Боясь вспугнуть птичку, сыщик не решился звонить, а только нагнулся и посмотрел в щелку замка. Ключа в замке не было.

Убедившись в отсутствии хозяина квартиры, он быстро сбежал по лестнице вниз и торопливо позвал дворника.

– Кто живет у вас в №24? – спросили он у выбежавшего на его звонок молодого парня в шерстяной вязанной фуфайке.

– А кто его знает, скубент какой-то, третьяво дня переехал, старший понес пачпорт его в участок прописывать.

– Один живет или у хозяйки?

– Сказано скубент, сам квартиру снимает… две комнаты… а мебель своя… одно только слово, что мебель…

– Он дома? Мне бы надо было его повидать…

– Да не больше получасу, как из дома ушел… Еще с узелком… я ему и извозчика покликал.

– Куда они поехали? – торопливо переспросил агент.

– На Выборгскую рядился – должно быть из дохтуров.

Агент больше не смог ничего добиться у дворника. Он понимал, что до возвращения старшего дворника из участка нельзя узнать фамилию студента, и потому решился снова идти в комнаты, где следователь, вместе с только что прибывшими товарищем прокурора8 писали протокол осмотра квартиры и положения тела убитой. Полицейский врач, экстренно присланный частным приставом, давно уже составил акт осмотра мертвого тела и теперь, в ожидании окончания дознания, курил сигару и перебрасывался отрывистыми фразами с товарищем прокурора.

Он был большой жуир9, бонмотист10 и особенный знаток и любитель прекрасного пола. Фимочку он знал издали и чрезвычайно удивился, когда ему сообщили, что она убита. Он только что начинал строить планы атаки на сердце красавицы, которую считал не очень доступной. Красота форм убитой, и в особенности мастерство, с которым было произведено расчленение трупа, поразили и его, и он несколько раз повторял, производя осмотр:

– Удивительно! Непонятно! По всем правилам искусства.

Дойдя до осмотра внутренностей, он с удивлением заметил, что не доставало сердца. Оно было вырезано со всеми венами и артериями и вынуто через огромный зияющий разрез, проникающий от полости желудка в полость груди, что было им тщательно упомянуто в протоколе.

– Знаете что? – вдруг обратился он к товарищу прокурора. – Мне кажется, здесь мы имеем дело не с простым убийством, из-за ограбления, тут замешана несчастная любовь!

– Из чего вы это выводите? – сухо спросил прокурор.

– Все вещи целы – похищено только сердце женщины!.. Кому же оно нужно, как не обманутому любовнику!.. – Доктор захохотал своим хриплым смехом. – Она разбила его сердце, он вырезал у нее именно его!..

– Смелое предположение! – протянул судейский. – Впрочем, чего на свете не бывает.

– А вот и наш «следопыт»! – обратился доктор к вошедшему в эту минуту агенту. – Ну, что, почтеннейший господин Лекок11, как ваши поиски? Нашли ли убийцу?

– Нашел след, знаю кто он и явился, чтобы сообщить вам результаты моего исследования.

Агент знал, что теперь, при посторонних свидетелях, следователь не сможет скрыть, что именно в деле раскрытия преступления принадлежит ему и что следственной власти…

– Расскажите – это очень любопытно, – процедил сквозь зубы следователь. Прокурор и доктор замолчали.

Тогда агент кратко, но вразумительно рассказал о том, что ему удалось разыскать на полу квартиры, на ступеньках лестницы и на пороге квартиры №24.

– Но кто живет в №24? – быстро спросил прокурор.

– Студент; а кто – мы узнаем об этом, когда старший дворник вернется из участка, куда пошел прописывать паспорт.

– Но где он? Надеюсь, что вы приставили караул? – быстро заговорил следователь, поднимаясь с места. – Он может сбежать.

– Его нет дома, он полчаса как уехал.

– Но куда, куда же?

– На Выборгскую. Дворник слышал, как он нанимал туда извозчика.

– И вы не были у него на квартире, не осматривали? – спросил прокурор. – Может быть там есть веские улики, доказательства.

