А когда тела наши разомкнулись, я понял, что это была самая восхитительная близость в моей жизни. Инга – такая хрупкая, такая недотрога – оказалась потрясающей любовницей, тонкой и страстной. У неё оказалась прекрасная грудь и очаровательный животик. И ещё неизвестно, кто кого больше хотел.

Вечером мои камчадалы во главе с Валерой закрутили нас в злачной жизни ночной Ялты. Мы отрывались в ресторане «Таврида» на набережной. Заказали севрюгу на закуску и посмеялись с Ингой над тем, как отличается севрюга здесь – и в ресторане «Ялта». Там толстые куски и недорого, здесь – прозрачные заветренные куски и заметно дороже. А потом начался ливень, южный, почти тропический, и несовершенная канализация ресторана с ним не справилась. Моментально на полу образовались бурлящие потоки, и всё было залито водой по щиколотку. Я взял Ингу на руки, и мы так протанцевали с ней, пока вода не ушла.

А потом она утянула меня на переговорный пункт, заказала разговор с Ленинградом. Я ждал её на улице, на скамеечке, и волновался за неё. Инга была внутри, но через распахнутые окна я видел, как она мучается, бьётся одна со своими мыслями, даже вся её фигурка поникла. Зашла в кабину, совсем недолго там пробыла, а когда вышла, то долго стояла у стены, пригнувшись вниз, как будто хочет спрятаться под полом, уползти в подвальную темноту. Потом её вызвали ещё раз, она вскоре победно выскочила из кабины и сразу выбежала ко мне.

– Ты с кем разговаривала в первый раз, когда тебя вызвали?

– С Игорем, с мужем.

– А второй раз?

– С родителями.

– Ну и как?

– По-разному. В первом случае – победа с моей стороны. Во втором случае – поражение с их стороны. И в том и в другом случае мой личный триумф.

Инга рассмеялась, а я ничего не понял и со своей «толстой» душевной организацией не осмелился комментировать, чтобы не обидеть её.

Потом мы снова у нас в номере, и наша ночь. Чувственная, тонкая Инга взорвала, разрушила мои стереотипы, что секс – это просто примитивное удовлетворение похоти и получение желаемого, а потом одна-единственная мысль: уходи, мне тебя больше не надо. Ко мне, тридцатилетнему толстокожему мужику, пришло озарение, что секс с любимой – это наслаждение, которое никогда бы не кончалось. И хочется снова и снова прикасаться губами к её коже, вдыхать её аромат, быть с ней одним целым и не отлепляться.

На следующий день Инга потянула меня съездить в центр и купить билеты на экскурсии. Я к этой идее относился скептически. Мне больше хотелось посидеть с Володей и Валерой, вспоминать нашу Камчатку, выпить несколько рюмочек водки. Но с Ингой отправился на набережную. Исполнил её желание, купив билеты и в Ласточкино гнездо, и в Алупку, и в Алушту.

И прямо сейчас, сию секунду надо было прыгать на катер и плыть в Ливадию, во дворец. С Ливадией я смирился, там вершилась история. Во дворце и Романовы проводили свой летний отпуск, и, главное, там в феврале 1945 года прошла крымская конференция союзных держав. Какие имена, какие личности: Черчилль, Рузвельт, Сталин! Здесь создавалась модель послевоенного мира. Вот в таком мировом порядке мы сейчас и живём.

На обратном пути из Ливадии Инга стала уговаривать меня пойти вечером в Ялтинский театр имени Чехова. Она видела афишу: на гастролях московский Малый театр. А как же посидеть с друзьями? Я деликатно упирался. И вдруг сзади меня стукают по плечу, оборачиваюсь – Лёшка Васильев, красавчик, боксёр. Его демобилизовали за то, что он сломал челюсть своему старшему помощнику. И из начальника медицинской службы подводной лодки он в скором времени превратился во врача круизного лайнера «Казахстан».

– Илья, рад тебя видеть. Это твоя жена?

– Да, жена, только не моя.

– Глядя на твою хитрую рожу, уверен, что ты ситуацию скоро изменишь в свою пользу.

– Ты где, друг?

