Облаченный с головы до ног в пластинчатые доспехи, с лицом, скрытым за забралом шлема, граф был бы неузнаваем среди своих сверстников. Поэтому он потратил еще одно небольшое состояние на герб или геральдику, которая позволила бы идентифицировать его и его отряд. Лондонский вышивальщик Джон Хант получил огромную сумму в 40 фунтов стерлингов за изготовление и вышивку шелком и золотом сюрко, или короткой, плотно прилегающей туники, надеваемой поверх доспехов, для графа и подходящей попоны для его лошади, оба украшенные гербом Моубрея как маршала Англии. Работы было так много, что существовал риск, что ни сюрко, ни попона не будут готовы к началу кампании, что побудило графа добавить чаевые в размере 2 шиллингов 8 пенсов, чтобы ускорить процесс. Лондонский художник также был нанят для нанесения герба графа на попоны, вымпелы, штандарты, шатры и сорок восемь щитов, причем последний, вероятно, предназначался скорее для декоративных, чем для военных целей, поскольку щиты были ненужной обузой для человека, облаченного с ног до головы в полный пластинчатый доспех.[255]

Хотя униформа в современном понимании в это время была неизвестна, но приближенные крупного лорда имели обыкновение носить его ливрею, поставляемую за его счет, которая включала одежду выбранных им цветов и значки с его гербом или эмблемой. Сэр Джон Фастольф, например, одевал людей своей свиты в отличительную красно-белую ткань, изготовленную арендаторами его поместья Касл Комб в Уилтшире, а отряды лучников, собранные короной в Уэльсе и Чешире, можно было узнать по их шапкам и бело-зеленым туникам. Джон Моубрей также закупил большое количество красного, белого, черного и зеленого сукна для членов своей свиты (хотя его сокольники были более уместно одеты в серое) в месяцы, предшествовавшие французской кампании. Возможно, он даже снабдил их Георгиевскими крестами, которые по указу короля они должны были носить на груди и спине во время службы в королевской армии.[256]

Приготовления графа распространялись и на его собственное жилье. Его шатер был оборудован всем необходимым, включая новую кровать, матрас и покрывало, новое сиденье для уборной и старый шатер, который использовался в качестве гардероба. Его повар занялся покупкой котлов, посуды для приготовления пищи и бутылок, его возница отремонтировал и привел в порядок повозки, на которых перевозился его багаж, а его конюший купил в Лондоне новый шатер, который был специально приспособлен и оборудован для того, чтобы служить конюшней на время кампании.[257]

Учитывая масштаб расходов графа и его ограниченный доход, неудивительно, что вскоре у него закончились деньги, и он был вынужден занять их у Томаса, графа Арундела. Он был далеко не единственным, кто оказался в долгах. Джон Чейн, эсквайр из отряда сэра Джона Корнуэйла, в отчаянии писал из Саутгемптона 12 июля 1415 года. "Я нахожусь здесь, и меня беспокоят расходы и расходы", — сообщал он сэру Джону Пелхэму. Ему нужно было "некоторое длительное время, для приезда", поэтому он послал своего слугу с "тысячами тысяч монет", чтобы заложить их в качестве обеспечения займа, который он предлагал вернуть на любых условиях, предложенных Пелхэмом. Даже такой богатый магнат, как Эдуард, герцог Йоркский, был вынужден заложить некоторые из своих владений перед отъездом из Англии, чтобы иметь возможность оплатить расходы на содержание своей огромной свиты.[258]

Отряд графа-маршала был типичным для большинства тех, кто собирался сейчас в Саутгемптоне, но были и заметные исключения. В некоторых случаях они отражали условия местности, в которой были набраны эти люди. Джон де Сентпи, не сумев набрать лучников в своей родной Аквитании, вместо этого привел с собой 100 арбалетчиков, восемьдесят из которых были пешими.[259] Джон Мербери, королевский камергер из Южного Уэльса, привез 500 лучников из Кармартеншира, Кардиганшира и Брекноксшира, но только двадцать латников, по крайней мере трое из которых — Мередит ап Оуэн ап Гриффит, Гриффит Дон и Дэвид ап Иеуан ап Трахайарн — были бывшими мятежниками, заключившими мир с Генрихом V. Им предстояло встретиться с некоторыми из своих соотечественников на поле Азенкура, сражавшихся на стороне французов.

Некоторые отряды состояли исключительно из тех, кто обладал специальными навыками. Сэр Джон Гриндор, например, взял с собой свою собственный отряд из девяти латников и тридцати лучников, а также набрал 120 валлийских рудокопов, шесть из которых были мастерами своего дела и получали 12 пенсов в день, а остальные — 6 пенсов в день за свои услуги.[260] Подкопы были важной частью осадного искусства, как и использование артиллерии. Генрих лично нанял двадцать одного орудийного мастера и пять артиллеристов, у каждого из которых было по два "орудийных слуги", всего в команде было семьдесят восемь человек. Считалось, что лучшие артиллеристы в средневековые времена были выходцами из Германии и Нидерландов, поэтому интересно, что большинство королевских орудийных мастеров носили имена голландского происхождения, а за их услуги он платил по самым высоким ставкам. Даже рядовые артиллеристы получали такое же жалованье, как и латники, но мастера-оружейники получали экстраординарные 20 пенсов в день, и эта разница отражалась на оплате труда их слуг. Джерард Спрунк, собственный канонир короля, напротив, имел всего 10 фунтов стерлингов, из которых ему приходилось платить четырем лучникам.[261]

Помимо новейших пушек, Генрих также рассчитывал использовать более традиционные орудия, такие как требушеты и мангонели, и пошел еще дальше, чтобы найти лучшие из имеющихся. Мэру и городским магистратам Бордо было приказано прислать ему для похода "две лучших машины, называемых невестами, и подходящего и способного мастера и плотника для их обслуживания".[262] Генрих также взял с собой "колокольни". Это были двухэтажные башни на колесах, деревянные и покрытые воловьими шкурами, которые можно было подкатить прямо к осажденной стене, обеспечивая укрытие для таранов, штурмовых групп и лестниц или мостков, ведущих на вершины стен. Чтобы иметь возможность обслуживать и ремонтировать все эти машины, Генрих нанял 124 плотника, двадцать пять кордовщиков (кожевников, число которых указывает на то, что они занимались не только изготовлением и починкой обуви), шесть колесных мастеров (которые также были необходимы для ремонта повозок и телег, сопровождавших экспедицию) и 120 простых рабочих.[263]

Личный отряд Генриха, как и отряд графа-маршала, представлял собой расширенную версию его собственного хозяйства. Джон Уотертон, королевский конюший, взял с собой шестьдесят конюхов, смотрителя и служителя конюшни, писаря и двенадцать йоменов, поставлявших овес для лошадей, двенадцать кузнецов, девять шорников и пару человек, единственной обязанностью которых, похоже, было быть "проводниками короля по ночам". Всего на попечении Уотертона находилось 233 королевских лошади, хотя к концу кампании у него было всего девяносто восемь, что является напоминанием о том, что лошади не более защищены от тягот войны, чем люди. Шесть мастеров по изготовлению луков, шесть флекторов, специалист по бацинетам или шлемам Николас Брэмптон и команда из двенадцати оружейников во главе с "мастером Олбригтом" отвечали за доспехи и оружие королевского двора. Джон Конин, "сержант наших палаток и шатров", имел четырех художников и двадцать восемь слуг для ухода за королевскими шатрами.[264]