Потом в миг – картофель из Голландии, Израиля, куры из Америки, помидоры из Турции, яблоки из Италии. Ближний свет. Но дельцам – навар! С копеечного товара какая моржа-то! Селян на рынок не «пущают», три-четыре перекупщика. А наверху не видят и не слышат. Трещит по швам село. Ушли все, дороги, поля заросли, дома рассыпались. Нашёл я в округе мужика – настоящего хваткого, смелого. Да вот, не может пробить брешь в местной бюрократии Проехал с ним и с уполномоченным УКГБ области по бюрократам, вежливо попросил оказывать содействие. Говорю, он ваш кормилец, прокормит весь район, вас прославит. Не знаю, поверили или струхнули перед генералом и полковником, которые говорят без улыбки, тихо и возражений не принимают, но мужик пошёл в гору. Жители обратились к нему с просьбой восстановить храм, стены толстые, могучие, а купола нет. Купол восстановили, а окна – витражи и шпиль с крестом я предложил перенести с этого храма, с епархией договорился. Вы может не заметили – церковь стоит на бугре, шпиль необыкновенный, высоченный и золоченный и виден на десятки километров. Говорят, какие-то ханыги лет десять назад хотели этот шпиль сдернуть вертолётом, не получилось. Если со стороны посмотреть, то заметно как шпиль наклонился.

– Спасибо вам большое, теперь вы к нам приходите в гости, будем очень рады. До встречи, всего доброго, – Павел Павлович крепко пожал руку Емельяну Захаровичу, и поклонился Прасковьи Тихоновне.

– Не лёгкая доля ждёт этих ребятишкам, но будущее после чёрной полосы у них будет очень красивое, – глядя вслед удаляющимся беззаботным детям тихонько проговорила Прасковья Тихоновна, но Емельян Захарович услышал.

Дорога домой показалась очень короткой. Ребята спрашивали про Прасковью, правду ли она говорила про НЛО. И дед им рассказал историю Прасковьи Тихоновны.

– Дедушка, а кто эти люди – Захарыч, Прасковья, что они здесь делают, – спросил Вася.

Дед рассказал, что знал. Домысливать не стал. И не знал, что все эти ребята будут не раз благодарны и Емельяну Захаровичу, и Прасковье Тихоновне. Их будущее будет неразрывно связано с ними.

Отец Гриши, Руслан Иванович Горчаков, боевой офицер спецназа, несколько лет назад ушел в отставку по болезни. Ещё до развала Советского Союза при Горбачёвской перестройке с армией стали поступать, мягко говоря, нечестно. Началось с того, что США предложило в двухстороннем порядке уничтожить баллистические ракеты. У нас их взрывали, а в Америке их аккуратно разбирали и складировали. Потом стали щипать космические и стратегические войска. После распада нашей огромной страны американские ЦэРэУчшники под видом советников заполонили министерства и департаменты России – с корнем вырвали всю советскую систему образования, а она в СССР была одной из лучших в мире – таким образом лишили нас кадров. Убирали научно-исследовательские институты. «Оборонка» стала делать кастрюли, крысоловки, строительные материалы, и другую чухню, лишь бы как-то пережить черные времена правления президента – дирижёра немецких музыкантов и его многочисленной семьи, с их американскими консультантами и советниками. Правда, какие-то кадры в России сохранились.

Не удел оказался герой России Горчаков Руслан Иванович. Ему предлагали всякие хозяйственные должности, но он чувствовал, что его затянет в рутину беспредел, который начинался и в армии – дачи, виллы, списание оружия и продажа его бандитам и экстремистам. За пять лет боевых действий в Афганистане, дома был не более трёх месяцев и то, как он говорил, «благодаря душманам», которые его иногда подстреливали. Сын рос без отца и мать боялась за него. Григорий пошел в отца, был рослым крепким, и даже немного агрессивным парнем. Школа подверглась немыслимым переустройствам, в результате которых всплывали стайки неуправляемых, жестоких подростков. Мама Григория, Анастасия Викторовна, всеми силами, на которые способна женщина, удерживала сына от улицы. Но уроды появились и в их классе. Некоторые ребята, да и девочки, попробовали уже легкие наркотики, сплотились в стаю и стали опасны для окружающих детей.

