– Слушай, Саша, а до озера далеко отсюда? – спросила мама.

– Сейчас посмотрим по навигатору.

Папа долго возился с навигатором, что-то загружал, что-то нажимал, ждал, а я подсел к Берте, стал её гладить, потом стал трепать уши. Она начала злиться, огрызаться, потом вскочила, отпрыгнула в сторону, припала к земле, и бросилась на меня. Я не устоял на ногах и упал. Берта встала надо мной и стала меня кусать. Конечно, не по-настоящему и рычала совсем не злобно, хотя показывала зубы, но в ход их не пускала. Мама сначала даже испугалась, и бросилась ко мне, но папа её удержал и теперь они вместе смеялись. Я никак не мог освободиться от Берты, крутился как волчок, отпихивал её руками и ногами, а она тыкала головой мне в живот, в грудь, лапами наступала мне на руки и ноги. И тогда у меня вырвалось: «Фу, Берта, фу!», и попал в точку – Берта подпрыгнула, села, вытянула морду. Мама захлопала в ладоши: – «Ну, точно, как и ты в три года – начнёшь тебе что-нибудь объяснять, ты резко поднимал ручку и говорил – всё, понял. Вот это выправка, как у военных! Молодец, Васёк, твоя муштра не прошла даром. И Берта молодец, обоим по пять балов».

– Вася, дай ей кусочек сахарку. Ты всегда поощряй её вкусненьким, и лаской – погладь, пожми лапу, и обязательно – добрые, хорошие слова. Теперь по поводу озера – до него два с половиной километра. Дойдём? Не устали?

– Пап, ты забыл, как мы с тобой по десять километров ходили по Лосиному острову? Разве сравнить эту красоту с тем лесом со сплошными помойками.

– Ну всё, идём. Через двести метров мы оставим корзинки и пойдём налегке. На обратном пути нам бы только их найти.

Мама свою корзинку не оставила, взяла с собой, как будто знала, что она нам пригодится.

– Вот на этом кустике ленточку привяжем, – мама вытащила из кармана красивую розовую ленточку. – Помните, как в горах у водопада – все деревья и кусты в ленточках были. Существует поверье – чтобы ещё раз вернуться на это место – нужно привязать ленточку, либо в воду бросить монетку.

– Что только не придумает народ, сейчас новое суеверие у молодоженов – замки вешают на мостах, а ключи от них в воду бросают, якобы теперь союз у пары будет навеки. Но разводов не уменьшилось, – махнул папа рукой.

Берта после борьбы со мной ожила, стала подальше от нас убегать в лес, а потом возвращаться, и, убедившись, что мы не пропали, опять исчезала на несколько минут. Вскоре лес стал светлеть и в просветах между деревьями показался луг. Травка еще только появилась, была зелёная-зеленая. Берта с радостным повизгиванием вырвалась на простор и сразу подняла парочку небольших птичек, папа сказал, что это, наверное, жаворонки, и Берта помчалась за ними, но они стали подниматься всё выше и выше, и скоро их совсем не стало видно. Подошли к пруду, берега заросли камышом, и к воде подобраться не было никакой возможности.

– Как меняется природа, в последний раз я был здесь с твоим дедом лет пять назад, – оживился папа. – Мы пошли на озеро, половить рыбку, набрали ягод, как раз поспела черника. Возле озера её было «море». Начали с рыбалки – закинули донки и пошли собирать чернику. Впервые в жизни я встретил морошку, какая чудесная ягода! Набрал полный целлофановый пакет. Вернулись к озеру, вытащили донки, пустые. Позже мы узнали, что на донные удочки здесь не ловят – здесь илистое дно и грузила глубоко уходят в эту сапропель и за собой в ил затаскивают крючки. И вот когда мы возвращались с тяжелыми корзинами ягод, решили отдохнуть у этого пруда. Присели на берегу, вдруг что-то в воде плескануло Я подумал лягушка но твой дед тихонько поднялся, собрал четырехметровую удочку и забросил, насколько смог, в пруд. Тогда здесь не было камышей. Через секунду поплавок лениво поплыл к середине пруда, и там он спокойно ушел под воду. Твой дедушка был опытный рыбак, да и твоя мама в два года на Волге уже рыбачила. Удилище изогнулось дугой. Павел Павлович стал катушкой выбирать леску. Удочка потихонечку стала распрямляться. После долгих усилий твой дед вытащил большого карася. Мы и удивились, и обрадовались. Рыбину посадили в садок, опустили в водичку, и взялись за удочки вдвоём. Поймали ещё двух таких же больших карасей, и решили на этом закончить.

