Поскольку судебный поединок проводился по строгим правилам, его часто путали с турнирными поединками, что объясняет, почему некоторые историки так пренебрежительно отнеслись к вызову Генриха V на поединок с дофином. Вызовы на поединки, такие как те, что проходили между сенешалем Эно и сэром Джоном Корнуоллом, высоко ценились в рыцарских кругах, потому что простое участие в них было почетным для всех участников, независимо от результата. Даже если поединки проходили на выезде, с обычным оружием и доспехами, целью было не убить противника, а лишь доказать свою храбрость и мастерство. Испытание боем, с другой стороны, явно не было рыцарской игрой: это был юридически обязательный приговор. Побежденный участник, если он не был убит в ходе боя, мог быть казнен как осужденный преступник. Те, кто участвовал в судебных поединках, делали это неохотно и потому, что поражение означало смерть, но также и бесчестье.
Вызов Генриха V был не пустым жестом, а смертельно опасным поступком. Если бы он смог доказать свои права на Францию в одиночном бою, а не с армией, то он сохранил бы жизни людей с обеих сторон. Если бы дофин принял вызов, то, несомненно, Генрих сразился бы лично — и победил. Если же нет, то Генрих все равно мог распространить копии своего вызова среди всех своих друзей и потенциальных союзников как доказательство своего желания быть разумным и решимости избежать кровопролития любой ценой.[386] И снова Генрих продемонстрировал свое мастерство в искусстве пропаганды, обманув дофина и заявив о своей моральной позиции. Грех затягивания войны пал бы на голову дофина, а его репутация была бы запятнана обвинением в личной трусости.
27 сентября де Гокур отправился передать письмо с вызовом дофину, который все еще задерживался в Верноне, примерно в двадцати восьми милях к югу от Руана и примерно в шестидесяти восьми милях вверх по реке от Арфлера. В этой миссии его сопровождал герольд Вильгельм Брюгге, гербовый вице-король Гиени, в связи с чем возникает вопрос, зачем вообще был послан де Гокур. Передача вызова была одной из главных обязанностей герольда. Брюгге был очень опытным и не нуждался в сопровождении или помощи. То, что де Гокур был вынужден сопровождать его, можно объяснить только желанием Генриха столкнуть дофина с последствиями его собственного бездействия. Он должен был узнать из первых уст и от одного из своих верных военачальников (теперь уже английского пленника), что Арфлер находится в руках врага. Генрих также мог надеяться, что де Гокур сможет убедить дофина принять вызов или, по крайней мере, сделать какой-то примирительный жест, чтобы купить себе мир.[387]
Де Гокур и Брюгге оставались в ожидании аудиенции у дофина, и ни один из них не вернулся в Арфлер к тому времени, когда истекли восемь дней, отведенных Генрихом для ответа. (Для сравнения, д'Аквилль сумел добраться до Вернона и обратно за три дня).[388] Вызов поставил дофина перед дилеммой. Он не собирался принимать его, но не мог и отказаться, не показавшись трусом. Не имея возможности принять ни один из этих вариантов, он спрятал голову в песок и оставил вызов без ответа.[389]
Можно представить, что рыцарь, столь преданный рыцарским идеалам, как де Гокур, был бы не впечатлен этой демонстрацией отсутствия у дофинов рыцарских качеств. Должно быть, ему было унизительно сравнивать недостатки собственного сюзерена с образцовым поведением Генриха V.
Передав свое послание, де Гокур, по крайней мере, был избавлен от необходимости забирать ответ дофина. Запретив себе принимать дальнейшее участие в военных действиях против своих пленителей, он не мог сделать ничего другого, кроме как улечься на больничную койку, пока от него не потребовали прибыть в Кале. Для него война была закончена.
