Киваю, даже не возражая, что Артём не мой парень. Из кабинета врача выходит уставший и бледный Артём, с закатанным рукавом толстовки и перебинтованной рукой. Подхожу к нему и обнимаю осторожно, чтобы случайно не потревожить больную руку.

— Спасибо огромное, Тёма.

Парень похлопывает меня ободряюще по плечу, отстраняется от меня и опускается на мягкую кушетку.

— Скажи, Катя, нахрена ты поперлась по тёмным дворам? Приключений захотелось? — спрашивает парень, тяжело выдохнув.

Артём                                                                                                                      

— Скажи, Катя, нахрена ты поперлась по тёмным дворам? Приключений захотелось? — вызвав такси, поинтересовался я, откидывая голову назад и упираясь затылком о стену. Самочувствие с каждой минутой ухудшалось. Голова была будто чугунной, а в горле пекло, будто туда песка сыпанули.

— Я еще район не знаю, — Катя садится рядом, рукой держась за живот. — Шла наугад. Я же не знала, что тут бездомные собаки по дворам бегают. И что на меня нападут.

— Тебе хоть повезло, что не нарвалась на пьяных отморозков. На месте бати я бы тебе всыпал. Вот ты, Катя, вроде умная, а головёхой своей совсем не думаешь, — хочется курить, но сил подняться с лавки нет.

— Буду считать, что это комплимент, — говорит Катя, усмехаясь.

— Живот болит? С ребёнком всё в порядке? — спрашиваю заторможено, когда в очередной раз замечаю, как Катя морщится, держась за низ живота.

— Тянет. Я очень сильно испугалась, когда на меня набросился тот пёс, — отвечает девушка, морщась. — Я с детства собак боюсь до дрожи. Меня соседская овчарка покусала, когда мне было семь.

— Может к врачу сходишь? Пока мы в больнице. Мало ли что…

— Нет. Я когда устаю, живот иногда тянет. Меня тошнит от вида крови. Всё нормально, — заправляет волосы за уши, в этот момент напоминая мне Соню.

— Ты ещё и врачей боишься, — усмехаюсь я.

— Нет, не боюсь. Просто…

— Брось оправдываться, — вскидываю руку и морщусь от боли, которая пронзает руку. — Смотри сама, чтобы всё с ребёнком было в порядке.

— Спасибо за заботу, — говорит искренне. — И огромное тебе спасибо за то, что ты меня спас. Мне даже представить страшно, что могло бы произойти, если бы ты не появился в это время в этом переулке. И, Артём, — встаёт с лавочки и становится прямо передо мной, — я хочу извиниться за то, что лезла в твои отношения с Соней. Пыталась влезть. Скажи… ведь ты действительно… больше не пытаешься отомстить… у тебя к Соне… — Катя не может сформулировать свои мысли.

— Нет, я не мщу, — сказать большего я не способен.

С огромным трудом я признался в чувствах к Соне самому себе. Не могу признаться Соне, хотя знаю, что она ждёт от меня ответа.

И признаться Кате я тем более не могу. От дальнейших вопросов меня спасает телефон, который вибрирует, извещая о том, что такси прибыло.

— Пойдём, Кать. Такси приехало, — резко встаю, из-за чего в глазах темнеет. Чёрт. Врач сказал, что будет хреново после укола, но не сказал, что настолько. Покачнулся, схватившись рукой за плечо Кати.

Девушка подныривает мне под руку, обвивая талию и позволяя облокотиться на неё. Голова настолько тяжёлая, что хочется положить скорее голову на что-то мягкое. Уснуть. Ковыляю следом за ней на выход, стараясь слишком сильно не давить на неё. В машине отрубаюсь практически мгновенно, головой сползая на плечо Кати.

По всей видимости, мозг совсем отключился, потому что проснулся я в своей кровати от ласковых прикосновений прохладных пальчиков ко лбу. Даже не открывая глаз, знал, что маленькая ладошка на пылающем лбе принадлежит Бэмби. С огромным усилием разлепил глаза и проморгался, привыкая к свету, который резал глаза. Увидел Соню, которая ласково улыбаясь, сидела на краю кровати.

— Привет, — пальцы провели по щеке, принося удовольствие и облегчение.

— Привет, — прохрипел я, рукой потирая рукой лицо. Голова до сих пор трещала.

— На, выпей, — Соня протянула мне чашку. — Нужно много пить, чтобы сбить температуру.

— Спасибо, — сел на кровати, облокотившись о подушки и взяв из её рук чашку. Сделал глоток и поморщился. — Тут сахар?

