Мариан зажег еще несколько свечей и, открыв новый мешочек с травами, бросил щепотку в огонь. Послышался треск и воздух наполнился горечью. Во рту появился привкус желчи. Больше всего на свете ему хотелось, чтобы стало ясно, что с королем. Ведь если найти его живым, он может убить Лейфа. И если король мертв, у него не будет повода сохранять жизнь Лейфу, трон займет Дор по праву наследования, даже если болен и не сможет дать наследника. Мариан еще никого не ненавидел так, как этого двойника. Даже Саболу, учитывая все, что он сделал. В этом случае его ненависть к нему была разбавлена уважением к нему, как к чародею. Тот был намного сильнее Мариана и он об этом знал.

Мариан сосредоточился на шаре возможностей, который показывал снег. Он падал и падал, и, глядя на снежинки, чародей отчаянно силился понять, что это значит. Какую информацию он мог из этого вытянуть? Изображение стало четче и за стеной снега, он увидел большое черное дерево и на этом месте видение дрогнуло и пропало. Опять это дерево! Что в нем такого? О чем оно хочет ему рассказать? У Мариана пересохло в горле то ли от дыма, то ли от волнения. Он закашлялся и, встав, налил себе вина. Оно показалось ему кислым, и он отставил бокал.

В дверь раздался тихий стук. Мариан прислушался, ожидая, что Грета встретит гостя. Но было тихо. Выглянув, он увидел, что Кордия и Грета крепко спят. Он на цыпочках прошел мимо и выскользнул в коридор. Там его ждал встревоженный Дор. Он метался туда-сюда, размахивая руками, как черными крыльями.

— Я даже боюсь представить, с чем ты пожаловал, — сказал Мариан.

— Перехватили письмо принцессы Дилены, — протягивая ему помятый лист бумаги, устало сказал Дор. — Она использовала шифр Кирки.

Мариан взял его и пробежал по написанному глазами. На первый взгляд письмо выглядело абсолютно безобидным. Принцесса рассказывала о своих буднях, о волнениях перед свадьбой, которая должна стояться на следующей неделе. Жаловалась на ужасную погоду и что ей приходится много времени проводить в своих покоях, а она так соскучилась по теплу и солнцу, к которым так привыкла.

— Кто додумался проверить сеткой Кирки? — спросил Мариан, закончив чтение.

— Ты не поверишь, — усмехнулся Дор, и его левая бровь дернулась.

— Наш Бальтазар Славный, — вздохнул Мариан. — Слушай, ты уверен, что генерал королевского сыска у тебя еще Бернард? Может, ты его заменил и в пылу всех этих страстей не заметил?

— Ты думаешь, я в таком состоянии это вспомню?

— Что ты хочешь, чтобы я узнал об этом письме?

— Мысли, эмоции, кто к нему прикасался… Все, что сможешь увидеть. Мне нужно знать, что она сама написала это письмо. Да, это ее почерк, но ты ведь знаешь, как легко подделать все на свете. Я уже понял, что магия не всесильна и дает только направления, где искать правду, но не саму правду, — торопливо проговорил Дор.

— Допустим, все это так и принцесса знает, что Дамьян не настоящий, и просит короля Истраты, которому была обещана прежде, помочь ей после свадьбы захватить власть, убив его величество, — задумчиво проговорил Мариан. — Что ты будешь делать с ней? Это политический заговор, который прощать нельзя. Вопрос в другом, додумалась ли до этого девчонка сама или ей кто-то помог в этом?

— Кто-то более опытный и для кого будет несомненная выгода в этом предприятии…

— Или тот, кто настолько сильно ненавидит короля Аталаксии.

— А быть может, его копию.

— Слишком просто, — вздохнул Мариан, проводя пальцами по надушенной бумаге. — Все это слишком просто… Грег уже вернулся?

— Нет. Он ушел со Штефаном следить за Матушкой Дрю. А что? — хмуро спросил Дор. Мариан пожал плечами. Он не знал, как сказать другу о том, что он видел.

— Я думаю, с ним случилось несчастье, — нашел в себе силы, сказать Мариан.

— Пошлю людей проверить тот район, куда они собрались, — помолчав, сказал Дор. — А Штефан?

— Я не видел его.