Генрих тем временем не бездействовал, ожидая в Арфлере ответа дофина. В день официальной капитуляции, как мы уже видели, он написал письмо мэру и олдерменам Лондона, чтобы сообщить им, что "благодаря доброму усердию наших верных солдат, находящихся в это время в нашей армии, а также силе и расположению наших пушек и других орудий", ему удалось добиться капитуляции города. Изгнание жителей подготовило почву для заселения города английскими поселенцами, с целью создать второй Кале. 5 октября в Лондоне и других крупных городах Англии были опубликованы объявления, предлагавшие бесплатные дома и особые привилегии всем подданным короля, готовым поселиться в Арфлере. Цель состояла в том, чтобы найти купцов и торговцев, чтобы город мог стать как самодостаточным, так и частью торгового узла, связывающего Лондон с континентом через Кале и Байонну. Среди тех, кому была пожалована собственность в городе, были королевский клерк магистр Жан де Бордю, который был одарен приходской церковью Арфлера, и Ричард Бокелонд, лондонский купец, который получил трактир в городе под названием "Павлин" в качестве награды за помощь королю во время осады с двумя его кораблями.[390]
Также были отданы срочные приказы о ремонте города. 4 октября "с величайшей скоростью" был отправлен гонец с поручением за большой королевской печатью констеблю Дуврского замка и начальнику тюрьмы Синк-Портс, которое предписывало им лично отправиться во все соседние порты на южном побережье Англии, "где обычно проживают и обитают рыбаки, и настоятельно приказывать и повелевать всем и каждому рыбаку, без промедления направиться в город Арфлер со своими лодками и другими судами, а также с сетями, снастями и прочими вещами, необходимыми для ловли рыбы на нормандском побережье, вблизи вышеупомянутого города, для поддержки армии короля". Через два дня Джон Фишерк из Хенли получил приказ доставить в Арфлер пшеницу за счет короля, а через шесть дней после этого Джон Л. Авенев, лондонский бакалейщик, получил аналогичный приказ прислать "провиант, оружие и необходимые вещи". Чтобы запасы оставались в достатке, были изданы приказы, запрещающие кому-либо в Англии "везти пшеницу или зерно в любые иностранные государства, кроме городов Кале и Арфлера в Нормандии, без особого приказа короля". Тех, кто доставлял припасы в Кале и Арфлер, также обязали предоставить доказательства доставки, чтобы они не могли обманным путем перенаправить груз в другое место.[391] Реджинальд Керлис, бывший поставщик Кале, которому в начале года было поручено нанять корабли в Голландии и Зеландии для вторжения, был назначен официальным снабженцем Арфлера, и снабжение гарнизона и города стало его обязанностью. После вынужденных недель военной службы многие корабли, служившие для перевозки войск и припасов во время осады, теперь могли вернуться к своему первоначальному предназначению. Два собственных судна короля, "Катерина де ла Тур", отплывшая вместе с флотом, и недавно введенный в строй "Святой Дух", который не был готов к моменту вторжения, были заняты торговлей через Ла-Манш, доставляя пиво и вино в гарнизон.[392]
Самой большой проблемой, с которой столкнулся Генрих в этот момент, были не столько запасы, сколько люди. Дизентерия продолжала наносить огромный урон его армии, значительно сокращая число людей, способных сражаться. Даже после окончания осады его люди продолжали умирать с угрожающей скоростью, а многие из них были неспособны воевать из-за болезни. Их присутствие в армии было и помехой, и неоправданной тратой драгоценных ресурсов, поэтому Генрих принял решение отправить их домой. Это само по себе было серьезной транспортной проблемой. Там были буквально тысячи больных и умирающих. Поэтому каждый капитан отряда должен был собрать своих людей и сообщить королю и его клеркам имена тех, кто не мог продолжать активную службу. Затем больных отделяли от тех, кто был еще здоров, и выдавали им королевское разрешение на возвращение домой. Некоторым кораблям, блокировавшим Арфлер с моря, было поручено перевезти этих людей обратно в Англию, и эвакуация началась через неделю после сдачи города. По оценкам английского капеллана, около пяти тысяч человек Генриха были отправлены домой из Арфлера. Хотя он обычно был хорошо информирован о таких вещах, эта цифра может быть преувеличена. Списки больных, получивших разрешение вернуться домой, сохранились, но они неполные. Тем не менее, они содержат 1693 имени, включая трех молодых графов: Томаса, графа Арундела, Джона Моубрея, графа-маршала, и Эдмунда, графа Марча.[393] Арундел был одним из ближайших соратников короля, служившим ему в дни мира и на войне в течение предыдущих десяти лет и являвшимся казначеем Англии с момента восшествия Генриха на престол. Теперь он был смертельно болен и, хотя вернулся в Англию 28 сентября, так и не смог поправиться. Он умер дома в замке Арундел 13 октября, в свой тридцать четвертый день рождения (поскольку он умер бездетным, его огромные владения, сделавшие его одним из самых богатых людей в стране, были разделены между его тремя сестрами, а титул перешел к его троюродной сестре). Моубрею и Марчу повезло больше. Оба выздоровели, причем первый — с помощью многочисленных средств от язвы, поноса и рвоты, купленных за большие деньги у лондонского бакалейщика.[394] Арундел не был единственным человеком, умершим в Англии от дизентерии, полученной во время осады, но невозможно выяснить судьбу подавляющего большинства остальных, особенно тех, кто был низкого ранга. После того, как их имена были указаны в разрешении на возвращение домой, они исчезли в забвении, насколько это видно из документов.
