— Ты не голодна?

— Нет, — коротко буркнула.

— Ноги не мерзнут? Может укрыть?

— Все нормально, — ответила голосом «на отвяжись».

А между тем пыталась пробраться в передний левый карман моих джинсов. Решила поискать ключ от наручников? Он как раз в другом, правом кармане. Ждать, пока она обшарит левый и переключится на правый, или сразу дать понять, что я уже все заметил?

Не сказать, что джинсы у меня очень тесные, но ее неторопливое скольжение недалеко от моего члена просто невозможно было игнорировать. Он еще и собрался принять боевую позицию, но в том положении, в котором сейчас находился в боксерах, ему это сделать будет совсем не удобно. Срочно надо поправить.

— Раз твоя рука уже там, тебе нетрудно поправить то, что поднялось от твоего копошения?

Она застыла.

— Это совсем не сложно. Просто просунь руку за пояс и выровняй его. Мне в данный момент не совсем удобно это сделать.

Толкнула меня в грудь и принялась барахтаться в моих объятьях, вызывая улыбку. Думала, отпущу ее? Но мне, наоборот, все сильнее хотелось ее к себе притиснуть. И не только притиснуть. Смять ее сладкие губы, завладеть ее ртом, пробраться руками под футболку, почувствовать ее нежную кожу под своими ладонями. Убрать все границы между нами, в том числе и одежду. Но у меня сейчас нет ни одного права это делать. Нужно держать себя в руках.

Поэтому я ее в итоге отпустил. Вряд ли она будет выполнять мою просьбу, пришлось самому все поправлять.

— Хотела найти ключ от наручников? — спросил, глядя на нее. Откинулась на подушку и с непроницаемым лицом смотрела в потолок. Так и хотелось щелкнуть ее по носу или ущипнуть за щеку. — Могу расстегнуть их, если ты пообещаешь, что точно останешься до утра.

Метнула в меня нахмуренный взгляд.

— А утром? Наденешь их на меня снова?

— Если мне не придется тебя ловить, то в наручниках не будет смысла. Верно?

Какое-то время она молчала, не сводя с меня глаз. Пусть быстрее отвечает, потому что у меня совсем скоро терпение лопнет. Снова обниму и, руки, чего доброго, просто перестанут слушаться.

— Хорошо. Я останусь до утра. Но потом мне нужно уезжать. У нас с теть Зоей заказана машина…

— Кроме ответственности за твое хулиганство, ты хочешь научиться управлять даром? Не достает то, что часто он тобой руководит, а не ты им? — Ответом на мои слова было молчание, прикушенная губа и отведенный взгляд в сторону. — Для тебя же лучше переехать в Лагерь. Не хочешь жить в нем, можешь арендовать какой-нибудь домишко поблизости к нему и все равно ходить учиться.

— Я подумаю.

Не было смысла прямо сейчас заставлять ее принять единственно верное решение. Я достал ключ, расстегнул наручники и тотчас же начал нежно растирать ее запястье, несмотря на ее попытки высвободиться.

Честно, страшно боялся оставлять ее одну в комнате, будто она могла просочиться сквозь стену. Глупости… Все-таки через окно вылезти не сможет — я ведь ее принес в свою комнату, из которой часто сбегал, пока родители не поставили такое окно, что через него фиг смотаешься, разве что получится разбить. Не думаю, Майя будет выбивать его одним из моих кубков за соревнования по плаванию, потом прыгать на кусты шиповника со второго этажа. Потому что веревка, на которой я раньше спускался, давно рассыпалась от старости в одном из тайников.

Уж проще ей выйти через дверь, но и здесь я подстрахуюсь — попрошу кого-то из охраны подежурить на этаже.

Но, может, она все же не будет пытаться уйти. Очень сильно надеюсь на это.

— Ты куда? — с искренним удивлением спросила Майя, когда я поднялся с кровати и направился к двери.

— Пойду что-нибудь делать, — ответил, оборачиваясь и интонацией подчеркивая это «что-нибудь». Вдобавок поднял брови с намеком: «Мы же понимаем, что я имею в виду».

— Среди ночи?

Мне показалось, или она действительно расстроилась, что я ухожу? Хотелось бы верить.

— Как раз до утра успею. Отдыхай.

