Она скатала бумажку в круглый маленький шарик. Огляделась, раздумывая, куда бы его запулить, но рука словно онемела. Эти слова ей надо было излить. Она подумала и запихнула бумажку обратно в карман. Туда же убрала обгрызенный карандаш. После чего легла на спину и принялась смотреть, как ветер играет с облаками в небе. Смотрела на чаек в вышине, на то, как они парят, расправив крылья. Как бы ей хотелось стать птицей. Летать, порхать, нырять. Не думая ни о чем. Она раскинула руки в стороны, покрутила туда-сюда головой и закрыла глаза.

– Элин! Элин! Что с тобой случилось?!

Пронзительный крик выдернул ее из дремоты. Она подскочила и увидела бегущую к ней от берега Марианну. Рядом с матерью уже никого не было.

– Тебе плохо? Ты заболела? – Марианна бросилась к дочери и упала рядом с ней на колени.

Элин сердито отпихнула руку матери, не дав ей коснуться своей щеки:

– Не трогай меня!

– Я подумала, что ты умерла. Ты так странно лежала… – Марианна глядела на нее расширившимися от ужаса глазами. – Я так испугалась. Чем ты тут занимаешься?

– Ничем. А ты что тут делаешь?

– Просто гуляла по берегу. Погода сегодня хорошая. Но сейчас уже холодно, пора домой.

Элин вскочила и быстро зашагала прочь.

Марианна побежала за ней следом:

– Подожди, Элин! Пойдем домой вместе.

Вместо ответа Элин прибавила скорость, переходя на бег. Все быстрее и быстрее. Ее куртка развевалась на ветру, словно плащ на супергерое.

По щекам текли слезы. Острые камни впивались в ноги через тонкие подошвы туфель, но это не мешало ей мчаться дальше. Она не знала, почему плачет. Должно быть, потому что со всей ясностью вдруг поняла, что пришел конец всему. Конец их семье. Конец тому небольшому, единственно нормальному, что у нее было.

Слезы душили, не давая дышать, и она остановилась. Оперлась руками о ствол дерева и принялась яростно пинать его ногами. Пальцы ныли, матерчатые туфли служили плохой защитой от ударов, но слезы все сильнее текли из глаз, и вовсе не от боли. Она плакала, чтобы дать выход душившим ее рыданиям. Она плакала, потому что внутри больше не было места для слез. Вся ее душа до краев была переполнена мерзким зловонным дерьмом.

Наконец Марианна догнала ее. Элин обняли худые мамины руки, совсем близко зазвучал ее шепот:

– Дружок, ты чего такой грустный? Что с тобой случилось?

Элин не ответила и заревела с новой силой, хлюпая и сморкаясь, слезы ручьями текли по щекам, затекая в уголки рта. Она вытирала их рукавом кофты. Марианна прижала ее к себе, баюкая и что-то успокаивающе шепча.

– Ну же, пойдем домой. Я приготовлю тебе горячего шоколада.

– У нас же нет молока, – всхлипнула Элин и шумно втянула носом сопли. Щеки покрылись полосками от грязных рук, которыми она не переставала вытирать слезы.

– А вот и есть! Я стащила из кафешки пакет Oboy.

Элин ошарашенно уставилась на расплывшуюся в улыбке Марианну.

– Ты? Стащила?

– Ага, и я тоже. Нас всех давно пора посадить в тюрьму. Всех скопом. Мерзавцы – вот мы кто.

Элин нерешительно улыбнулась:

– Но мама…

– Да брось ты, что мы с тобой, горячего шоколада не заслужили, что ли? А лучше всего знаешь что? То, что с украденным пакетом какао нам даже молока не потребуется. Только вода. Обычная вода. Бесплатная вода. Ха-ха!

Элин еще разок вытерла слезы насквозь промокшим рукавом. Кружка горячего шоколада. Она даже припомнить не могла, когда в последний раз пила такое. Осторожно взяла Марианну за холодную ладонь. И они вместе отправились домой. Элин шла рядом и как маленькая держала маму за руку.

Ты успеешь прежде со мной пообедать? В том маленьком итальянском ресторанчике, который тебе так нравится?

