— Шишка. Болит? — поцелуй в висок.

— Немного, — облизываю быстро губы, потому что прикосновения к коже головы вызывают мурашки по всему телу. И даже болезненные ощущения отступают на задний план.

— Тошнит? Голова кружится?

Как запах твой почувствовала, так тошнота отступила на задний план. А голова… голова всегда кругом идёт, стоит тебе оказаться рядом.

Но вместо этого только головой киваю.

— Переодевайся, я подожду тебя в вестибюле, — Тёма целует мою ладошку, которая до сих пор покоится на его груди, и выходит из раздевалки, закрыв тихо дверь.

Стягиваю через голову футболку и вдруг до меня доходит такая реакция Артёма, когда я сняла толстовку. Под футболкой у меня ничего не было. И в присутствии Тёмы моя грудь напряглась. О боже! Руками закрываю лицо руками и сползаю на пол. И как мне теперь ему в глаза смотреть?

Быстро, крайне быстро одеваюсь и выскальзываю из раздевалки. В вестибюле вижу Артёма на лавочке. Парень что-то печатает в телефоне, не замечая меня. И, воспользовавшись случаем, я сбегаю через задний вход.

Преодолев половину дороги до дома, решаю отправить ему сообщение, чтобы Артём меня не ждал.

"Прошу, только не злись на меня:) я до дома доберусь сама, а ты иди на физкультуру))) Думаю, что так будет лучше;)".

В подъезде засовываю руку в карман рюкзака, чтобы достать ключи, и вдруг меня накрывает паника. В боковом кармане нет кулона. Не утруждая себя, чтобы зайти в квартиру, опускаюсь на лестницу на колени и начинаю выворачивать все карманы в рюкзаке. Вываливаю все учебники на бетонный пол, но нигде не могу найти мамин кулон. Ледяная волна страха проходит по спине. Пальцы не гнуться и не подчиняются мне ни в какую. Не паниковать! Главное не паниковать! Он просто провалился под подкладку. Но в кармане нет никаких дырок. А кулон как сквозь землю провалился. Падаю попой на холодные ступени, ударившись кончиком и всхлипываю. Раз. Другой. Убеждения, что паниковать рано, не действуют.

— Сонь, болит что? Сонь! — я даже не удивлена, что слышу голоса Артёма.

— Кулон, — сжимая горло, просипела я.

— Что? Какой кулон? — руки ложатся на моё лицо и фиксируют.

— Мамин кулон. Её последний… последний подарок мне, — смотрю в карие глаза. — Он пропал. Как сквозь землю провалился. Тем, — сжимаю его запястья, даже не пытаясь стереть слёзы, которые крупными каплями капают на бетонные ступени. — Темочка, это мамин кулон. Её последний подарок перед смертью. Мамин…

— Тише… тише, малыш… Так, давай по порядку. Где пропал? Когда обнаружила? Где видела в последний раз?

— Я сняла перед физкультурой. Положила в боковой карман, — протягиваю ему рюкзак, показываю пустой карман. Артём обшаривает все карманы, но ожидаемо не находит ничего. — Заметила, что он пропал только сейчас. Он с ключами лежал. А я заметила… что делать, Тёма?

— Так, Сонь, ты точно не выронила его, когда доставала ключи у подъезда?

— Я стала доставать ключи только на этаже. Из подъезда выходила женщина.

— Хорошо, а в школе? Открывала карман?

— Нет! Я его закрыла как перед физкультурой, так и не открывала до квартиры. Куда он мог пропасть? — голова начинает работать.

— Это значит, что кто-то залез в твой рюкзак.

— Но как? Разве так можно? И ничего ведь не пропало больше. Всё на месте. Кроме кулона.

— Так, Сонь. Иди домой. А я вернусь в школу, поищу кулон.

— Хорошо. Спасибо большое, Темочка. Спасибо, — говорю ему уже в спину.

Слушаюсь парня и, собрав свои вещи со ступеней, захожу домой, чтобы дождаться возвращения парня.

Артём                                                                                                         

Захожу в здание школы ровно в тот момент, когда раздаётся звонок с шестого урока.

Без промедления сворачиваю налево и спускаюсь в подвал, где находятся раздевалки. Уверен, что кулон не покидал здания школы и подвальных помещений.

Сразу захожу в женскую раздевалку, где ещё пусто, и шарю взглядом по полу. Кулона нет.

Значит, Бэмби точно его не выронила случайно. Не положила мимо кармана. А зная Соню, уверен, что она проверила несколько раз.

Облокачиваюсь о стену возле двери и жду появления одной девушки, в причастности которой к исчезновению кулона я не сомневаюсь. Слишком вызывающе она ведёт себя в последнее время. Слишком туго до неё доходит, что она мне неинтересна. Слишком сильно наседает на Соню. Чего я терпеть не намерен.

