— Что? Больше не нравлюсь? — спрашивает ядовито, а глаза полыхают злостью.

— Нравишься. Только не надо со мной больше играть, Артём. Пожалуйста. Ты сейчас уйдешь, а я буду плакать. Снова.

Кривится, как от зубной боли и стирает пальцами украдкой сорвавшуюся слезу с щеки.

— Бэмби, ты реально ангел, — шепчет. И столько нежности в его голосе, что я задыхаюсь. — Я же отшил тебя. Гадостей наговорил, а ты меня кинулась защищать. Раны обрабатываешь, — качает головой. — Почему, Соня? Почему?

— Когда любишь, Тёма, то готов закрыть глаза на всё. Абсолютно на всё. И готов сделать всё, чтобы твой любимый человек был счастлив.

Артём вздрагивает. Застывает. Целую парня в лоб и ухожу, оставив его сидеть на лавочке.

После заветных слов на душе стало легче.

Я призналась. Я сказала ему самое главное. Я его люблю. Безмерно сильно люблю.

Артём                                                                                                                               

Остаюсь сидеть на лавочке, ошарашенно смотря вслед Соне. В груди непонятный ураган эмоций, а в голове вновь и вновь звучат её слова.

Когда любишь, Тёма, то готов закрыть глаза на всё. Абсолютно на всё.

Жмурю глаза до белых кругов под веками и трясу головой. Вот ты и добился своего, Артём.

Соня призналась тебе в любви. Первая. Ты отомстил. Причинил ей боль. Оставил её рыдать на снегу в парке. Только почему мне так херово? Почему сейчас, глядя вслед хрупкой фигурке, чертовски сильно хочется её догнать и попросить повторить эти слова?

Я же бл*ть даже переспать с той бабой из клуба не смог. Дошёл с ней до её машины и не смог поехать с ней. Потому что перед глазами стояло другое лицо. Большие зелёные глаза Бэмби, которые смотрели с укором. Потому что чужая ладонь на моей ширинке казалось чем-то неправильным. Чертовски неправильным.

И я бл*ть развернулся, оставив за спиной что-то кричащую красотку, и пошёл в парк бухать. Напился в хлам. И даже не запомнил, как вернулся домой.

Напился так, что до сих пор трещит голова. Каждый звук болью отзывается в воспалённой башке. Свалить бы домой, но знаю, что батя сегодня притащит домой Стерву Андреевну, с которой я не хочу пересекаться. Школы мне хватает с головой. Поэтому терпеливо высиживаю все шесть уроков.

После уроков, облегчённо выдохнув и уединившись в укромном месте, курил в парке и совершенно не ожидал увидеть Бэмби. Девчонка шла в мою сторону с решительным выражением на милом личике. Только зелёные глаза выдавали её испуг.

— Ты мне нравишься, Артём.

Четыре слова. Четыре еб*ных слова, которые вышибают почву из-под ног. Посылают в нокаут. Бьют в солнечное сплетение, лишая дыхания.

Сотни мыслей в голове — от злорадства, что вот, Сонечка влюбилась в меня, и пришёл тот самый момент, чтобы растоптать её чувства, до блаженства. До еб*ного чувства блаженства, что я не безразличен этой девчонке. Единственное желание — притянуть Бэмби к себе. Впиться поцелуем в пухлые губы, которые она без задней мысли постоянно кусает. Но я насмешливо спрашиваю:

— От меня ты чего хочешь, Бэмби?

Я злюсь. Чертовски сильно злюсь.

Злюсь на неё за то, что она проявляет слабость. За то, что с полными слёз глазами, признаётся мне в чувствах, дрожащим голосом. Злюсь бл*ть, что она влюбилась в меня. В того, кто не достоин её любви.

Потому что бл*ть не хочу видеть её слёзы. Потому что эти слёзы странной тянущей болью отзываются в груди. Но я продолжаю выплевывать ехидные слова ей в лицо. Намеренно причиняя боль.

Знаю, что урод. Знаю, что веду себя, как полный кретин. Кретин, который недостоин её любви.

Я ведь обещал Кате, что растопчу чувства её сестры? Обещал! И я выполнил своё обещание.

