие чудесное открытие в будущем, когда будет создано более высокотехнологичное оборудование, а твоя любимая квантовая физика достигнет новых высот. Повторюсь, в далеком будущем, но не сейчас.

— То есть в теории вы со мной согласны? — решил я не отставать от собеседника. Тем более что раздражение первых минут схлынуло, и Василий Иванович прибывал в благостном расположении духа.

— Малой, забравшись в дебри, ты упускаешь самое главное — то, что лежит на поверхности.

— Не понимаю, о чем вы.

Василий Иванович вздохнул, словно пожилой учитель, объясняющий ученику-недотепе прописные истины.

— Молодой ты еще, увлекающийся. Увидел новое в сети и поскакал с юношеским задором по верхушкам. А картину нужно видеть целиком… Вот объясни, как можно вылететь из игры и продолжить играть? Без швов и шероховатостей, совершив абсолютно плавный переход от внешних серверов к внутренним. Как можно увидеть один сон на двоих? Чего молчишь? Или снова начнешь задвигать теорию про общие информационные поля, про высшую стадию эволюции биосферы?

Мне нечего было ответить. Признаться, собирался изучить труды Вернадского, но наткнулся в сети на описание опытов Крохалева и малясь увлекся. Прав Василий Иванович, не хватает мне собранности. Выдирал отдельные кусочки из пазла, натягивал сову на глобус, а ведь не это главное… Не механизм возникновения галлюцинаций и их преобразования в цифровом мире. Вопрос не как, а почему. Почему такое в принципе стало возможно? Именно здесь и сейчас, со мною и Василием Ивановичем? Что послужило причиной — посттравматическое стрессовое расстройство у последнего? Полная ерунда, потому как с другими пациентами такого не случалось. ПТСР давно научились лечить с помощью виртуального пространства, демонстрируя бывшим воякам красивые пейзажи. Что-то ни у кого из них не появлялись БТРы посреди песочного пляжа или трупы на фоне Альпийских гор. А у Василия Ивановича появлялись. Глюки настолько устойчивые, что наплевав на обесточенное оборудование, утянули вслед за собой в самое настоящее сновидение.

Вернувшись в класс, я скомкал оставшиеся листы и без сожалений выкинул в мусорное ведро. Не о том все… все не о том… Без экспериментов, без самого Василия Ивановича мне не разобраться в случившемся — именно он является ключом ко всему, точнее его прошлое. И если бы он дал хоть какой-нибудь намек, куда идти и в каком направлении двигаться.

Вместо намека, он послал меня прямым текстом, как и Диана Ильязовна. Впрочем, последняя сделала это в куда более культурной манере, как и подобает учительнице.

— После, — произнесла она, и снова погрузилась в экран любимого ноутбука.

После уроков, после Нового Года, после чего? Может они уже все выяснили и теперь скрывают, не желая впутывать несовершеннолетнего мальчишку в опасные эксперименты. Хотя какой я к черту несовершеннолетний, уже девятнадцать годков стукнуло. Некоторые детей заводят в моем возрасте, а Никиту Синицына оберегают от опасностей, как какую-нибудь принцесску.

Зубы заскрежетали от злости, а пальцы до боли стиснули ручку. Так захотелось что-нибудь сломать, чтобы непременно с хрустом вышло. Ту же ручку, карандаш или дешевенький калькулятор. Как же все бесит!

— Кит, с тобой все в порядке? — прошептала сидящая рядом Агнешка.

Волнуешься за соседа по парте, Ковальски? Сначала в воспитательных целях устроила бойкот, а теперь беспокоишься, как бы не перегнуть палку?

— Никит, чего молчишь?

— Отвали.

Издав надменное «пф-ф», девушка картинно отвернулась.

Переживает она. Лучше за свою новою подругу волнуйся — за Мариночку, которую злобный Никита обижает и третирует. А уж мы как-нибудь сами разберемся со своими проблемами.

Странное дело, но вместе с новой волной злобы где-то глубоко внутри зародилась надежда, что ребята передумают и возьмут с собой. Попугали немного Синицина, и хватит с него, будет впредь наука.

Я настолько поверил в это, что когда прозвенел последний звонок, остался сидеть на месте. Достал портфель и нарочито медленно принялся копошиться в его содержимом: перебирал учебники, перекладывал тетради из одного отделения в другое, попутно прислушиваясь к разговорам.

— После кафешки можно в Ауру заскочить, — шумел Копытин больше других. Он за полминуты успел добраться из соседнего кабинета до нашего, и теперь во всю искрил идеями.

— Ой, нет, я в клубешник в школьной форме не пойду, — всполошилась Агнешка. — Мне нужно будет переодеться.

— Да ладно чего там, юбочку повыше подтяни и вперед на танцпол.

Длинноногая Ковальски и без того носила форму на грани дозволенного, а если поднять чуть выше…

— Тебе лишь бы все опошлить, Соломатин. От дружка своего нахватался, от Бурмистрова? Он тебя еще писюны в учебниках рисовать не научил?

— Не друг он мне, — Дюша мигом нахмурился.

— А кого вчера в качалке видели, на Садовой?

— Просто у нас абонементы в один клуб.

— И одна штанга на двоих.

— Там это… пару подходов, подстраховать было нужно, — замямлил Дюша под острым взглядом Агнешки.

— Соломатин, кому ты заливаешь… У вас мальчишек всегда так — сначала деретесь, носы друг другу квасите, а потом дружите — не разлей вода.

— Пошлите уже, пожалуйста, столик на четыре заказан, — вмешался в разговор Кузька. Он крутился юлой на месте и жалобно причитал, в тщетных попытках обратить на себя внимание. Нет, нельзя Кузьме задачу по сбору коллектива поручать, он и без того взбалмошный, доведенный многочисленным семейством до белого каления. Здесь человек авторитетный нужен, вроде…

— Ребят, нам пора, — прозвучал уверенный голос Володиной. И ребята послушно двинулись: одной дружной толпой в сторону выхода, а я так и остался с раскрытым портфелем в руках.

Одноклассники текли сплошной рекой мимо меня, делая вид, что не замечают. Нет такого человека по фамилии Синицын, не существует… Обернулся лишь один Дюша, как-то неловко пожав плечами: «дескать, извиняй, приятель, я бы тебя обязательно взял, но сам понимать должен — коллектив». Да, тут не поспоришь — коллектив решает. Отсалютовав Дюшесу широким размашистым движением, я весело улыбнулся. А стоило тому отвернуться, как улыбка сама сползла с губ — на душе было паршиво.

И чего ждал, спрашивается? Жалости от Ковальски, или может милости от ледяной королевы, которая решает и всеми верховодит? Да пошла ты нахрен, Марина Володина!

Запихнув последнюю тетрадку, я застегнул портфель и направился к выходу, где едва не столкнулся с довольным Пашкой.

— А ты чё лыбишься? — не выдержав, сорвался я.

— Чего это? — Бурмистров мигом растерялся.