Нормальная ведь девчонка. Симпатичная. Только глупая.

Возвращаться в клуб я не хочу. Как и видеть Пашу. Мудак. Хотел поспорить на мою Бэмби.

Я ведь сам урод. Решил поиграть с чувствами девчонки. А она ведь не при чём. И дело совсем не в том, что я не готов видеть её слёзы, а в том, что накатило осознание того, что я сам, мудак, решил поиграть с чувствами другого человека. Как моя мать, которая приезжала раз в год, дарила мне ласку и заботу, привязывала к себе, а потом бросала. Сваливала на долгий промежуток времени. А я, как идиот, каждый день с замиранием сердца возвращался домой, и ждал, что она будет сидеть на кухне. Ждать меня с полной тарелкой оладушек.

До четырнадцати лет. Пока не услышал её разговор с отцом. Пока не понял, что кроме бати я никому не нужен.

И сам неосознанно решил выбрать такой путь. Приручить, привязать, а потом с корнем вырвать. Разорвать все канаты. Причинить боль невинному человеку.

Засунув руки в карманы, решил прогуляться до дома по дворам. Главное не нарваться на пьяных отморозков. Хотя драка помогла бы сбросить всё то напряжение, которое накопилось во мне за эти дни.

Екатерина                                                                                                                  

— Катя! Катя Ефимова, — услышала окрик за спиной, когда вышла из автобуса и направилась в сторону своего дома.

Обернулась и невольно расплылась в улыбке.

В мою сторону спешил мой бывший одноклассник и хороший друг — Арсений Кузнецов.

Первый красавец нашего класса, отличник и спортсмен.

Наши матери общались, и нам с ним часто приходилось проводить время вместе.

С первого по одиннадцатый класс Лера была в него влюблена. И каждый день на протяжении одиннадцати лет я слышала о том, какой он классный, милый и красивый.

Алёна о своих чувствах так ему и не сказала, не осмелилась. Порой мне казалось, что их чувства взаимны, но после окончания университета, они больше не виделись. Как и я с ним.

Мама как-то говорила, что Сеня, собирался жениться.

— Привет, — улыбнулась открыто, отвечая на крепкие объятья парня. — Давно не видела тебя. Ты ещё выше стал, — оглядела парня с ног до головы.

— На армейской каше вырос, — рассмеялся парень, приобнимая меня за плечи.

— Ты серьезно? — я вскидываю брови. — Ты же ядом плевался, служить не хотел.

— Кое-что изменилось в моей жизни, — заметила, что на лице Сени промелькнула грусть.

— Мама говорила, что ты женился. Даже подумать не могла, что ты решишь связать себя узами брака раньше, чем я.

— Не женился, — отвечает грубо. — Прости, — тут же извиняется он. — Моя невеста не дождалась моего возвращения из армии.

— Мне жаль, — аккуратно сжала его руку.

— Всё сложилось, как нельзя лучше, — улыбается, но вижу, что ему больно об этом говорить. Сеня действительно любил ту девушку, которая его предала. — Что нового у тебя в жизни? Как учёба? Как мама? — сердце мигом сжимается от боли.

— Мама умерла, Сень. Семнадцать дней назад.

— Мне жаль. Кать, я…

Повисает неловкая пауза. Я быстро моргаю, пытаясь прогнать слёзы.

— Не хочешь как-нибудь встретиться и посидеть где-нибудь? — крепко обняв меня, спросил Сеня, когда мы подошли к моему дому и стояли под подъездом.

— С радостью. Если смогу найти время в своём графике, — виновато улыбаюсь.

Обменялась с парнем номерами мобильного, и зашла в подъезд.

«Очень жаль, что Леры со мной нет, — мелькнула мысль в моей голове. — Ведь у них могло что-то выйти. Ведь Сеня в разы лучше Серёжи».

Мотнула головой, отбрасывая мысли о бывшей подруге.

Пришлось признаться самой себе, что мне её не хватало. И я скучала по ней безумно. Не хватало её поддержки в дни после смерти мамы.

Но такое предательство не прощают. А то, что я никому не рассказала о той ночи, гораздо лучше, чем простое прощение.

