— Прекрати, — попросила я, чувствуя, как мои нервные окончания начинают сходить с ума и рассылать по всему телу чувственные импульсы.

— Это всего лишь массаж. Тебе не нравится?

Ох, черт, да нравилось мне безумно! До такой степени, что в трусиках становилось мокро, и я еле сдерживалась от того, чтобы не начать извиваться от избытка приятных ощущений.

Но конечно, это же начало целой стратегии. Сейчас его рука на спине, а потом, не пройдет и нескольких минут, как она окажется в другом месте.

— То, что я тебя обняла, ничего не значит. Мне так просто удобнее будет спать.

— А знаешь, куда мне надо положить свою руку, чтобы спать было удобнее мне? — прошелестело возле самого уха, а в следующий миг, не дожидаясь моего ответа, широкая ладонь накрыла мою ягодицу и мягко ее сжала. — О, так вообще потрясающе!

— Лео!

Тяжелый вздох, и его рука с нажимом скользнула к талии, задирая футболку.

— Здесь можно?

— Верни край футболки на место! — прошипела, закипая от негодования.

— Никто ж не видит…

— Мне так будет спокойнее.

— Твоя прикрытая попка меня не остановит, если я захочу с тобой что-нибудь сделать.

Я судорожно сглотнула, понимая, в какое положение попала. Нет, насиловать меня вряд ли будут. Просто вот такими ласками — иногда невинными, иногда слишком дерзкими — возбудят до такой степени, что стану на все согласна. Мне и так все сложнее было гасить разгорающийся внутри огонь.

— Знаешь, что? — заговорила я, пытаясь выкрутиться из объятий. — Я думаю, будет лучше, если мы будем спать отдельно. И не надо меня дурить баснями про подушку.

К моему удивлению, Лео позволил мне развернуться и даже чуток отползти. Чтобы потом положить мне руку на живот и резко вернуть на место, прижав к себе спиной.

— Я думаю, так лучше, — прошептал на ухо. — Спокойной ночи.

Мне бы вновь начать брыкаться, но я замерла, чувствуя, как мои ягодицы, прикрытые тонкими трусиками, плотно прижались к кое-чему очень твердому и большому. Он издевается? Как теперь мне уснуть?

Знакомый мелодичный перезвон заставил окончательно бросить попытки уснуть. Майя давно уже тихонько сопела и, я проверял, смотрела сон о том, как бегает по городу и каждому прохожему пытается продать какой-то старый фотоаппарат. Вставать не хотелось, но и не хотелось дождаться момента, когда мелодия начнет набирать громкость и разбудит мою красавицу-малышку.

Шесть утра. Пришло время в очередной раз обрадовать своего друга, по совместительству Командира Лагеря города, из которого я уехал, и сообщить, что я жив-здоров.

Выключив будильник, я быстро оделся, накинул кожаную куртку и вышел на улицу. Сад застыл в туманной дымке, в одночасье прекрасен и печален. Его вид захватил меня лишь на долю секунды, после чего я вновь увяз в своих мыслях, не замечая ничего вокруг.

Этой ночью я почувствовал к Майе что-то приятное, давно забытое. Не просто желание раздеть и разделить удовольствие, а совершенно другое — желание не расставаться ни на минуту.

Не скажу, что прежде не чувствовал ничего подобного. Было. И не раз. Но оно так же быстро проходило, как и вспыхивало. И в этот раз я действительно боялся — боялся в один момент осознать, что больше не хочу задерживаться с ней рядом.

Когда этот момент придет? Сегодня, завтра? Или в следующую минуту? Этот момент всегда приходил, часто тогда, когда я того не ожидал. В один миг точно кто-то выключал рубильник — и чувства исчезали.

Я так не хотел, чертовски не хотел потерять их вновь. Но куда деться от своей гребаной натуры, которая, наверно, насмерть запаяна в ДНК. Пройдет время, и Майя останется лишь галочкой в моем бесконечном списке.

Смешной. Сам как-то говорил ей не грустить заранее. Правильно, надо взять все от времени, которое мы проведем вместе, ценить каждый миг, наслаждаться чувствами, близостью, не думать о том, что будет потом. И скорее отзвониться своему Командиру, чтобы вернуться к ней в постель.

— Ну что, приятель, не спишь?

