Пытаюсь сесть, но чугунная голова камнем тянет на мягкую подушку. Стону глухо. Бл*ть. Такое ощущение, что я сейчас просто подохну. Сглатываю тяжело. От першения в горле слезятся глаза.

Через пару минут в комнату возвращается Бэмби с кружкой чая в руках. Встаёт рядом с кроватью и протягивает мне чашку. Перехватываю её, с нежностью провожу пальцами по руке Сони.

— Спасибо, Бэмби, — делаю глоток. В этот раз без мёда, к счастью.

Осушив чашку, оставляю её на столе и тяну Соню за руку на себя. Укладываю девчонку рядом с собой. Накрываю нас обоих одеялом, притягивая её к своей груди и прижимаясь губами ко лбу. Второй раз засыпаю с малышкой в одной кровати. Соня засыпает быстро, практически мгновенно. А я, несмотря на гудящую голову, не могу уснуть. Голова забита мыслями. Мыслями о тихо сопящей девчонке в моих объятиях.

— Люблю, — шепчу одними губами, в очередной раз, носом зарываясь в её волосы.

Соня застывает вдруг в моих объятиях и мне кажется, что она не спит. Проснулась. И слышит моё признание. А я вдруг пугаюсь. Как она отреагирует? Что скажет?

Но малышка причмокивает губами, откинув голову назад, мне на плечо, и приоткрыв пухлые губки. Провожу пальцами по ним. Хочется поцеловать, но не хочу будить малышку. Знаю, что прикоснувшись к её губам, не смогу уже остановиться. Закрываю глаза, втягиваю запах девчонки носом, заполняя им лёгкие до предела, и проваливаюсь в крепкий восстанавливающий силы сон.

Соня                                                                                                                                

Просыпаюсь и обнаруживаю, что практически полностью лежу на Артеме. Парень спал на спине, а его рука покоилась на моей пояснице, прижимая меня ближе к горячему телу. Завозилась, пытаясь привстать, чтобы заглянуть в любимое расслабленное во сне лицо. Рука напряглась и прижала обратно. Улыбнулась. Даже во сне проявляет замашки собственника.

Потерялась щекой о его грудную клетку, прислушиваясь к размеренному стуку сердца.

В груди всё сжимается от любви и нежности к этому парню. Как бы не прятался он за маской насмешки, наглости и невозмутимости, Тёма был добрым и порядочным парнем. Раз за разом он доказывал это. Делал будто бы нехотя. Сцепив зубы. Но от души.

Я только вышла из ванной и собиралась засесть с книгой в кресле, когда вернулась взбудораженная и раскрасневшаяся от волнения и страха Катюша. С трудом уговорив её успокоиться, увлекла её на кухню, где сестра в красках рассказала мне о том, как мой (мой!) Тёма спас её от собак, появившись из-за угла в нужный момент.

Дослушав рассказ, забрала у Кати ключи от квартиры Гриши и побежала сбивать температуру своему герою. Артём спал беспокойно, мечась по кровати и сипло, тяжело дыша. Потрогала влажный лоб, проверяя температуру, и цокнула языком. Высокая. Выше тридцати восьми.

Поправив одеяло и поцеловав Артёма в горячий лоб, пошла на кухню. Включила свет и окинула взглядом чистое помещение. Залезать в чужие ящики было неловко, но идти в магазин так поздно, а тем более в потёмках и по дворам, где бегают бездомные собаки, я боялась.

Нашла в холодильнике целый лимон и корень имбиря. Выдавила в чашку сок, залив водой, и немного помедлив, добавила ложку мёда. Совершенно случайно узнала от Гриши, что Тёма с детства не любит сладкое. И снова улыбаюсь. Хороший мой, я помню, как ты кушал чизкейк и врал мне, что тебе было вкусно. Зачем? Чтобы меня расположить к себе? Или… Ради чего?

Подхватила чашку, выключив свет, и вернулась в комнату, где Тёма уже спал глубоким сном, глубоко дыша и закинув одну руку себе за голову.

Села на край кровати и пальцами стала водить по горячему лицу парня с выступившими капельками пота. Огладила идеальные дуги бровей, провела по ровному носу, по скулам и гладким щекам. Артём разлепил глаза, моргая, будто не осознавая, где находится. Взгляд парня сфокусировался на моём лице. Улыбнулась, снова поглаживая его щёку.