Маша заходит в раздевалку одна, и я тут же дергаю её за локоть, впечатывая в стену у двери. Сжимаю пальцами шею, наплевав на то, что на её шее могут остаться следы. Слишком сильно она меня выбесила. Тёрлась о меня сегодня, как мартовская кошка. Идиотка. Видел ревность Бэмби. На её лице. По её напряжённой позе. И только поэтому не отстранил от себя Захаренко. Потому что ревность малышки грела душу. Потому что хотел, чтобы она поняла. Осознала, каково это подыхать от ревности.

— Где кулон? — из груди вырывается рык.

— Я не понимаю о чём ты говоришь… какой кулон? — заикается и бледнеет. Глаза бегают по помещению, уголки губ дергаются.

— Где кулон? — повторяю я, встряхивая её за плечи. — Куда ты его дела? Отвечай! Я знаю, что это ты его взяла.

— Я не брала Сонин кулон! — вскрикивает она и руками упирается в плечи, пытаясь оттолкнуть от себя. Сама даже не осознаёт, что прокололась. Идиотка.

— Я не говорил, что это Сонин кулон, — усмехаюсь я. — Откуда ты могла узнать?

— Я не… я не… — начинает блеять, заикаясь сильнее прежнего.

— Верни кулон немедленно, — терпеливо повторяю я. — Я дважды повторять не стану!

— А то что? Что ты сделаешь? Ударишь? Побьёшь? Что ты можешь мне сделать, Артём?

— Бить я тебя не стану, но смогу сделать так, чтобы твоя жизнь превратилась в кошмар до конца обучения.

— Тём, — меняется, как по щелчку пальцев.

И руки, которые меня только что отталкивали, заскользили вверх, обвивая мою шею. Отпихиваю её. Отхожу к стене, скрещиваю руки на груди и терпеливо жду. Девушка топает ногой, сжимая кулаки.

Маша идёт к мусорному баку, который находится в углу раздевалки. Останавливается и оборачивается ко мне.

— И? Где он? — рявкаю я громко, заставив её вздрогнуть от неожиданности.

— Там, — рукой указывает на мусорку, которая заполнена до краёв. — Всё, доволен теперь?

— Доставай! — командую я, подходя ближе.

— Не стану я. Тебе нужно, ты и доставай, — дёргает раздражённо плечами.

— Слушай сюда, Маша, — ударяю кулаком в стену рядом с её головой. — Отъебись от Сони! Прошу один раз. Доставай кулон немедленно.

— И не подумаю.

— Мне долго ждать? — играю желваками.

— Я что бл*ть в мусорке ковыряться должна? — раздражённо спрашивает Маша, отходя подальше.

— Какого х*я ты вообще залезла в чужой рюкзак и сп*здила чужую вещь? Не думал, что ты воровка.

— Я не воровка!

— Воровка и тварь бессердечная. Ты ведь знаешь прекрасно, какое значение для Сони имеет этот кулон.

— Ну да. Её мамаша ей подарила.

Мразь. Потеряв терпение, подхожу к ней, из-за чего она шарахается, и ударяю ногой по баку, переворачивая его. Мусор высыпается на пол.

— Дерзай! — машу рукой.

Маша склоняется, кидая на меня взгляд, и кончиками пальцев поднимает мусор.

— Держи! Иди давай, целуй своей Сонечке тощий зад, — наконец-то находит кулон и швыряет в меня.

Успеваю перехватить его налету.

— А теперь вали отсюда! Мне нужно переодеться. Или ты хочешь посмотреть? — и не дожидаясь ответа от меня, снимает топ, оголив грудь.

Смотрит на меня выжидающе, развратным взглядом из-под полуопущенных ресниц. Хмыкаю и закатываю глаза, показывая своё пренебрежение. Разворачиваюсь и покидаю раздевалку, громко хлопнув дверью.

Вспоминаю, как совсем недавно, находясь в схожей ситуации, я совершенно не был спокоен.

Когда Бэмби сняла толстовку, оставшись в белой футболке, которая просвечивалась и плотно облегала её тело, я почувствовал прилив желания. И я был уверен, что Соня даже не догадывалась о том, что футболка просвечивается. Потому что она была слишком стеснительна. Слишком невинна, чтобы знать о таких уловках. От одного только вида её маленькой округлой груди с напряжёнными горошинками сосков, которые просвечивались сквозь тонкую ткань, рот наполнился слюной. Бл*ть! Это полный пизд*ц! Как же я хочу, просто подыхаю от желания попробовать её кожу на вкус. И чем больше она позволяет мне себя касаться, тем чётче я понимаю, что хочу больше. Намного больше.