— Гуляй лесом… — хриплый, сонный голос. — Который час?

— Шесть ноль пять.

Тяжелый вздох чуть не оглушил меня.

— Ты опоздал на пять минут. Проворонил бы еще десять — и я бы тебе надрал задницу, если не Охотники.

Я коротко рассмеялся, но вышло как-то фальшиво.

— Да пока вышел из номера…

— Зачем ты из него выходил? А… Уже кого-то снял.

— Еще нет. Но я в процессе.

Сначала я хотел ограничить разговор несколькими дежурными фразами, но у меня созрел вопрос. Довольно щепетильный и личный, чтобы ждать другого удобного момента его задать. Буду надеяться, Мартин не пошлет меня к чертям собачьим за попытку поговорить по душам в шесть утра.

— У тебя ведь тоже было много девушек одно время. Что случилось, что ты вдруг остановил свой выбор на Снежане и даже женился?

— Погоди… Выйду на веранду.

Значит, согласен пооткровенничать. Звонок явно застал его с супругой в постели, а веранда в шесть утра — единственное место, где никого нет в такое время. Теперь Мартину предстояло проделать длинный путь: надо было вылезти из кровати, одеться, пройти через весь Лагерь, подняться на лифте и выйти из купленного мною особняка на веранду. За это все время я успел заглянуть в номер и убедиться, что Майя по-прежнему сладко спит, обойти парк и даже примоститься на скамейку.

— Ого, парень, поздравляю! Влюбился, да? — вдруг огорошил меня Мартин. На том конце провода чиркнула зажигалка и послышался еле слышный выдох.

— Черт… При чем здесь это? Я о другом спрашиваю.

— Ты меня никогда о подобном не спрашивал. А одно время вообще требовал, чтобы я не заикался о наших со Снежаной отношениях.

— Потому что ты ее у меня увел!

— Она сама ушла.

— Она с тобой мне изменила.

— Да ты бы с ней просто покувыркался пару раз и бросил. Разве встречаться ей предложил не для того, чтобы она согласилась с тобой перепихнуться?

— Возможно…

Совершенно не хотелось вспоминать свой последний провал и продолжать бесконечную ссору. Я мог найти тысячу «но» на каждый аргумент своего друга, который когда-то был моим соперником и врагом номер один.

Но общее дело нас вынужденно сплотило, и я со временем понял, что Мартин не такой уж и плохой человек. Оказалось, он может быть отличным другом. Да и Снежана была с ним счастлива. Несмотря на все, мы до сих пор иногда спорили, однако уже не держали друг на друга зла.

— В отличие от тебя, я все-таки однолюб. До Снежаны около шести лет безответно любил другую девушку, хоть и гулял как ненормальный. Но да, девушек много было. Только они-то служили чисто ради физической нужды, так сказать. Так что у нас ситуации не совсем похожие.

— Но все же?

— Вот ты спрашиваешь, почему остановил свой выбор. Это тебе не новую тачку из каталога выбирать. Я не останавливал свой выбор, как ты говоришь, а просто полюбил. Почему именно, сложно сказать. Можно догадаться, что все дело в ее вере в меня, или в заботе, или еще в чем-то. Но сколько я ни буду перечислять причины, никогда не дам полную картину. Потому что все-таки, каким бы я циником ни был, любят не головой, а сердцем.

— А ты никогда не боялся, что это чувство пройдет?

— Был бы простым человеком — возможно, и боялся бы. Но, черт побери, мы же ресемиторы. Ты о чем? Забыл, что ли, что соединение даров влюбленных усиливает у них чувства? Давно уже тебе говорил: если твоя человеческая природа так переменчива, положись на дар. Влюбись себе на здоровье в девушку с даром и, прежде чем твои чувства схлынут, практикуйте соединение даров.

Девочку с даром? Не хочу думать ни о какой другой девчонке. А пока объясню Майе, кто такие ресемиторы, пока она выйдет из шока, пока я найду человека, который согласится ей продать дар, пока она научится хоть немного им управлять, от моих чувств может ничего не остаться…

— Это провальная затея. Во-первых, усиление любви кажется глупой иллюзией, а во-вторых, за то время, которое у меня держатся чувства без подпитки, сложно решить, хочешь ли ты прожить с этим человеком всю жизнь.