На кухне горел свет, значит кто-то вернулся домой раньше меня. Скинув обувь, поплелась на кухню, чтобы проверить, кто находится дома. Соня была в школе, когда я уходила, и опередить меня не могла. А отец должен быть на работе.

Толкнула стеклянную дверь и поморщилась, когда почувствовала запах сигарет, который ударил в нос.

На подоконнике, открыв форточку, сидел Гриша и курил.

Остановилась резко, будто ноги к полу приросли, и уставилась на мужчину, как на призрака.

В голове сотни вопросов. А с языка срывается только один:

— Что ты здесь делаешь?

Екатерина                                                                                                                      

— Что ты здесь делаешь? — повторяю свой вопрос.

— Тебя жду, — лениво поворачивает голову ко мне.

Губами снова обхватывает фильтр сигареты и делает глубокую затяжку. Выпускает дым и смотрит на меня, сощурив глаза. Замечаю, что мужчина зол по тому, как раздуваются ноздри и ходят желваки. Злится на меня, что я сбежала, не отвечала на звонки. И я его понимаю. Он имеет на это право. Опускают глаза в пол и сцепляю руки в замок.

— Хочу задать тебе тот же вопрос, Катя, — тушит сигарету и выбрасывает окурок в окно. — Что ты делаешь дома? Если после школы ты должна была сесть в мою машину и поехать со мной в ресторан?

— Я передумала с тобой ехать, — делаю крохотный шаг назад, ближе к двери. — У нас ничего не выйдет.

— Почему? — спрашивает терпеливо, наблюдая за тем, как я медленно отступаю.

— Потому что ты прав, слишком у нас с тобой большая разница в возрасте. Я тебе не подхожу, — глупое оправдание, в голове оно звучало убедительнее. Сейчас, когда мой голос дрожит, выглядит это жалко и неубедительно. Будто саму себя пытаюсь уверить в этом.

— И когда ты пришла к таким выводам? — отталкивается от подоконника и медленно двигается в мою сторону. Заставляю себя застыть на месте. Из своего дома мне некуда бежать.

— Сегодня, — не смотрю ему в глаза.

— Значит я слишком стар для тебя, я правильно тебя понял? — вкрадчиво, приближаясь вплотную.

— Да, Вы меня верно поняли, — пытаюсь улыбнуться уголком губ.

— Значит снова на "Вы"? — пальцами фиксирует подбородок, пытается заглянуть в глаза, но я упрямо отвожу взгляд. Смотрю ему за спину. — Посмотри на меня, Катя, — почти рык. Закрываю глаза, которые начинают предательски слезиться. — Или тот щенок, который тебя под подъездом обнимал, оказался лучше меня? — шипит в губы, практически целуя. Опаляя горячим дыханием лицо. Жмурю глаза и просто с титаническим усилием воли сдерживаюсь от того, чтобы податься вперёд. Преодолеть эти ничтожные миллиметры и прижаться поцелуем в его губам. — Лучше? — почти крик.

— А может быть и лучше, — распахиваю глаза и зло смотрю на него. За кого он меня принимает? За шлюху, как и его сын? Решил, что я от одного мужика к другому бегаю? — Гораздо лучше. Моложе. И резвее, — словами бью наотмашь. Потому что слова Гриши ранили меня не менее. Его недоверие. Его невысказанное, но такое явное обвинение.

Его лицо искажается от злости. Глаза вспыхивают яростью. И мне вдруг кажется, что он меня ударит. Отвесит пощечину. Играя желваками, сжал руку в кулак и ударил в стену, рядом с моим плечом. Несколько раз. С такой силой, что я услышала странный хруст. Испуганно сжалась. Закрыла голову руками и всхлипнула.

Отходит резко, будто противно рядом находиться.

— Я думал, что ты другая, — качает головой и покидает кухню, хлопнув дверью, чудом не разбив в стекло.

Глуша рыдания двумя руками, падаю на колени. Сжимаюсь в комочек на полу. Пытают унять разрывающую на части боль.

— Гришенька, — шепчу неслышно, утыкаясь лбом в холодный пол. — Не уходи, Гриша. Не уходи… пожалуйста…

В коридоре раздался грохот. Вот и всё, он захлопнул за собой дверь и ушёл. Вот и поставила я жирную точку в наших так и неначавшихся отношениях. Теперь он точно больше не вернётся.