– Честно, нас все русские гости расспрашивают о том, как здесь снимался этот фильм «Золотая мина», – откликнулся бармен. – Жаль, что тогда я ещё здесь не работал.

– Инга, что ты такая сосредоточенная? Готовишься встретить очередную знаменитость?

Марина смотрела на меня через бокал, пузырьки в шампанском хаотично перемешивались, и Маринины глаза смешно расползались в разные стороны.

– Нет, думаю, что свою жизнь надо развернуть так, чтобы дух захватывало, чтобы она была наполнена страстью даже в мелочах. Чтобы нестись вперёд и ни о чём не жалеть.

Густой аромат кофе да ещё и выпитое шампанское произвели взрыв в моих извилинах.

– Послушай, а что у тебя с мужем?

Марина коснулась запретной темы, по-моему, у неё в мозгу пузырьки связали между собой не те нейроны.

– Ты знаешь, шампанское – это напиток наслаждения, праздника, интимности. Так вот, с мужем я никогда не хотела пить шампанское. Я ответила на твой вопрос?

– А кофе будешь? Аромат просто сшибает с ног.

– Нет, кофе не люблю.

Я продолжила пить шампанское.

Что-то моя подруга всё время поворачивается в другую сторону от меня и закидывает ножку на ножку? Так, там сидит «тот самый загорелый», кажется, о нём Марина мечтала в номере.

– Мариша, я схожу к морю, подышу воздухом. Встретимся в номере. Не забудь, мы идём сегодня в кабаре.

Я прошла по волнорезу. После двух бокалов лицо у меня горело, и ветерок приятно охлаждал. Солёные брызги от разбивающихся волн попадали в глаза, в рот. Вокруг было полно народа, люди плавали, ныряли, качались на матрасах. И удивительно, что весь этот человеческий гомон не мешал мне наслаждаться морем, которого было много, и у каждого человека море своё.

Море живое, понимающее. Вот так отдать ему слова, чтобы оно их поглотило. Волны превратят слова в брызги, и они разлетятся в бесконечном просторе.

Сейчас море безмятежно, оно дарит наслаждение. Вот если бы оно ревело, бесновалось, то оно бы забрало твою боль.

Выплеснуть в море печаль, сожаление о несбывшемся. Кинуть в открытые пасти волн свой крик, тот, который вырывается из горла, когда начинаются схватки. Но не родовые, а те, которые выносят из твоего тела бордовые сгустки крови. И больше нет зародыша. И уже в который раз чудо не свершилось. И снова я свободна. И от этой свободы ещё долго колотит дрожь.

То был другой мир. Кофе из шипящей кофемашины, окутанной облаком горячего пара, из которого выныривает бармен. Он без кислого выражения на лице: «Вас много, а я один», приветливо улыбается.

Музыка из магнитофона, слышится знакомое – Исаак Шварц. Да, под эту музыку вот именно здесь задержали вальяжного Олега Даля, ах как он был элегантен в красной рубахе и небрежно накинутой джинсовой куртке!

Головокружительный аромат свежего эспрессо. Маленькие кофейные чашечки и шампанское в удлинённых бокалах. Такого вкусного кофе я нигде и никогда не пил.

По пляжу ходят девушки в хрустальных босоножках и в купальниках в достаточно крупную сеточку. Забавные волосики выглядывают из-под сетки трусиков.

Я понял, что я хочу жить в этой гостинице, ходить среди её обитателей и пользоваться благами цивилизации, которая ещё не доехала до нас, советских граждан.

Я отправился разведать обстановку. Подойдя к стойке регистрации, я увидел, что вместо очаровательных администраторш, которым можно подмигнуть, улыбнуться, использовать обаяние морского офицера, из-за стойки на меня смотрели непроницаемые лица молодых людей с явным отпечатком работников спецслужб. Один из них показался мне более доброжелательным, скорее, родным, и я обратился к нему с простым вопросом: не может ли он разместить в своей гостинице офицера-подводника?

– Откуда ты такой крутой, подводник?

– Начальник медслужбы Б-50, подводной лодки 641-го проекта.

– И кто у тебя там командует? ВЭ И Бец?

– Да нет. Бец ВЭ И. Адмирал любит, когда инициалы ставят после фамилии.

