И как не удивляться: при той разрухе, при полном почти развале транспорта, почты, телеграфной связи, в журнале появлялись довольно оперативные сообщения из разных городов страны. И не только: там знали, чем живёт кинематограф и в Германии, и во Франции, и в САСШ (то есть США), и даже в Турции, Венгрии, Латвии — вплоть до мелочей.
Таков краткий обзор первого периода нашей киножурналистики.
Да, все упомянутые издания недотянули до тех великих лент, которые в середине двадцатых обозначили крутой перелом в нашем кино. Они не успели откликнуться даже на «Стачку» Эйзенштейна, даже на «Мистера Веста» Кулешова (всё же это 1924 год). Это сделали потом другие журналы. Но прежде, чем рассказать о них, можно ещё раз отдаться удивлению. Ведь вот парадокс: по сути кинематографа не было, а киножурналистика была. И какая! Не просто на уровне мировых стандартов, но и выше. Уж поверьте, я перебрал немало зарубежных киножурналов того времени — наш «Кино-фот» интереснее, наше «Кино» содержательнее. Жаль, что недолговечнее...
Я не буду сейчас касаться таких однодневок, как «Кино-неделя», «Киноправда», «Киноглаз». Вольно процитирую новости экрана согласно очень интересному киножурналу — одному из первых и значимых. Это был броский, хотя и не слишком веский журнал, издаваемый в 1922 году и называемый просто: «Кино».
В Москве, этом центре русской кинопромышленности, практически отсутствовало тогда производство кинокартин. В упомянутом году их было зафиксировано всего восемь. Лучшие ателье стояли с погашенным светом. Многочисленные кадры режиссёров, операторов, актёров или сбежали, или остались без работы. Причин тому было много, но русское кинопроизводство пока что не возрождалось, ибо было невыгодно. Прежде всего с коммерческой точки зрения: оно обходилось дорого, поскольку немалый капитал, вложенный в съёмку картины, возвращался обратно в течение многих месяцев проката. Да и даст ли оно в результате дивиденд, ещё не известно. Производство в данный момент было заранее обречено на сомнительную удачу — и на весьма возможный убыток. Вот почему ещё уцелевший в Советской России частный капитал всячески сторонился реального, всестороннего кинематографа. Легче было купить готовую заграничную картину (любого качества) и нажить на ней одномесячный или двухмесячный оборот. Так возрождалось у нас прокатное дело. А вместе с ним — те его уродливые формы, которые грозили на многие годы исковеркать кинопромышленность в России.
В данном случае было два пути: «первый — удешевить производство до нужного минимума, и второй — начать работать не только на русский, но одновременно и на заграничный рынок». Так пишет журнал «Кино» в 1922 году.
Но очень скоро в результате поездки уже известного нам Моисея Никифоровича Алейникова в Берлин определились производственные планы товарищества «Русь», которое он возглавил после эмиграции Трофимова. Это товарищество было самонадеянно уверено, что большую часть своих предстоящих постановок сможет продать за границу. В счёт будущего производства Алейникову удалось получить авансы, однако не наличными деньгами, а плёнкой. И вслед за этим товариществу предстояло рассчитаться за эти авансы негативами.
Первые фильмы, которые были как бы куплены за рубежом, назывались «Девьи горы», «Сорока-воровка» и «Поликушка». Самый эффектный успех за границей имела картина «Поликушка» — особенно громкий при закрытом показе её перед группой иностранных кинодеятелей. Эту работу Александра Санина, снятую ещё в 1919-м, но не купленную тогда прокатчиками, сравнивали с лучшими художественными лентами прошлых лет.