Нам больше не пришлось сюда сходить, не было ни минуты свободного времени – хотелось побыстрей достроить дом.

Пока папа так красочно рассказывал, в камыши забралась Берта, и… тишина. Я даже испугался, никаких звуков. Мама тоже переглянулась со мной, а папа стал снимать ботинки, собрался лезть в пруд выручать псину. Вдруг услышали громкий всплеск, затем зашуршали камыши – к нам вылезла Берта, в зубах держала…большую рыбину?!

– Ни-че-го себе, – взмахнула мама руками, – вот это рыбачёк! Берта, молодчина, ух, какая рыбина! Саша, это карп или карась?

– Это карась, но таких здоровых, я не встречал. Берта ныряла и выбирала рыбку побольше, чтобы нас удивить. Васёк, обязательно сюда сходим ещё разок, только без Берты, она нам не даст вытащить не одной рыбки.

А Берта осторожно положил на траву свою добычу, отошла подальше от нас, отряхнулась, потом вернулась к трепещущей рыбе и прижала её лапой.

– Ну, какие предложения, «господа присяжные и заседатели», как сказал бы Остап Бендер, такая рыбка просится на сковородку. Может, на сегодня, поход в страну приключений завершим? Такую рыбу долго держать на жаре нельзя, – папа сел на траву и одел ботинки.

Домой шли спортивным шагом. В лесу нарвали молоденькой крапивы, положили в корзину с карасём, который изредка помахивал хвостом.

Пока бабушка жарила карася, я рассказывал о наших похождениях, но всё сводилось к восхвалению качеств и заслуг Берты. После моего сбивчивого рассказа, дедушка сказал: «Ты должен понять, что в твоей жизни появилось живое существо, умное, преданное, требующее от тебя много внимания, заботы, а на это, дорогой мой внук, будешь тратить много времени. Экзюпери сказал: «Мы в ответе за тех, кого приручили». У меня был Амур, доберман пинчер, о нём можно написать целый роман. Я работал на заводе и учился в институте на вечернем отделении. Домой приезжал поздно, а нужно было ещё подготовиться к занятиям, зачетам. На работе удавалось только немножко почертить. Сижу ночью над конспектами, а он рядом – положит морду на стол и глядит на меня часами. Потом вздохнёт и отойдёт. Гляжу, а он несёт в зубах мне шапку, кладет на стол и уходит, тащит один ботинок, потом другой. Час ночи, а утром, в семь вставать и бежать на электричку. Но Амур с такой надеждой смотрел на меня своими умными карими глазами, что отказать ему было невозможно. Приходилось идти с ним гулять по ночному посёлку. Он убегает, и я его не вижу пять, десять минут. Потом возвращается, прыгает выше моей головы. И так час-полтора. Прихожу домой, и быстро в постель. И так почти каждый день. Ему очень хотелось общаться со мной – мы были с ним большими друзьями. Однажды я уехал в стройотряд. На мотоцикл деньги решил заработать. Уехал потихоньку, не попрощавшись с Амуром. Он лёг у калитки и ждал меня день, два, три. Ничего не ел. Так у калитки и умер. От тоски».

У деда дрогнул голос, он поднялся и пошёл в сарай, что-то пилил, строгал, и стучал молотком. Вышел со скворечником в руках: «Мужички, давайте повесим скворечник вон на ту сосну, только повыше». Папа подставил лестницу к стволу и, добравшись до первых толстых сучков, полез по ним высоко, под самую верхушку.

– Ну, всё, спускай кончик верёвки, я привяжу птичью дачку, ты поднимай осторожно, не сломай крылечко. Прибей входом на восток. Завтра утром скворцы нас песней разбудят.

Лето пролетело быстро. Здесь, в деревне, у меня были приятели моего возраста, и мы вместе с Бертой излазили всю округу, нашли болото, куда нам категорически запретили ходить, сами наши дорогу к озеру. Куда бы только мы не ходили – к дому она выводила нас самой короткой дорогой. Охотница была классная: поднимала в кустах уток, в поле куропаток, в лесу находила на деревьях тетеревов, белочек. Подходила к дереву и застывала, подняв одну лапу, так она могла стоять, наверно, вечно. А как она гоняла зайцев!