– Да ты в теме! Вижу, что ты из 182-й бригады подводных лодок. Ладно, я сам бывший начальник БЧ-4 РТС с такой же лодки. Могу разместить тебя на три дня.

– Для подводника три дня могут быть одним мигом или всей жизнью.

– Но за эти три дня, к следующей моей смене, ты должен принести разрешение из комендатуры Ялты на поселение в гостинице «Интурист». Таков порядок на время Олимпиады.

– Есть! Разрешите исполнять?

Так я получил номер и право пользоваться всей инфраструктурой гостиницы. Из «Массандры» вещи забирать не стал: подумал, что вряд ли мне дадут разрешение в комендатуре, поэтому туда надо будет возвращаться.

В холле я увидел афишу гостиничного варьете: «Цыганские романсы. Рада и Николай Волшаниновы». Помню, их часто показывают по телевизору. Я не был особенным любителем цыганских песен, но, зная, что в далёкие дни цыгане были любимым развлечением аристократической знати, а я тоже вроде как теперь нобилитет на целых три дня, я решил послушать и романсы, и гитару. Да и поужинаю заодно.

В зале варьете амфитеатром располагались столики на двоих. Почти все они были заняты, но пресловутый «барашек в бумажке» в виде трёшки проходящему официанту обеспечил мне козырное место. Справа слышу немецкую речь, а слева вижу симпатичную деваху, явно столичную штучку. Впрочем, её вид говорит: «Не подходи близко, я ленинградский экземпляр».

Ждём начала представления. В предвкушении романсов, которые мне на фиг были не нужны, организм требовал закусить и выпить. Официант скользил между столиками, являя собой превосходство над посетителями.

– Товарищ официант, хотелось бы поужинать, – привлёк я его внимание.

– У нас не ужинают, – с достоинством ответил «товарищ официант».

– У меня по расписанию вечерний чай, организм требует еды, – мой тон возражений не терпел.

– У нас только закусывают.

Официант явно отдавал предпочтение иностранным гостям справа.

– Что на закусь предложишь? – настаивал я, включив командный голос.

Подействовало. Он задержался около моего столика.

– Из холодных закусок – канапе с икрой, из горячих – жульены с курицей и грибами.

– Условие задачи понятно! Приступаем к исполнению: бутылочку водочки, восемь жульенов и восемь канапе.

– Вы это серьёзно? Вы по количеству не ошиблись?

– Да, вы правы, неправильно посчитал, надо пару канапе на рюмку, поэтому неси шестнадцать.

Я заметил, что явно произвёл впечатление своим диким заказом на ленинградскую фифочку. Она наблюдала за мной с интересом, делилась впечатлениями с подругой, то есть отворачивалась и припадала к её уху. Та ей поддакивала, и они вместе посмеивались с эдакой иронией.

Моим соседям слева уже начали подавать: у немцев на четверых на столе стояла бутылочка шампанского. Соседкам справа принесли два коктейля и пару канапе с воткнутыми в них пластмассовыми шпажками. Слышу: «Ой, какая прелесть, к сожалению, их нигде не купишь, а я хочу такие домой, я заберу с собой хотя бы вот эти две». Официант принёс и мой заказ.

Я решил произвести впечатление на соседок и попросил у официанта ещё десять канапе и, когда он их доставил, вытащил из всех канапе шпажки, облизнул и прополоскал их в водке, после чего протянул соседке справа как самый дорогой букет, добавив, что я хирург и стерильность этих палочек после обработки сорокапроцентным раствором спирта гарантирую. Ленинградка сомневалась, стоит ли брать такой подарок. Но, по-видимому, она очень хотела отвезти их домой.

– Ну что ж, довольно необычный букет, не хуже, чем букет настоящих цветов, – сказала она и забрала шпажки.

Контакт был установлен.

Немцы слева охреневшими глазами смотрели на мою бутылку водки, которая довольно быстро пустела, и на количество жульенов, которыми я бодренько закусывал. Глядя на их скудный стол, я от души предложил: присоединяйтесь. Я не знал немецкого, а они русского, но вторая бутылка убрала языковой барьер полностью.

Однако немцы интересовали меня значительно меньше, чем эта красивая девочка. Обалденная чувственность таилась в её глазах, удивительно сочетаясь с девичьей сдержанностью.