Элин, недоумевая, смотрит на экран смартфона, на котором только что высветилось сообщение. Прежде? Что Сэм хотел этим сказать? Разве они о чем-то договаривались? Она задумывается и получает дружеский тычок в бок от Джо. От неожиданности она подпрыгивает и поднимает фото камеру. На столе – композиция из белого фарфора, за столом – создательница серии комиксов, вся в черном. Руки скрещены на животе, прическа под пажа, лоб прикрывает короткая челка с ровными краями, словно ее подрезали ножом.

Элин делает несколько снимков, показывает, дает указания. Женщина меняет позу, стилист на несколько миллиметров сдвигает фарфор на столе, едва заметно глазу. Но Элин думает только о том, что же она забыла. Телефон лежит на столе рядом с ноутбуком, экран по-прежнему темный.

– Сойдет, – говорит она, хотя вовсе не уверена, что снимки действительно получились хорошими.

Женщина осторожно отодвигается от стола. Люди в комнате начинают расходиться. Элин извиняется, хватает телефон и исчезает с ним в туалете. Там она еще раз перечитывает сообщение от Сэма и смотрит на время – скоро час дня. Нажимает на вызов. Гудки идут, но никто не берет трубку. Она снова звонит, и внезапно гудки прерываются эсэмэской:

Я уже сижу в приемной, приходи.

И тут до нее внезапно доходит. Она резко распахивает дверь туалета, чуть не сбив Джо, который дожидается ее снаружи.

– Что с тобой? Клиент волнуется, – шепчет он.

Элин делает глубокий вдох:

– Слушай, можешь отвезти их куда-нибудь пообедать? Мне нужно исчезнуть на часок.

Джо непонимающе смотрит на нее:

– Какой обед? Вся еда уже здесь. У нас нет времени даже нормально перекусить – столько всего еще нужно сделать. Разве ты не видела те ящики, которые только что доставили? Все это необходимо заснять.

– Я совсем забыла – в это время мне нужно быть у врача. Я должна ненадолго покинуть вас. Понимаешь, должна.

Джо выглядит встревоженным. Он обеспокоенно склоняет голову набок:

– Что-то серьезное?

Элин раздраженно машет рукой и вперивает в своего ассистента настойчивый взгляд:

– Вот как мы поступим. Я ненадолго исчезну, а ты меня прикроешь. Договорились?

Не дождавшись ответа, она исчезает за углом и захлопывает за собой входную дверь. Несется вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и выскакивает на улицу… Когда она переступает порог офиса, расположенного не так далеко от ее места работы, стрелки часов показывают уже начало второго и приемная пуста. Она подходит к двери кабинета и осторожно заглядывает внутрь. Сэм сидит на диване, психотерапевт – на стуле напротив.

– О, Элин, как хорошо, что вы смогли прийти, – произносит психотерапевт преувеличенно спокойным тоном.

Элин запыхалась, сердце колотится в груди как сумасшедшее после стремительного марш-броска, что ей пришлось совершить, на лбу выступили капельки пота. Она решительно кивает и входит в кабинет.

– Ну что, начнем? – бодро произносит она и, нацепив на лицо широкую улыбку, садится рядом с Сэмом, положив руку ему на колено.

Сэм легонько похлопывает ее по запястью:

– Вот видите, это одна из причин, по которой с ней так трудно ужиться. Она повенчана на своей работе. Клянусь вам, у нее в студии постоянно торчит целая толпа народу, которая только и ждет ее указаний.

– Это действительно так?

Психотерапевт поворачивается к Элин, вынимает заложенную за ухо ручку и принимается делать записи в своем блокноте.

– Я думала, что мы будем говорить о нас с Сэмом. При чем тут моя работа?

Сэм натянуто смеется. Потом поворачивается к ней и легонько проводит пальцами по ее щеке:

– Сколько людей тебя сейчас дожидаются? Пять? Десять?

Элин делает глубокий вдох.

– Десять, наверное, – шепотом отвечает она.

– Вот видите, – Сэм поворачивается к психотерапевту, – ей совсем не до нас. – Он грустно вздыхает.

– Но тем не менее она сейчас здесь, а не там, – спокойно замечает психотерапевт.

Элин рассеянно смотрит по сторонам, в кармане вибрирует телефон – должно быть, пришло сообщение от Джо.