Но только бл*ть, почему, когда я ухожу, оставив за спиной плакать девчонку, мне самому хочется рыдать? Я бл*ть не плакал с пяти лет. Ни разу. А сейчас готов ныть, как маленький пацан, который разбил коленку.

Я боюсь. Я боюсь этих чувств, который бушуют в моей груди. Потому что они неподвластны мне. Неподвластны разуму. Потому что даже чёртово подсознание под закрытыми веками рисует образ Бэмби. Невинное круглое личико. Пухлые губки. Зелёные глаза.

Я слышу знакомый смех и тихий шёпот из-за деревьев.

— Записал? Паш, ты записал всё?

— Да.

Нехорошее предчувствие закрадывается в душу.

И я иду в том направлении, откуда доносятся голоса. Открывшаяся картина заставляет меня озвереть.

Паша держит в руках телефон и снимает на камеру Бэмби, которая сидит на четвереньках на снегу. Он бл*ть снял наш разговор, её признание, унижение, которое она пережила по моей вине.

Одним ударом вышибаю телефон из его рук. Паша подпрыгивает и оборачивается, расплываясь в улыбке.

— Вот это ты её уделал, братан. Руссичка точно после того, как я видео солью в ютуб, уйдёт со школы вместе со своей сестричкой. Я бы до такого не додумался.

— Удали видео, — требую я терпеливо.

— Да брось, братан. Ты чего? Ты же хотел отомстить.

— Удали сказал, — начинаю терять терпение. Злость вскипает в груди.

Маша мышью проскальзывает мимо меня и поднимает телефон с земли.

— Тох, ты чё, в Соню втюрился что ли? — ухмыляется Паша.

В следующее мгновение впечатываю его в дерево, пальцами сжимая шею, под оглушительный визг Маши.

Никто не должен был бл*ть слышать признание Сони. Никто. Они были предназначены только для моих ушей. Ярость застилает глаза, и я совершенно не ожидаю того, что на меня сзади набросится Маша. Острые ногти причиняют боль, и я выпускаю отвороты куртки Паши.

И в следующее мгновение сильный удар прилетает мне в лицо. Падаю на землю. В ушах стоит звон. В глазах темнеет. К горлу подкатывает тошнота.

Когда передо мной появляется Бэмби, раскинув руки в стороны, думаю, что брежу. Крыша поехала. Девчонка уже везде мерещится.

Но я бл*ть снова ошибаюсь. Потому что невозможно предугадать дальнейшие действия Бэмби.

Девчонка, чувства которой я только что растоптал, кинулась на мою защиту. Словила удар в живот.

Сука. Ебаный пид*рас. Убью мудака.

В собственной крови захлебнется урод.

И Паша что-то видит в моём взгляде. Потому что убегает, как последний трус. Думает, что я его не достану. Думает, что я не забью ему стрелку после. Я руку ему в нескольких местах переломаю за то, что он посмел ударить Соню.

Разворачиваю девчонку к себе и с тревогой осматриваю на наличие синяков и ссадин.

Бэмби ахает когда замечает мою залитую кровью рожу. Хватает за руку и тянет к лавочке. Усаживает и начинает хлопотать вокруг.

Заботливые нежные руки порхают над лицом, промакивая кровь на царапинах.

И я в очередной раз понимаю, что проиграл эту игру. Под действием адреналина после драки, дергаю на себя и впиваюсь поцелуем в мягкие сладкие губы девчонки. О да! Бл*ть, это в сотни, в миллионы раз лучше, чем я себе представлял. Вкус её губ, с привкусом её слёз и моей крови — самый сильнодействующий афродизиак.

Меня плющит. Разрывает на мелкие части от чувств.

Кусаю её губы, вылизываю нежный ротик, посасываю язычок. Не могу. Не могу остановиться. Она необходима. В разы необходимее воздуха. Она как кровь, которая циркулирует по венам.

Она как доза наркоты, для наркомана.

Она бл*ть необходимость.

Моя необходимость.

И мне хочется столько всего сделать. Вжать. Сжать в своих руках с силой. И не отпускать. Врасти в неё.

Потому что я бл*ть с ума схожу, когда осознаю, что нужен ей. Что она любит меня.

Больного ублюдка. Мудака с говняным характером. Вопреки всему тому дерьму, что я наговорил.

Любит.

Она меня любит.  

Соня