Недоверчиво смотрела на меня, приподнявшись на локтях.

— Не переживай, Майю… — запнулся, вспомнив, что она просила больше не называть ее Майюньчиком. — Не переживай, Масяня. Утром точно вернусь.

Видимо, это прозвище тоже не понравилось, ибо в следующий миг мне в голову чуть не попала подушка. Я перехватил ее на лету и запустил ею обратно: угодил точно в руки Майи. Скрылся за дверью раньше, чем она швырнула ею снова в меня.

— Так тоже не называй! — донеслось из-за двери. Теперь буду знать, как ее немного позлить, если очень захочется.

Достал смартфон и увидел, что до утра осталось меньше восьми часов. Казалось бы, дофига времени, но все равно боялся не успеть. И по дороге на кухню начал вбивать в блокнот все варианты, которые роились в моей голове, но прежде я их отбрасывал как слабые или нелепые. Когда не знаешь, что выбрать, надо брать все сразу.

После того как договорился с охранником, проверил на кухне холодильник и с облегчением обнаружил, что свежих продуктов достаточно. Домработница точно хорошо справляется со своей задачей, раз на полках совсем нет пустого места. Достав упаковку гранатового сока, умостился на стуле и принялся искать в интернете рецепт омлета-суфле со шпинатом и томатами черри. Сначала мне пришли в голову шампиньоны с чесноком, но, как по мне, это не лучшее блюдо для завтрака. А вот омлет в самый раз.

Вообще-то, с меня повар не очень. И это я еще приукрасил. Не помню, когда в последний раз что-то готовил. А Майю, к сожалению, плохо знаю, чтобы приготовить ее какое-то любимое блюдо. Но вроде тот омлет из отеля ей нравился.

Рецепт нашел, проверил, есть ли все необходимые продукты. Так, она еще когда-то хотела меня сфотографировать. Любит бегать по утрам. О, вспомнил! Как-то обмолвилась, чтобы я ее на руках до дому донес. Стоит записать. Теперь пора найти коробку, ручку, кучу бумаги…

Направляясь к выходу из кухни и уткнувшись в смартфон, чуть не налетел на Светлану. Язык точно приклеился к небу — не знал, что сказать, медленно пряча мобильник в карман.

Она словно постарела за этот вечер лет на двадцать. И я подумал, что люди все-таки совсем недолго живут. Ей уже пятьдесят. На сколько времени я собирался откладывать анализ ее исповеди и думать, как мне быть дальше?

К ее голубым глазам подступили слезы, и она продолжала разглядывать мое лицо с каким-то благоговением.

— Понимаю, ты меня вряд ли когда-нибудь простишь… Но можно я тебя хотя бы разок обниму?

— Ну почему сразу только разок? Да можно сколько угодно. — Развел руки в стороны и улыбнулся. Думал, плакать ей перехочется, а у нее из глаз слезы мигом ручьем хлынули. Бросилась ко мне в объятья, сцепила руки за спиной и стала содрогаться от плача, пряча лицо на моей груди.

— Ты такой хороший вырос… — пробормотала между всхлипами.

— Да вовсе не хороший я…

Странно, я не чувствовал обиды на эту женщину. Только что-то щемило в груди. Она ведь не выбросила меня на улицу, не сбагрила в детдом и не растила вместе с каким-нибудь мужем-алкоголиком. Отдала в богатую семью, где я провел вполне неплохое детство. А нехороший я по одной причине: рад тому, что она отдала меня.

Сегодня вечером меня пытались переубедить в том, что Аделина была еще той лицемеркой и гадиной. Не мне об этом судить. Я знаю одно: для меня она была потрясающей матерью. И это не изменится, что бы кто ни говорил.

Единственное заставило задуматься. Я все время на интуитивном уровне объяснял свое непостоянство плохой наследственностью. Выходит, теперь в этом нет никакого смысла. А причина в моем непостоянстве была одна: я всю жизнь искал Майю.

Сжав подушку в объятьях, проспала до самого утра. Сначала даже не поняла, почему, если вытянуть одну руку влево, а другую — вправо, кровать не заканчивается. На том топчане, на котором спала у теть Зои, страшно было даже лишний раз крутануться во сне. Одно неверное движение — и можно улететь на пол.