— Привет, — шепчу, наблюдая за тем, как светлеет его лицо.

— Привет, — голос парня хрипит.

После того, как Тёма выпивает чай, поморщившись, наклоняюсь, чтобы вновь проверить температуру, упираясь ладонью в его часто вздымающуюся грудь, чтобы не упасть. Парень перехватывает ладошку и целует.

Я практически падаю на него, едва успев подставить вторую руку, чтобы не завалиться плашмя на Тёму. Практически оказываюсь лежащей на нём. Его лоб как раз оказывается у моих губ, чем я тут же пользуюсь, с удовольствием подмечая, что температура чуть спала.

Горячие губы Артёма касаются моего подбородка. По спине бегут мурашки. А дыхание сбивается.

К прикосновениям парня привыкнуть невозможно. Каждый раз, стоит ему меня коснуться, моё тело плавится. Становится податливым и безвольным. Перестаёт слушаться меня.

И столь сильное предательство моего тела, столь сильная зависимость от этого парня, пугает. Ведь я привыкаю. Уже привыкла к тому, что Тёма такой ласковый, нежный только со мной. Что он может касаться и целовать меня так… так, как будто в мире важнее никого нет.

А сердце и душа до сих пор помнят то чувство боли и ноющей пустоты, после слов парня. И я пугаюсь, что если Артём снова отвергнет меня, то я уже этого не переживу. Потому что уже вросла в него с корнями.

Сползаю с парня на кровать, но отстраниться сил нет. Поэтому я поддаюсь своему желанию и кладу голову на его грудь. Слушать стук его сердца приносит мне удовольствие. Можно поверить, что бьётся оно для меня.

Осознание того, что Артём в скором времени может стать моим племянником вдруг ошарашивает. Я ведь даже не задумывалась об этом. Насколько иронична судьба.

Засыпаю в руках Тёмы практически мгновенно. Во сне мне слышится тихое признание. Настолько тихое и настолько далекое, что я замираю, прислушиваясь. Вдруг не приснилось. Но нет. Это игра моего воображения. Сон.

— Люблю больше жизни, — шепнула я, когда рука на моей талии перестала прижимать меня к парню и сползла на кровать, а я смогла заглянуть в лицо спящего парня.

Осторожно встала с кровати, чтобы не потревожить сон Артёма, и пошла на кухню, готовить завтрак из того, что смогу найти на кухне.

Из того, что обнаружила в холодильнике и ящике над столом, решила испечь оладьи. Замесила тесто, поставила чайник, когда в дверь позвонили. Боясь, что Тёма проснётся, побежала открывать, плотно закрыв дверь в комнату.

Приоткрыла входную дверь и выглянула в подъезд.

— Здравствуйте, — вежливо поздоровалась я, рассматривая женщину с огромными чемоданами.

— Привет, девочка, — женщина по-хозяйски дергает дверь на себя. — Дай пройти. Ты уборщица? — она пихает мне в руки куртку. — Повесь на крючок.

— Извините, Вы ошиблись, — лепечу я, ошалев от такой наглости.

— Значит так девочка, сваргань мне что-то по-быстрому поесть. Я только с самолёта, устала, как собака. А потом в магазин сгоняй. Купи мне бутылку вина. Хотя, — окинула меня скептическим взглядом. — Тебе не продадут. Кого Гриша нанял. Тебе хоть восемнадцать, девочка, есть?

— Простите, Вы ошиблись, — повторяю я.

— Что? Ты можешь говорить громче? Перестань бубнить себе под нос, — говорит раздражённо, хлопая дверью.

— Ты что здесь забыла? — голос Тёмы угрожающе тихий и низкий. Разбудили.

— Сыночек, — женщина отодвигает меня в сторону и, не снимая обуви и пачкая чистый пол грязью, идёт к парню, раскинув руки в стороны. — Как же давно я тебя не видела. Я соскучилась.

— Я задал вопрос, — Артём подходит ко мне, становится за спиной, будто прячется за мной от этой женщины. Мамы. Хотя мамой её сложно назвать. И я неосознанно делаю шаг левее. Чтобы не позволить ей обнять Артёма. И даже приблизиться к нему. Нащупываю его руку и сжимаю ладонь...

— Я приехала увидеться с сыном, — женщина пытается меня обойти. — Да уйди ты, девчонка. Я сказала тебе, что делать. Иди чайник поставь!