– Дверь заперта и я не имел никакого права приступать к взлому, когда в том же доме находятся официальные представители следственной власти.

– Нам нельзя терять ни минуты! – воскликнул следователь. – Мы должны немедленно приступить к осмотру квартиры №24. Я прошу вас сопровождать, – обратился он к доктору и агенту, который собирался уже уйти.

Вся компания, под предводительством дворника, с околоточными и понятыми, отправилась по лестнице, ведущей на четвертый этаж.

Остановившись возле открытой двери №24, агент показал следователю и понятыми капли крови, которые были замечены им при первом осмотре, а затем дворник вторым ключом быстро отпер дверь в квартиру.

Это была довольно неопрятная квартирка из двух комнат, с окнами, выходящими во двор, и с маленькой кухонькой, служащей одновременно и передней. С первого взгляда можно было заметить, что обстановка обеих комнат какая-то странная, ненормальная. В приемной, посреди комнаты, стояли простой сосновый стол, обитый клеенкой. На нем лежали разрозненный медицинский набор, лупа и несколько длинных и тонких булавок. Около стола стояли – стул, два других стояли у стены напротив, другой мебели в комнате не было. Во второй, очевидно служившей жильцу спальней, стояла старая железная кровать, с жестким матрасом, без простыни, и с вытертым пледом в виде одеяла. Подушка была новая, ситцевая, видимо купленная совсем недавно. Дешевенький комод. Ящики были до половины выдвинуты и пусты.

Квартира не была похожа на постоянное жилище, это было скорее временное помещение, рабочая квартира человека, не желавшего грязной работой пачкать свое действительное жилище. Кое-где, и на столе, и на полу, около стола, можно было заметить видимо затертые следы крови. Застиранное полотенце, висевшее в кухне, тоже местами было окровавлено, следы крови виднелись даже на хирургических инструментах, так что без ошибки можно было сказать, что в этой комнате производилась, если не какая-нибудь кровавая операция, то во всяком случае жилец работал над каким-либо анатомическим препаратом12. Агент, наткнувшийся на кровавые следы, с первых же шагов в квартире принялся с осторожностью индейца за самое всестороннее исследование комнат. Ему, во чтобы то ни стало, нужно было установить какую бы то ни было связь между Фимочкой и жильцом №24. Он шаг за шагом осмотрел приемную, спальню и наконец кухню, но кроме редких следов крови ничего не нашлось, да и присутствие крови можно было объяснить иначе, не преступлением, тем более в квартире студента медика. Полицейский не сомневался в причастности жильца квартиры №24 к убийству несчастной жертвы, но у него не хватало видимых доказательств, чтобы наглядно осмыслить эту связь.

По словами дворников, квартирант переехал сюда всего несколько дней тому назад, следовательно, трудно было бы предположить, что в квартире в каком-либо углу скопилось много мусора, старых конвертов, карточек, по которыми можно было бы сколько-нибудь ориентироваться. Но агент не унывал, он лазил повсюду, под кровать, заглядывал под тюфяк, рылся в печах и под плитой и, наконец, не найдя ни малейшей улики, ни малейшего указания, махнул рукой и сплюнул.

– Ничего, ровно ничего! – с каким-то озлоблением проговорил он. – Но эта кровь, эти капли на пороге.

– А может быть господин студент готовил мясной отвар для собственного употребления, – с улыбочкой заметили следователь, – или на плите готовил котлетку из сырого мяса, купленного в мясной… вы во всем желаете видеть убийство!

Агент хотел что-то возразить, но в комнату вошел старший дворник.

У него в руках была записная книжка, а в ней несколько паспортов. Его уже предупредили подручные, что следователь спрашивал фамилию жильца №24, и потому, не дожидаясь вопроса чиновников, подал один из паспортов, только что явленный в полиции, и на котором карандашом была сделана отметка дворника «№24». В нем значилось, что предъявитель мещанин города Клязьмы, Петр Иванович Петров, уволен от вышенаписанного числа сроком на один год.