Последние слова уже звучали как в тумане. Не давая себе отчета в действиях, я дрожащей рукой подхватила тарелку с шампиньонами и влепила ее в морду Глеба. Тарелка выскользнула из руки, полетела вниз и со звоном разбилась на несколько частей. Глеб лишь улыбнулся, не обращая внимания на то, как жир капает с лица, а на костюме кусочки лука и чеснока. Шампиньоны и вовсе укатились на пол.

— Давай влепи еще пощечину, если станет легче. А… Уже не получится. Испачкаешь свою ручку. Но так или иначе, это не изменит того, что уже случилось. Костюм я выброшу, лицо отмою, а вот у тебя извилин не прибавится.

Что-то застряло в горле, не давало дышать. Я все чаще моргала, пытаясь прогнать слезы, а Глеб, видимо, был несказанно доволен тому, что задел за живое. Задел, распотрошил, вывернул наизнанку и бросил в грязь.

— Я… я неглупая, просто слишком доверчивая, — пробормотала еле слышно дрожащим голосом. — Никогда не ожидаешь, что самые близкие люди вонзят нож в спину. Но ты потешь свое эго, ты сегодня меня унизил, как никогда прежде. И скажи, как оно жить, когда тебя все ненавидят? Сам говорил, родители считают тебя ошибкой воспитания. Друзья гуляют с тобой только тогда, когда у тебя есть деньги. Или может, тебя любят те девчонки, которые по две, по три прыгают к тебе в койку? Им, скорее всего, в принципе все равно к кому прыгать в койку. У тебя был один человек, который тебя любил. И сегодня ты окончательно его потерял.

Повернувшись к выходу, чуть не налетела на официанта, который как раз собирал осколки разбившейся тарелки под столом. Извинилась и, не чувствуя под собой ног, выбежала из ресторана.

Слезы рванули потоком сразу же, как оказалась на улице. Густой, вязкий воздух, пропитанный запахом дождя, не облегчил дыхание, а, наоборот, чуть не дал задохнуться. Если бы не Лео, вовремя подхвативший меня под руки, то не знаю… Осела бы бездыханной сломанной куклой прямо на асфальт посреди дороги.

— Что он тебе наговорил? — Оказаться в его объятьях было равносильно выплыть на сушу после трех суток скитания по морю на протекающей шлюпке. — Майя, слышишь меня?

Я пробормотала что-то неразборчивое в ответ. Даже сама не поняла что. Внутри все разрывалось от невыносимой обиды, перед глазами мелькали картинки тех радостных моментов, которые мы разделили с Глебом, и на каждой теперь алой печатью сверкало слово «Обман».

Неожиданно земля ушла из-под ног. Или то ноги оторвались от земли. Пелена слез застелила окружающий мир, размыла очертания, и я прикрыла глаза, не видя надобности в зрении. Их протереть не могла — руки оказались заняты. Они машинально обвили шею Лео и крепко сцепились в замок.

Если он уйдет, у меня больше никого не останется.

Слезы снова хлынули по щекам, и с ними вытекала вся сила из тела. Казалось, у меня не хватит мочи даже пошевелить ногой. Вот что значит убита морально. Ни жива, ни мертва. Пусть даже сейчас понимала, что в безопасности, но я словно осталась там, в ресторане. В голове всплывали одни за другими гадкие слова Глеба, и на них сразу же появлялся емкий, остроумный, категорический ответ, а не та белиберда, которую неуверенно плела прежде.

— Это уже все в прошлом. Постарайся не думать больше об этой встрече, а лучше вспомни, что сейчас мы приедем в твою новенькую квартиру. А потом… хочешь пойдем куда-то гулять? Или, может, хочешь где-то посидеть? Кстати, что любишь? Боулинг, бильярд, картинг, ролледром… А не, ты же у нас человек искусства. Тогда выставки? Или выступления андеграундных групп? Стоп, стоп… Ты точно должна любить какие-то интересные живописные места. Хотя, с другой стороны, ты, наверное, все их уже обошла. А у тебя есть любимое место? Поделишься им со мной?

Лео остановился и немного подкинул меня, чтобы удобнее устроить на своих руках, и пошел дальше. Видимо, ждал от меня ответа, но у меня на языке вертелись вовсе не ответы на его вопросы. Я так растаяла в тепле его тела, в звуке его голоса, в его запахе, что думала лишь об одном: как назвать чувство, которое исцеляло сердце и душу, беспощадно растоптанные минутами ранее?