Из лент, выпущенных «Русью» в 1919—1922 годах, художественным успехом пользовались лишь несколько, но потом их станет много больше. В результате переговоров появился договор, в силу которого «Русь» получила павильон, бывший когда-то в руках самого Ханжонкова, и право открыть прокатные конторы на всей территории РСФСР. Правда, «Русь» получила павильон в полуразрушенном состоянии. Перед ней стояла большая и трудная задача — привести его в надлежащий порядок, чтобы он мог конкурировать с европейскими ателье. Была нанята частная фирма «Факел», которая и приступила к ремонту. Первой постановкой стал «Идиот» Достоевского. На очереди, однако, была более обширная производственная программа. Подписали контракты с артистами Н. Радиным и В. Максимовым, затем с режиссёром Ивановским. Велись переговоры о привлечении к постановке директора Камерного театра А. Таирова.
Кроме вышеуказанных лент в духе времени намечалась к постановке обширная серия инсценировки эпизодов из истории российского освободительного движения. Серия эта предполагалась начаться с царствования Павла I, затем намечались декабристы, а в последующие годы — ряд других исторических лент на темы русской истории.
Товарищество «Русь» стало первой частной прокатной киноорганизацией в Советской России. Кроме проката для московских экранов оно усиленно развивало свою деятельность в юго-западном районе, где у него был открыт ряд отделений и представительств. В принципе товарищество было готово приступить к собственным постановкам в Крыму, и первой из них был намечен «Овод». (Для его постановки велись переговоры с некоторыми из русских кинорежиссёров, оказавшихся за границей, — ещё и затем, чтобы обещаниями щедрого финансирования вернуть их на родину). Все эти планы отдавали не то чтобы несбыточным бредом — нет! Однако осуществиться им было возможно только частично...
Среди наиболее крупных организаций, порождённых нэповской эпохой, упомянем ещё «Кино-Москву» (принадлежавшую Московскому совету), частную фирму «Факел», фирму «Елин, Задорожный и КО», «Кино-Труд». Конечно, государство тоже не собиралось оставаться в стороне от создания кино — «важнейшего из всех искусств», как объявил Ленин. В декабре 1922 года московская государственная организация ВФКО (Всероссийский фото-кинематографический отдел) декретом Совета народных комиссаров РСФСР была реорганизована в Центральное государственное предприятие «Госкино». К нему перешли функции производства фильмов. Однако те государственные и частные организации, что существовали в РСФСР, получили право не только использовать те фильмы, которые они уже создали, но и снимать новые. За Народным комиссариатом просвещения сохранился контроль над деятельностью «Госкино» в области культуры.
Можно, конечно, восхититься тем, как быстро (за пять-шесть лет) оправился отечественный кинематограф от всех бед и злосчастий. И вправду: разве не в этот период создали свои грандиозные ленты Эйзенштейн, Пудовкин, Довженко, Вертов? И не тогда ли всерьёз развернулась на экране молодая дерзкая компания «кулешовцев», а в Ленинграде — не менее дерзостные «фэксы» под водительством Козинцева и Трауберга? И не тогда ли возродился к высокому творчеству едва ли не лучший мастер старого кино Яков Протазанов? А первые ленты Барнета, Роома, Эрмлера, Юткевича, Калатозова, ставшие ныне классикой мирового кино!
Но ведь это только задним числом представляется фейерверком. Для современников всё выглядело будничнее, проще. Да, хороших фильмов снималось немало. Однако относительно общей продукции, относительно всего прокатного репертуара их вряд ли была даже десятая часть.
Большинство упомянутых и не упомянутых (но тоже интересных) фильмов были сделаны после 1924 года. К тому же году относится журнал «Кино-неделя» — уникальный в своём роде. Он являлся органом объединённого издательства «Севзапкино» и «Межрабпома», то есть был московским, ленинградским и берлинским одновременно. Напомню, что центр могущественной в те годы организации «Межрабпом» («Международная рабочая помощь») находился в Берлине, а его отделение — в Москве. Эта специфическая интернациональность журнала во многом определяла и размах его кругозора, и его идеологию. Здесь можно было прочесть и чисто литературные вещи (в основном на киношные темы), и пространные интервью со знаменитыми деятелями киноискусства, и отзывы на лучшие заграничные фильмы, и разнообразнейшие вести с мест — от Калькутты до Кременчуга.
