А затем всё прекратилось. Все перемены ушли. Словно прилив, который так и не добрался до песчаного замка. И только странный огненный дух наполнил тело Игоря с ног до головы.

Он стал сильнее… Странно было о таком думать, но Игорь стал сильнее. Ненамного, на самую малость, и если бы он снова сразился с Алой Они, он верно всё равно бы проиграл, но… Теперь его поражение уже не было бы таким односторонним.

Что происходит? Игорь попытался найти ответ в памяти прежнего владельца тела. Когда Кладенец может вдруг сделаться сильнее?

Обыкновенно это происходит со временем. Любая волшебная броня, даже сделанная из наиболее драгоценной стали, сразу после своего создания является обыкновенной грудой металлолома. Чтобы у брони появились её чудесные свойства, ей нужно долгие годы впитывать ману окружающего мира.

И потом, когда броня созревает, её всё ещё нужно непрерывно подпитывать. Чтобы она достигла ранга Родовое сокровище могли уйти сотни лет. Сделаться могущественным национальным достоянием — и того больше. Этот процесс немного ускорялся, если бронёй постоянно пользовались могущественные маги. Например, Буцефал Александра Македонского сделался национальным достоянием всего лишь за одну жизнь своего владельца.

Другой способ, немного более мифический, гласит, что броню можно закалить в крови легендарного чудовища, бога или монстра. Георгий одолел мистического змея, и ныне доспех его, Аскалон, был ценнейшим достоянием Британского Содружества. Сусаноо обнаружил свой доспех Кусанаги в хвосте чудовища Орочи.

Даже в самой Российской Империи владыка пламени Змей Горыныч был сражён ныне утерянным Кладенцом великого богатыря Никиты.

Именно подобную трансформацию вспомнил Игорь, когда ощутил в себе силы после касания мертвеца. Но потом юноша задумался: а так ли оно было на самом деле? Побеждённый офицер вряд ли был чудовищем. Юноша находился от него на расстоянии и не касался его крови, — почти вся которая выпарилась и запеклась после касания раскалённой нагинаты.

Нет, скорее всего здесь был совершенно другой феномен, пока непонятный. И что это была за вспышка у него на спине?.. Ах, та самая метка, Крест. Очень занимательно.

— Ваше превосходительство, вы в порядке? Провести вас до лагеря?

Игорь повернулся и посмотрел на троицу в Кладенцах, которые предлагали ему свою помощь.

— Ненужно. Я чувствую себя вполне хорошо.

— Ах, — троица переглянулась, офицеры помялись, и снова один из них заговорил:

— При всём уважении… Ваше превосходительство…

— Всё в порядке, — повторил Игорь и пошёл тяжкой железной поступью на холм. Юноша говорил правду. После того как он впитал странный жар из мертвеца, его усталость как рукой сняло, а половина ран и вовсе испарилась.

Разумеется, офицеры этого не знали. Один из них поднял руку, снова пытаясь остановить Игоря, но другой удержал его, и прошипел: — не видишь?.. Мальчишка строит браваду… Вон как его потрепали… Пару метров пройдёт и попросится на руки…

Первый богатырь опустил руку, и все трое стали ждать. Прошло несколько минут, и глухие, удивлённые вздохи зазвучали из металлических глыб

— Ах?

— С ним… С ним всё в порядке?

Игорь шёл ровно и ловко, и уже скоро возвратился в лагерь, а троица и дальше стояла на месте, совершенно потрясённая подобным поворотом событий…

По возвращению в лагерь Игорь снова взглянул на крепость — её постепенно очищали, его помощь была не нужна. Лишённый своих оборонительных позиций, враг оказался в западне. В консервной банке. И скоро превратится в фарш. Юноша оставил свой кладенец и вернулся в офицерский шатёр, где ещё некоторое время получал свежие отчёты.

Оказывается, это Стрелков был той самой броней, потерявшей в бою руку. Ныне его доставили в лазарет. Князя Василия было не видать. После начала штурма он ретировался в свою личную палатку и с тех пор не покидал её ни на шаг. Игорь убил ещё немного времени, пока не пришло долгожданное донесение, а затем отправился в свежую палатку.