— До утра разберись с письмом. Это дело нельзя затягивать. И, кстати, сними печать с покоев Лейфа. Этого засранца надо покормить и привести в приличный вид перед визитом послов, а никто не может к нему войти.

Представив себе, в каком состоянии слуги найдут Лейфа, Мариан злорадно фыркнул.

— Пусть навестят его через пятнадцать минут, — сказал Мариан. — Как насчет того, чтобы созвать Семерку верных?

— Мне кажется, что от Семерки ничего не осталось, — сказал Дор и двинулся к лестнице. — Я не знаю, кто предатель, Мариан, но я чувствую, что он рядом.

Чародей ничего не ответил. Потер красные от бессонной ночи глаза и пошел работать над письмом принцессы.

Признание Кордии в том, что она в родстве с Таликой, и что у них общий предок, выбило Мариана из колеи. Он понял, почему Талика не смогла передать свою силу ему, ведь в нем не текла кровь Омари. Но теперь его мучило — почему она не сказала ему об этом? Зачем скрывала, что Сабола ее брат? Он снова и снова перечитывал записку, найденную Кордией, желая понять, что стоит за каждым написанным словом. И не понимал. Его душило, что Талика не была с ним откровенна. Неужели он не был достоин правды? В какой раз ему постучалась мысль, что Талика всего лишь использовала его для борьбы со своим братом. Просто чтобы не дать ему добиться того, чего он хотел — стать королевским чародеем. В нем жила магия и это была единственная причина, почему она его выбрала. Ей было плевать на него, он просто подошел для ее цели. Это он сходил по ней с ума, а она лишь принимала это безумие и продолжала заниматься своими делами, не просто же так между ними всегда была дистанция. Даже не смотря на ночи, полные страсти, он никогда не чувствовал, что они близки. Талика всегда ускользала от него. Он подумал, что Кордия ведет себя так же. Впрочем, как и Сабола. Это их родовая черта?

Мариан в сотый раз перечитал письмо Талики и ему вдруг стало легче дышать. До него дошло, что он не имеет отношения к ее смерти. Сабола убил ее не из-за того, что он занял место королевского чародея, а из-за их внутренних распрей. За то, что она предала брата. Он даже посочувствовал Саболе, что его немало удивило.

Омари. Мариан мало что знал о нем. Он упоминался лишь вскользь в исторических хрониках, как друг самого мощного, но сокрушенного чародея Аскалона. Того самого, кто проклял королевский род и был казнен. Они оба были учениками Магистра Магии и тот избрал своей милостью Омари, чего Аскалон не смог простить, их дружба распалась. Но несмотря на это Омари навещал его за несколько часов до его смерти и только боги знают, о чем они говорили. Больше о нем упоминаний не было.

Поднявшись на борт корабля, Мариан порадовался тому, что сменил обстановку. Холодный ветер трепал ему волосы, забирался под одежду, продирая до костей. И он успокоил его лихорадочные мысли, остудил голову и пробудил в нем чувство благодарности. Он рассеяно наблюдал за Кордией, которая после смерти Грега была сама не своя. Всю дорогу боролась с собой, чтобы не расплакаться, а когда услышала, что графиня Локк и Матушка Дрю одно лицо, побледнела так, что он подумал — сейчас лишиться чувств. Тогда он снова вспомнил о Лейфе и представил, с каким бы удовольствием вернул его в тюрьму и отдал бы в руки палача.

Встреча с Кассиопеем стала для Мариана глотком свежего воздуха. Они стояли, опершись руками на фальшборт и смотрели на темные волны Зубастого моря, которое в ближайшие часы должны были подчинить себе, отменив веление природы. Опасное заигрывание с высшими силами, но, если речь шла на благо других людей, на это уже никто не обращал внимание. Всю ответственность брали на себя чародеи.

— Я рад, что ты вернулся, — сказал Мариан.

Кассиопей кивнул, не отрывая взгляд от воды.

— Как дела в Каведонии? Здоров ли король?

— В воздухе пахнет войной, — хмуро ответил Кассиопей.

— Ты всегда так говоришь.

— Потому что войны не кончаются. Король плох… Поэтому я снова здесь, — сказал Кассиопей. — А принцесса Аверьяна… Она слишком юна для политики. Все очень шатко, мой друг. И в любой момент может закончиться.