Она подошла к приоткрытым дверям и уже хотела было выйти на балкон, как до ее ушей донеслись слова ее матери, настолько поразившие ее, что девушка так и замерла с рукой, приподнятой в намерении толкнуть двери.

– Думаю, повелитель со мной согласится. Зачем ей терять свои юные годы здесь, в гареме? Возраст уже подошел. И мне кажется, что брак пойдет ей на пользу. Она повзрослеет умом, да и я перестану беспокоиться об этой ее близости с Орханом. Хвала Аллаху, он скоро в санджак отправится… Ведь его поступки бросают тень и на Айнур из-за того, что они постоянно вместе!

– Я согласна с тобой, Бельгин. Я подумаю, кто может претендовать на руку нашей Айнур. Уверена, найдется тот мужчина, которого мы сочтем достойным брака с ней. Обратимся за советом к Давуду-паше, когда он прибудет в столицу. Он знает многих пашей и беев.

– Это было бы чудесно, султанша. Благодарю вас.

В ужасе Айнур Султан отпрянула от дверей и неосознанно приложила белокожую ладонь к своим губам, накрыв их задрожавшими пальчиками. Нет, только не это… Она так страшилась того дня, когда ее решат выдать замуж, но даже и предположить не могла, что он был столь близок. Они уже намерены искать ей жениха!

Развернувшись, Айнур Султан в полном смятении чуть ли не побежала к дверям и выскочила из покоев Валиде Султан, как будто убегала от стремительно настигавшей ее опасности. Она совершенно не была готова к тому, чтобы проститься со своей нынешней жизнью. Оставить родителей, родной очаг, братьев и… Орхана. Ее, как и ее старшую сестру, выдадут замуж за взрослого чужого мужчину, даже не спросив ее мнения! Не удосужившись поинтересоваться, а чего хочет она сама. И вообще, желает ли она выходить замуж.

А она не желала. Всем своим сердцем не желала. Не только из страха перед самим браком, хотя отчасти из-за него, но и потому, что ей нравилась ее жизнь такой, какой она была сейчас. Этот дворец, такой знакомый и родной. Ее покои, которые она столь ценила, потому что когда-то в них жила ее родная мама. Бельгин Султан, материнская любовь и забота которой были ей столь необходимы. Здесь были ее любимые братья – Орхан, Мехмет и Ибрагим. Тетя Фатьма Султан. Вся ее семья!

Ее разлучат со всем этим, продав какому-то паше, который наверняка сгодится ей в отцы, да еще которому она будет обязана рожать детей при всей опасности родов с ее хрупким и слабым здоровьем. Она знала, что Бельгин Султан чуть не умерла родами, потому что тоже была слишком болезненна для рождения детей. И теперь, после всех тех мук, она не могла более иметь детей.

Перед глазами был пример и другой опасности. Ее сестра Эсма Султан похоронила всех своих новорожденных детей, а других потеряла еще при беременностях. Вдруг и ее это ждет?.. Султанша страшилась брака всей душой, потому что… Наверное потому, что откуда-то она знала – счастья ей это не принесет, как и всем тем женщинам, что ее окружали.

Она в слезах брела по дворцу, не зная, куда податься в овладевшем ею глухом отчаянии. И ноги сами привели ее к тому, в ком она сейчас больше всего нуждалась. Из памяти как-то вылетело то, что в последние дни они отдалились друг от друга. Айнур Султан думала лишь о том, что ей необходимо поделиться с ним своей бедой и, наконец, снова ощутить чью-то заботу, увидеть в обращенных к ней глазах понимание. Ведь никто другой не мог дать ей этого сейчас. Ей казалось, что вся семья теперь против нее. И остался лишь он – единственный, кто способен понять и утешить в такой ситуации.

Шехзаде Орхан объяснял тонкости грамматики латинского языка своему младшему брату, который заглянул к нему этим вечером, когда Айнур Султан – вся в слезах и ужасно потерянная – вошла в его покои. Он не видел ее всего несколько дней, но она стала еще худее, чем прежде, и это удивило его. В своем белом платье девушка была точно бледное несчастное привидение, которое норовило вот-вот растаять в воздухе. Заметив ее состояние, шехзаде тут же обеспокоился, сдвинул брови и поднялся на ноги.

– Айнур? В чем дело?