Был последний день учебного года, и дед Василия боялся, что может сорваться их отъезд в деревню, очень тревожно было на душе предчувствие его никогда не подводило поэтому на своем стареньком «мерсе» подъехал к школе встретить внука: «Как летит время, Васёк уже семиклассник, и первый юношеский разряд по плаванию, жаль, что в деревне поплавать негде. На Волгу ездить далековато, на озеро только пешком, и одного его не отпустишь, поговорю с Гришиным отцом, с родителями Вадима, может они отпустят ребят на лето в деревню и в этот раз».

Отец Григория после госпиталя, прихрамывая, тоже пришёл к школе за своим сыном и встретился с дедом Василия.

К школе подъехал милицейский «уазик», из которого вышли офицер и два сержанта, быстрым шагом вошли в школу. Минут через десять милиционеры вышли вместе с Гришей и повели его к машине. Руслан Иванович был крайне удивлен и бросился следом, но раненная нога не позволяла бежать. Милицейский уазик рванул с места и Руслан Иванович не успел его остановить. Через некоторое время выбежал Вася, увидел деда и бросился к нему. Он очень сбивчиво говорил, но дед ничего не понял, потащил внука к машине, быстро завёл её и догнал сильно хромавшего Руслана Ивановича. Он остановил машину, открыл пассажирскую дверь и позвал Руслана Ивановича в машину. Тот с трудом забрался в «мерс», и Павел Павлович на огромной скорости погнал за уазиком. Они подъехали к отделению милиции в тот момент, когда милиционеры выдергивали мальчика из машины. Он упирался, хватался за всё, что могло его удержать, но здоровый сержант всё же пересилил мальчика, вытащил из машины и наотмашь ударил Гришу. Мальчик упал, и сержант ногой ударил Григория в лицо. Дед Васи подскочил к сержанту и коротким ударом в пах уложил громилу на асфальт. Он схватил в охапку Гришу и потащил в машину. Руслан Иванович пытался выбраться из машины, но нога не слушалась – сухожилия, сшитые месяц назад в госпитале, разошлись. Он не мог сделать ни одного шага. Дед ему закричал, чтобы он скорее захлопнул дверь машины, сам запрыгнул и рванул так, что из-под колес дым пошёл. Вдогонку за ними помчался уазик. Руслан Иванович быстро оценил создавшуюся обстановку сказал чтобы дед гнал в военкомат там его друг военком. Они подъехали к воротам, часовой спросил к кому едут, Руслан Иванович показал удостоверение и назвал фамилию военкома, часовой поднял шлагбаум и пропустил машину. Руслан Иванович подозвал к себе часового и сказал, если подъедет милиция, то пусть не говорит, что они в военкомате. Павел Павлович поставил машину так, чтобы с улицы её не было видно. Выйти из машины Руслан Иванович сам уже не мог. Павел Павлович немного знал военкома, его жена, когда-то работала у него в КБ, и на праздничных вечерах они иногда встречались. Полковник узнал Павла Павловича, встал навстречу, долго жал руку, с хитринкой смотрел на абсолютно белоголового старика, – Никак пришел отсрочку внуку просить, да вроде рано?

– Да не за внука, а за его лучшего друга, за Гришу Горчакова.

– Не понял. Ему тоже раненько.

– Правильно ты говоришь, мальчик еще, а вот наша доблестная милиция так не считает. По их разумению мальчишку можно наотмашь кулачищем и ногами бить в лицо. Вот так, Петр Семенович. Там у меня в машине он с отцом от милиции прячется. Пойдем, посмотришь.

В машине, закрыв лицо руками, сидел Гриша, рядом в обнимку с дневниками и книгами, своими и Гришиными, сидел Вася. Спустив одну ногу на дорогу, боком, на переднем сидении полулёжа корчился Руслан Иванович. Петр Семенович подошел к машине, открыл дверь, протянул было руку к окровавленным платкам, которые Гриша прижимал к лицу, потом отдернул руку, и, не здороваясь, спросил у Руслана Ивановича: «Что с ним?»

– Ну, здорово, что ли, командир, чай года два не виделись? Мы там за вас кровь проливаем, а здесь бандиты в погонах проливают нашу. Богатеем, жиреем, хамеем.

– Так, рассказывай толком, раскудахтался, вояка.