— Но за тобой есть и хорошие поступки, — вдруг сказала Калатэя. — Восемнадцать детей ты всё же спасла от культистов, — после этих слов белый шар вернул равновесие.

— Необычная судьба, — слегка склонила голову Фарнесия. — Но у меня есть для тебя достойный приговор. — Эти слова заставили женщину сжать кулаки от напряжения и страха. — Ты будешь достойна прощения, если спасешь ещё двенадцать жизней. Когда сделаешь это, то исправишь не только свою судьбу, но и судьбы многих других людей. Ты свободна.

Женщина просто не могла поверить в то, что смерть прошла мимо неё, лишь слезы текли из её глаз. Стражи из Гарнизона помогли ей спуститься вниз, где её сразу же обняла дочь. Люди на площади явно были рады такому исходу. Однако разговоры среди них стихли, когда рядом с богиней появился следующий преступник. Вот только смотрел он на неё не исподлобья, как смотрел на меня, а поистине восхищённым и чуть ли не влюбленным взглядом. Похоже, он был поражен необычной красотой богини, и его ничуть не смущали четыре руки и то, что часть её лица была скрыта маской.

— Несмотря на юный возраст за тобой числится немало плохих дел. Предательство, унижения тех, кто был слабее, издевательства над другими, воровство, попытки убийства, вина в смерти двадцати человек, включая собственную мать, — от таких слов охнули некоторые женщины. — Пусть руки твои не пропитаны кровью, но твоя вина неоспорима. Именно твои решения привели к этим смертям.

— Я не считаю, что ты сможешь вырасти достойным человеком, — Калатэя посмотрела на него холодным взглядом. — И моё милосердие тебе ни к чему.

— Но я считаю, что у тебя ещё есть шанс, — весы в руках богини колебались, никак не желая останавливаться. Интересно, что это значит? — Весы Судьбы не могут прийти к решению из-за изменчивости твоего пути. Тогда поступим так, — девушка отпустила свой меч, который всё это время держала в одной из рук, и он так и остался висеть в воздухе. — Если сможешь поднять мой клинок, то это послужит доказательством твоего прощения, а если нет, то ты получишь своё наказание. Хочешь ли ты испытать свою судьбу?

— Хочу, — незамедлительно ответил Касай, подошёл к парящему божественному мечу и схватил его за рукоять левой рукой, после чего дернул изо всех сил, однако, клинок даже не тронулся с места. Мальчик явно заволновался, ведь он не смог разжать свою руку.

— Ты не справился, так прими же своё наказание, — спокойно сказала богиня, после чего Касай закричал от боли.

Рука мальчика расплавилась, словно металл, и вспыхнула ярко-жёлтым пламенем, заставив паренька упасть. Пламя быстро исчезло, оставив после себя лишь обрубок с торчащими костями.

— Ты обязан спасти два десятка жизней, только тогда ты обретешь покой и прощение. Если сможешь добиться этого, то твоя судьба сильно изменится, а уж в какую сторону, будет зависеть только от тебя, — богиня посмотрела на всех людей и сказала. — Я всегда была справедлива, но не всегда со мной соглашались. Есть ли те, кто считает мои решения неправильными? — спросила она, но никто не решился что-либо сказать богине. — Я не причиню вам вреда, — добавила она, но и после этих слов, люди молча стояли, отводя взгляды от четырёхрукой богини. — Тогда на этом мы закончим суд. Будьте справедливы, — сказала богиня и исчезла во вспышке света.

Калатэя явно что-то хотела сказать, но всё же промолчала, исчезнув вслед за сестрой. А я же с облегчением вздохнул. Всё же в этот раз Фарнесия разошлась, учитывая, какую мощь выпустила наружу. Однако я ничуть не пожалел, что призвал её.

Последствия. Начало праздника. Нежданный гость.

Фарнесия

— Ты меня сильно удивила, сестра, — сказала я, глядя на обычно добрую Тэю. Однако сейчас она злилась.

— Ты меня тоже, — ответила она. — Многие из тех, кого мы сегодня судили, заслуживали куда более серьезных наказаний за такие злодеяния. И мне попросту некого было помиловать, из-за чего было больно смотреть на всё это. Лишь та женщина и впрямь может исправиться, учитывая, что я не ощущала в ней тяги к насилию, убийствам или унижению, этот же ребенок ничего подобного не испытывал. Ему даже не было стыдно за то, что он совершал. Наоборот, ему нравилось смотреть на боль других, как им плохо или как перед ним унижаются. Он нападет на тех, кто не может дать отпор, и его заботит лишь собственная жизнь. А уж сколько смертей вокруг него произошло… в столь юном возрасте изменить судьбы нескольких десятков человек в худшую сторону. Я не думаю, что такое существо может исправиться.