– Мой теплоход пробудет в Ялте два дня. Мы только что вернулись из круиза по Карибам, ходили восемь месяцев, поэтому в баре ещё полно приличных напитков, хороших сигарет и ещё куча игровых автоматов, «одноруких бандитов». У меня есть право подать заявку на двух гостей. Приглашаю!

Инга слышала весь наш разговор и поняла, что судьба вечера решена. Я ей шепнул:

– Милая, обещаю, в Малый мы сходим в Москве.

В семь вечера мы были у трапа. Жизнь на лайнере клубилась с размахом. Мы раньше не видели игровых автоматов в реальности, только в кино краем глаза замечали, что в них играют на деньги. Инга оказалась азартной и просадила двадцать пять рублей, огромную сумму, не соответствующую размеру нашего кармана. Потом в баре мы баловали себя «Кровавой Мери» и джин-тоником, о которых только читали в романах в журнале «Иностранная литература». С теплохода мы ушли, подавленные блеском и недоступностью роскошной жизни.

Но поздняя прогулка по набережной, умиротворение ночного моря, синие всполохи звёзд компенсировали нашу досаду. Шли мимо гостиницы «Ореанда», светящиеся квадраты её окон вкупе со старинными фонарями создавали изящную картинку. Окружающая романтика на нас подействовала как бодрящий напиток, и мы, взявшись за руки, припустили искать такси.

На следующий день Инга снова порывалась ехать на экскурсию, её манило Ласточкино гнездо. Но ехать туда нам было не суждено. К счастью для меня, хотя так говорить нехорошо, потому что Инга заболела.

Она ужасно стеснялась своей болезни, потому что бегала в туалет каждые пятнадцать минут. Я диагностировал у моей любимой элементарный цистит, или воспаление мочевого пузыря, и прописал ей антибиотики, которые моментально ей были доставлены местным врачом. Так как я военный врач и всегда лечил крупных, здоровых моряков, то с дозировкой лекарства промахнулся, и бедной миниатюрной Инге пришлось выпить лошадиную дозу. Она отравилась антибиотиками, и её весь день тошнило и рвало. Но зато на следующий день болезнь была забыта.

На экскурсию мы снова не поехали, у меня была отговорка: я сказал, что после цистита плыть на теплоходе, где гуляет ветер, ну никак нельзя, коварная болезнь может снова вернуться.

Когда Инга болела, я лежал рядом и страдал. Я ведь мог пойти к Володе, вместе с ним выпить и побалагурить. Но я не смог оторваться от моей болящей родной девочки.

У нас оставался всего один вечер, завтра нам вместе на самолёт. Удивительно, но билеты у нас заранее были куплены на один и тот же рейс. Хотя в Ленинград из Симферополя было два рейса: утренний и вечерний. Судьба нас сводила. Но я уже заранее злился, потому что в ленинградском аэропорту нам придётся разойтись в разные стороны. Ингу будут встречать её родственники, а она ещё не готова им меня представить.

Предвидя расставание, я раздражался на любую мелочь. Вечером мы отправились на набережную, попрощаться с городом и кинуть монетку в море. На парапете набережной сидела компания профессиональных картёжников. Они играли в «очко». Я, считая себя хорошим игроком, влез в игру. Начал продувать все бабки. Инга, пытаясь меня увести, взяла меня за руку, но я выдернул руку и продолжил игру. Вдруг Инга шепчет мне: «Я увидела, что этот в кепке вытащил карту из рукава». Я молниеносно среагировал и схватил шулера за руку и вытащил у него из рукава припрятанную карту. Я потребовал вернуть мне деньги, но меня зажали двое пацанов и приказали сматываться. Но я сопротивлялся и продолжал настаивать на своём. Думаю, где-нибудь за углом мне бы хорошо вломили, но тут подбежала Инга, забрала меня, отказавшись от возврата денег.

По дороге домой она меня корила.

– Что ты, маленький, почему у тебя азарт стоит выше разума? У них же никто не выигрывает. Хорошо, я увидела, что он мухлюет с картами. А то бы ты ещё и в долгу остался.

– Правильно Витёк назвал тебя «корреспондентом „Комсомольской правды“». Хотя, судя по тому, как ты мной командуешь, ты не корреспондент, а секретарь комсомольской организации.

– Илья, я действительно работаю освобождённым секретарём комсомольской организации.

– О, мать! Но я уже давно вышел из комсомольского возраста.