Возле неё стояла охрана, которую Игорь освободил от своего поста — разговор намечался приватный, — предварительно попросив несколько пыточных инструментов. Затем юноша ступил за ширму и посмотрел на связанную девушку.

Пришло время допросить «Алую Они»…

…

Боль.

Ах, боль, боль, боль, — она колит, она режет, она вонзается в плоть.

Боль.

Телесные страдания ничто перед стенанием души.

Алая Они… Нет, так её называли другие. Так она сама себя называла, но это неправда. Её настоящее имя — Юй. Мисураги Юй. И эта девушка знала о страданиях не понаслышке.

Девочка была родом из увядающего дворянского семейства, владеющего жалкими крохами земли в захолустной провинции. Её отец, человек храбрый и благородный, — так о нём говорили, — ушёл на войну, когда девушка была ещё ребёнком, и не вернулся.

Юй воспитывала её мама. Прекрасная телом и душой женщина, её любили все друзья семьи, все слуги, даже крестьяне, работающие на полях. Она была доброй, отзывчивой, и в то же время нежной и чистой, словно горный цветок. Она была прекрасна в столичных платьях, миловидна в деревенских лохмотьях, всегда изящна, всегда грациозна.

Юй завидовала своей маме. Сама девочка, взрослея, казалась обыкновенным полевым цветком, ромашкой на фоне благоухающей розы. И сложно было сказать, почему так.

Лицо ребёнка было белым и очень милым для своих лет — она обещала вырасти в настоящую красавицу. Может быть брови были немного толстоваты, и глаза уж больно детские и большие — но всё это было не то, и разглядывая себя в зеркальце, ребёнок чувствовала, что чего то ей не хватает, что есть у её мамы. Даже не черты, но движения или выражения, которое было столь естественным для этой женщины. И лишь много спустя Юй осознала, что слово, которое всё это время вертелось у неё на языке, была жертвенность.

Вся жизнь этой женщины, прекрасной вдовы, проводящей лучшие свои годы в глухой провинции, была пропитана жертвенностью. Она красила лучше любого платья и касалась глубин твоего сердца.

Жертвенность прекрасна.

И Юй от неё тошнило.

…

Это произошло в первый год оккупации, больше пяти лет назад. Однажды в их захолустную провинцию заявились иностранцы, солдаты — Британского содружества, догадалась Юй, которая не пропускала ни одного урока, несмотря на чудовищные проблемы с математикой.

Солдаты стали забирать у крестьян земли, зерно и скот. Оккупировать жильё. Многие бедные люди остались без крова и сделались разбойниками.

Семья Мисураги была лишь номинальным сюзереном этого края. На деле вся власть была в руках Имперской администрации. Они жили на задворках, и всё их имущество составляла небольшая горная деревушка, да глубокая и блестящая история. Легенды о сокровище, запрятанном в поместье Мисураги.

Именно рассказы о потаённом кладе однажды заставили нескольких обездоленных человек наведаться к ним посреди ночи. Они гремели вещами, воровали всё что плохо лежало, а потом набрели на винный склад и напились. Вскоре они забыли о первопричине своего визита и стали засматриваться на прекрасную вдовушку.

Они хотели наброситься на неё сразу, но женщина поднесла к своему горлу нож. Цветок был готов умереть, лишь бы его на затоптали свиньи. Тогда разбойники проявили удивительную сообразительность. Они достали ребёнка, который наблюдал за всем из потаённого уголка, и пригрозили, что если мать не даст им, чего они требуют, то это сделает дочь…

Юй была слишком испугана, чтобы сопротивляться. Она застыла, словно кролик, которого схватили за ушки. Девочка посмотрела в лицо своей мамы и снова увидела её жертвенность. Женщина покорно опустила лезвие, и тогда на неё набросились волосатые руки. Девочку выкинули в комнату рядом, где она слышала крики, вздохи и стоны, где она видела, сквозь ширму, как извиваются тени.

Юй молила всех богов, плакала и дрожала.

Это продолжалось несколько часов.

Потом всё затихло.

Чувствуя содрогание сердца, боясь, что же такое она увидит, Юй приподнялась и приоткрыла стенку — а потом она сама собой открылась нараспашку и снова закрылась. Девочку схватили волосатые руки. Они придавили её к земле, она ничего не понимала, пока холод не лизнул её промежность.