— Однако его руки всё же не были в крови, как и у той женщины, — сказала я.

— И ещё он на тебя так смотрел, что мне стало неприятно его видеть, — добавила она, явно разозлившись, чего я не замечала у сестры довольно давно.

— Ладно, не злись, — обняла её я сразу всеми руками, что всегда помогало её успокоить.

— Не пойму, на что он рассчитывал, когда сжимал «Карающий виновных»? — спрашивала сестра.

— Сложно сказать, все люди слишком разные.

— Знаешь, я была так рада, когда клинок заставил вспыхнуть его руку, что это заставило сердце сжаться от боли, ведь такие мысли слишком далеки от милосердия, — обнимала меня сестра, будто пытаясь спрятаться от окружающего мира. Она так делала, ещё будучи совсем ребенком, когда её что-то пугало или заставляло волноваться, но я знаю, что она может быть очень сильной, когда надо. Я прекрасно помню, как она раскидала мальчишек, с которыми не смогла справиться я, когда надо мной издевались. Так что и с этой ситуацией она справится. Ей просто нужно вновь привыкнуть к приговорам.

— Почему в людях до сих пор так много злобы? — спросила она.

— Я не знаю, — только и могла ответить я, крепче прижимая к себе сестру.

Касай

Ух-х-х, как же больно. И ведь рука не кровоточит, даже раны особой нет, лишь торчащие кости, которые выглядели довольно жутко. Без руки будет неудобно, но я всё выдержу. Эта боль так слаба в сравнении со всей предыдущей жизнью, что даже не стоит обращать на неё внимания. Вот только слезы всё равно текли из глаз, а зубы скрипели от боли.

Лишь мысли о богине, отвлекали от всего. Подумать только, богиня была рядом со мной. И она такая необычная, такая высокая, что даже до плеча непросто будет допрыгнуть. А еще аж целых четыре руки. Интересно было бы посмотреть ей в глаза. Или, может, её лицо изуродовано? Хотя какая разница. Она всё равно очень красивая и невероятно сильная. Хотелось бы посмотреть, как она сражается этим клинком и другими артефактами: наверняка глаз не отвести.

Вот только её слова били куда больнее, чем её клинок и золотое пламя. Я не виноват в смерти мамы и остальных. Откуда я мог знать, что это были бандиты? И орки, которых я подставил под удары странников из той шахты, заслуживали смерти. Им было можно над нами издеваться, а мне над ними нет? Как-то несправедливо. Лишь деревенских было жалко, а многие другие, даже среди рабов сами заслужили такую судьбу. Но моя судьба будет совсем иной. О сестре смогут позаботиться в замке, она милая и раз уж сам герцог пришёл за ней в наши развалины на окраине города, то о её судьбе можно точно не волноваться. Герцог не плохой человек, уж это я могу сказать точно. Впрочем, в этот раз правда, он выглядел немного пугающе.

Я думал, что он выпотрошит меня прямо в той тюрьме. В прошлый же раз, когда он появился в нашей шахте, от него не веяло такой энергией. Сейчас он пугает даже больше, чем вторая богиня, которая явно пыталась меня сжечь взглядом. Какая-то неправильная она богиня милосердия. А может, это и правда такое наказание? Если испортил судьбы других, то и самому не видать счастья. Но уж это я смогу как-нибудь исправить. Фарнесия, мы точно ещё встретимся.

Алексей

Этот суд оказал на меня не самое лучшее воздействие. Несмотря на справедливые приговоры, настроение у меня было не очень. Не хотелось больше ничего делать, хотя я запланировал ещё ряд дел. С другой стороны, девчонки уже многое уладили, а ещё им помогали жены Кхааса, по крайней мере две из них. Кхара и сам Кхаас сейчас были в Адской Бездне и убеждали других владык, что жить мирно куда лучше постоянных войн и многочисленных смертей. Естественно, далеко не все желали слушать нечто подобное, так что Кхаасу приходилось немало стараться. Он даже пощадил некоторых Владык, с которыми ещё можно было хоть как-то договориться, правда некоторых всё же пришлось упокоить, так как они желали лишь уничтожать всё вокруг.