— Мёд, лимон и имбирь. Я знаю, что ты не любишь сладкое, но мёд поможет от першения в горле. У тебя же болит горло?

— Угу, — залпом выпиваю чай. Из рук малышка я хоть яд выпью. — Спасибо, Сонь.

Бэмби наклоняется вперёд и губами прикасается ко лбу. И я не знаю, что вызывает дрожь по телу. Приятная прохлада её губ. Или то, что малышка прикасается ко мне первая. То, что её лёгкое дыхание касается моего пылающего от жара лица.

Перехватываю её ладошку, которой она упирается в мою грудь, и подношу прохладные пальчики к своим губам. Целую, втягивая запах лимона, который она недавно нарезала. Целую каждый тонкий пальчик. А потом прижимаюсь щекой к её ладошке.

Бэмби практически лежит на мне. Её шея находится прямо возле моего лица. Приподнимаю голову, носом проезжаюсь по бледной коже. Бэмби взволнованно выдыхает. Чувствую, как дыхание, которое касается моего лица, становится чаще. Глубже. Губами касаюсь её подбородка.

Соня завозилась и сползла на кровать слева от меня, уложив голову мне на грудь. Сердце забилось быстрее. Поцеловал гладкие волосы на её макушке. Запах её волосы — это то, от чего меня всегда выносит. Запах шампуня всегда разный, но её природный запах особый. Неповторимый. И крышесносный. Я понятия не имею, что в нём особенного. Его невозможно разложить на компоненты. Но бл*ть. Я чётко осознаю, что никогда не чувствовал ничего вкуснее. И никогда не почувствую.

— Спасибо, Артём. Спасибо за то, что спас Катю, — приподнимается и заглядывает мне в лицо.

Молчу, потому что мне неловко. Пройти мимо я не мог. Любой бы так поступил на моём месте.

Я шёл с тренировки, когда услышал знакомый голос в темноте. Голос Кати был слишком испуганным, на грани истерики. Таким голосом выкрикивают, когда чего-то сильно боятся. Единственная мысль, которая набатом билась в голове, что Катя беременна. Что женщина, которая ждёт ребёнка от моего отца, оказалась в опасности. И неважно, как я к ней отношусь. Главное, что мой отец её любит.

Я рванул в ту сторону, даже не раздумывая. Думал, что какие-то ублюдки зажали женщину моего отца в переулке, но в тусклом свете фонаря рассмотрел только куцую собаку, которая, скалясь, надвигалась на Катю, беспомощно барахтающуюся в сугробе. Схватил палку и начал размахивать ей, чтобы отпугнуть шавку. Пёс сомкнул пасть на моей руке. Прокусывая. Причиняя боль, что звёзды в глазах засверкали.

— Пипец, — вдруг осознал я чётко одну мысль, — я скоро стану братом. Охринеть просто. Только сейчас до меня дошло…

— А я стану тётей, — Соня села на кровати, поджав ноги под себя. — Мне кажется, что будет мальчик, — улыбается. — Ох! — выдохнула взволнованно и вдруг залилась румянцем.

— Что?

— Это получается, что когда Катя и Гриша поженятся, то ты… ты станешь моим племянником, — глаза Бэмби расширились.

— Ну да, — пожимаю плечами. — Тебя что-то смущает?

— Звучит, будто я извращенка, — Соня фыркает. — Ужас! — дёргает плечом. — Пойду налью тебе ещё чая, — девушка, опустив глаза и избежав моего взгляда, сползла с кровати и вышла из комнаты. Снова смущается. Снова избегает разговоров о нашем будущем.

Смотрю в проём, где скрылась моя малышка. Улыбаюсь и кусаю кулак, чтобы не рассмеяться счастливо в голос.

Жар охватил всё тело. Каждую клеточку. И даже внутри груди всё печёт.

Всё потому, что кроме Бэмби обо мне никто так не заботился. Никогда. Никто не приносил мне чай в постель, когда я болел. Никто не касался губами пылающего лба. Никто не сидел рядом, поглаживая ладонью по лицу, пытаясь снять жар.

Чёрт возьми.

Что же эта девчонка творит со мной?

Хочу подняться с кровати, чтобы пойти за ней. Увидеть её на кухне. Прижать к столу. Усадить на столешницу, устроившись между стройных ножек, и поцеловать. Взасос. Показав всю силу своей любви. Своих чувств. Своего безумства. Наслаждаясь вкусом её губ. Её нежного ротика.