Шехзаде Ибрагим растерялся и немного испуганно смотрел на сестру, которую впервые видел плачущей. Она лишь покачала головой, из-за чего ее серебристые волосы затрепетали, и подалась к его старшему брату, спрятав лицо у него на груди.

– Ступай к матери, Ибрагим, – отрывисто велел ему шехзаде Орхан, обняв ее за плечи.

Моргнув, мальчик послушался и, с неловкостью забрав свою книгу с тахты, поспешил уйти, у дверей взволнованно на них обернувшись.

– Ну, что стряслось? – уже тихо, с заботой в голосе воскликнул шехзаде Орхан, успокаивающе поглаживая плачущую у него в объятиях сестру по спине. – Айнур, не пугай меня.

Всхлипнув, она чуть отстранилась и, глотая слезы, подняла на него свое заплаканное лицо. В разноцветных глазах он прочел отчаянность и печаль, что заставило его по-настоящему напрячься. Шехзаде хмуро смотрел на сестру и, теряя терпение, которым никогда и не отличался, ждал ответа.

– Меня выдают замуж, – ее едва слышный голос прозвучал так безнадежно, словно она сама себе объявила приговор.

Шумно выдохнув через нос, шехзаде Орхан подтолкнул ее к тахте и усадил на нее, но не успел сесть сам, как Айнур Султан снова приникла к нему с ужасно трагичным видом.

– Ну и с чего ты это взяла? – спросил он таким тоном, словно был много старше и теперь готовился выслушать ее детские выдумки.

– Слышала разговор валиде и Фатьмы Султан, – голос Айнур Султан был так тих, что он едва разобрал сказанное ею. – Они уже намереваются выбрать мне мужа, едва повелитель вернется… Фатьма Султан пообещала валиде, что спросит совета у Давуда-паши о том, кому меня можно будет продать, чтобы все были довольны.

Осознав теперь, что это действительно не ее выдумки, а самая, что ни на есть, правда, шехзаде Орхан помрачнел и сурово нахмурился. Айнур Султан, сидящая под обнимающей его рукой, почувствовала, как та напряглась и крепче прижала ее к его груди.

– Ты этого хочешь? – как-то слишком серьезно спросил он, словно от ее желания что-то зависело.

Айнур Султан промолчала, с потерянным видом слушая, как бьется его сердце, и понимала, что ее нежелание вряд ли кого станет волновать. Ее наполнила до краев столь сильная безнадежность, что султанша даже не чувствовала в себе сил противиться подобному решению династии. Она станет очередной жертвой политики, и ее попросту некому защитить, уберечь от этой участи.

Отец не станет возражать. Он никогда не питал к ней особенной любви, в отличие от ее старшей сестры, обожаемой им, и наверняка сочтет, что ей и вправду пора замуж. Чтобы больше не мозолила ему глаза, вызывая, очевидно, болезненные воспоминания о своей матери, которую он с трудом смог забыть, но которую так и не простил за предательства.

Матушка? Она сама желает поскорее выдать ее замуж, чтобы оградить от Орхана и «устроить» ее жизнь. Ей невдомек, что женщина, вопреки ее мировоззрению, может попросту не хотеть выйти замуж и рожать детей. Фатьма Султан и все остальные родственницы, вероятно, поддержат ее. Вряд ли они позволят, чтобы хотя бы кто-то из султанш династии был счастлив в то время, как они настрадались от своих собственных браков, навязанных им династией.

Больше ей не у кого было просить помощи. Никто ее не услышит. Кричи – не кричи. Хоть умоляй. Они сделают так, как считают правильным, пусть это правильно лишь с их точки зрения.

За своими безрадостными размышлениями Айнур Султан забылась и, вдруг очнувшись, поняла, что брат тоже молчит и молчит слишком долго. Она насторожилась, хорошо зная его нрав, и, отстранившись, испуганно заглянула в его лицо.

– Орхан, даже не думай! – напряженно воскликнула она, увидев, что в его серых глазах сверкает ледяная решимость, а губы упрямо сжаты. И султанша знала, что это означает. – Ты не можешь в это вмешиваться. Отец и так вечно недоволен твоим безрассудством и дерзостью. Это плохо кончится, ты слышишь?

Шехзаде Орхан не ответил. Посмотрев на нее, он приподнял уголки губ с нежным снисхождением во взгляде и погладил ее ладонью по плечу, снова пытаясь тем самым успокоить.