— Майюнчик. Ну же, малышка моя нежная, выныривай из этого котла гадостей, в которые наверняка окунул тебя этот паршивец, и поболтай со мной. Ты ведь знаешь, что все, что он говорил — это неправда. Он просто хотел тебе напоследок сделать побольнее, потому что ему тоже больно. Будь ему все равно, он бы не устраивал весь этот цирк.

Я нашла в себе силы и немного подтянулась, крепче обвивая руками шею Лео. Положила ему голову на плечо и уткнулась носом в шею, чтобы набрать полные легкие столь желанного запаха.

— На меня тоже обижаешься, да? Прости, я не рассчитывал… — тяжелый вздох. — Не нужно было мне уходить. Я бы не позволил ему тебя обидеть.

Горькие слезы, вымывающие боль, стали смешиваться с другими — сладкими, радостными. Разве Лео заботился так сильно обо всех своих бывших девушках? Быть такого не может. Неужели я смогу стать для него чем-то большим, чем короткое приключение?

— На самом деле я еще тогда, в ванной, случайно подслушав ваш с мамой разговор, понял, что подобный договор не может быть действительным. Я даже пригрозил Глебу тем, что все тебе расскажу, если он не изменит к тебе отношение. Брак разрушить просто, поэтому я сам не решался тебе обо всем рассказать, не убедившись, что ваш случай безнадежен. А потом решил, что будет лучше заставить Глеба самого сознаться. Правда, он долго брыкался. Не сразу согласился. Но, думаю, тут в конце концов сыграл роль его личный интерес. Видимо, он согласился лишь с надеждой на то, что успеет нас рассорить прежде, чем дойдет дело до договора. Но нас рассорить ведь нереально, да?

— Угу, — сказала в шею.

— Так, мы почти пришли. Готовься вернуться на землю.

— Не а, — пробормотала, прижимаясь к Лео.

— Как это не-а? Тебя до дома на руках нести?

— Угу.

Во мне вновь проснулась вредная маленькая девочка, которую я всю жизнь держала под замком. Некому было исполнять мои прихоти, не на чье плечо было положить голову, расслабиться и быть уверенной на все сто, что в воздухе, на этих руках, безопаснее, чем на земле.

— Я-то могу, но… Потом придется возвращаться за твоими вещами и моей машиной. К тому же нам нужно на стоянке кое-кого подождать.

Вот это «кое-кого подождать» мигом встрепенуло меня. Я подняла лицо, разлепила заплаканные глаза. И сразу же наклонила голову, чтобы пряди волос скрыли следы слез. Надо скорее привести себя в порядок. Чувствую, мне самой сейчас будет страшно взглянуть на себя в зеркало, а что уж говорить о Лео.

— Кого?

— Обещаю, больше никаких неприятных сюрпризов. Только хорошее.

— Мама тоже сегодня утром думала, что ее сюрприз будет приятным.

Выходит, она не лгала о том, что объявился мой отец? Или же лгала, но сразу после неудачной попытки вытащить меня в город позвонила Глебу, который, не мешкая ни секунды, связался с Лео и стал уговаривать его подстроить встречу? Вот только не слишком ли мало времени прошло между моим разговором с мамой и тем, как я встретилась с Лео в саду? Кто знает, могли они успеть за это время договориться, или нет.

Лео медленно и плавно опустил меня на асфальт прямо перед дверцей своей машины. После чего сразу же ее открыл и даже поддержал меня под локоть, пока я не залезла внутрь. О… Снова это удивительно удобное кресло. Я растеклась лужицей в нем, прикрыла глаза, позволив себе на некоторое время забыть о своем внешнем виде. Чуть-чуть полежу — и потянусь за сумкой.

Еще надо бы в скором времени включить смартфон и набрать маму. Что еще за басни про то, что она с мамой Глеба знакома давно? Неужели она действительно все подстроила, уговорила Глеба на мне жениться, чтобы скорее сбагрить из дому?

Сотни мыслей кружились в голове роем ос. И чем дольше я концентрировалась, тем громче они жужжали. Нет, нужно для начала прийти в себя, а потом все спокойно обдумать.

— Так что она тебе такого сказала утром? — спросил Лео, усевшись рядом. В его голосе чувствовалось неподдельное волнение. Лучше ему все рассказать, заодно узнать, когда он говорил с Глебом и тем самым приблизиться к правде: лгала мне мама или нет.