Григорий не решил для себя кем быть: отца любил, уважал, гордился, но военная карьера отца его не прельщала, ему было очень жаль свою мать, которая, всю свою сознательную жизнь ждала с горячих точек отца, переживала, плакала, не находила себе места, когда подолгу от него не было вестей.

В спорте Гриша преуспевал, но после окончания школы спортивная карьера его не прельщала – пропадать целыми днями и ночами в душных спортзалах, в поездах, гостиницах – это было не для него. В душе он был романтик, часами мог смотреть на звёзды: «Где то там в этом бездонном мире галактик звёзд планет, есть жизнь, живые существа, возможно разумные, возможно умнее нас, но ведь Господь един, почему же не даёт нам знания о других мирах, может тогда у нас было бы всё по-другому, без войн, жестокости, ненависти… Как же всё-таки родилась вселенная и из чего?..»

Подошёл дед, решил узнать, о чём молодая поросль мечтает, думу думает, но ребята дружно стали просить побыть с нами, рассказать, что-нибудь, он много знал, раньше у него была интересная работа, а ещё – он много читал.

– Нет, ребята, уже поздно и вам на сегодня достаточно, пора спать.

– Дедушка, какой хороший вечер, какие звезды, да мы и не уснём, – Вася подошёл к деду обнял его, потом поднял голову и указал вверх, в небо, – никаких мыслей не появилось?

– Нет, молчит Вселенная. Ну ладно, посидите пол часика и на покой. А я, пожалуй, пойду к бабушке Оле, а то она, наверное, одна заскучала, – махнул нам рукой и пошёл к дому.

Когда дед отошел, Вадим шёпотом спросил: «Вась, о чём это вы, с дедом заговорчески намекали на Вселенную?»

И Вася решился рассказать ребятам об одном явлении, над которым часто задумывался.

– За год до моего рождения, в конце августа, мои предки заливали фундамент под новый дом. Хотя дед с отцом и механизировали бетонные работы, всё равно за день так выкладывались, что посидеть вечерком, подышать свежим воздухом без комаров и мошек, не было сил. Однажды все легли спать и как всегда – провалились. Около двенадцати часов ночи дед с бабушкой и мои родители, вышли на улицу, и стали смотреть на созвездие Кассиопея, вон оно, – и показал ребятам на пятизвёздочную букву «W» почти над самой головой, чуть-чуть на северо-восток. – И вдруг сильная вспышка, да такая, что все на какое-то время просто ослепли. Папа сказал, что это метеорит, или болид, в августе начинается звездопад. Но у деда еще несколько минут перед глазами было белое пятно и пять черных точек – созвездие Кассиопея! Вспышка была за созвездием! А через несколько дней по радио сообщили что в соседей галактике родилась новая звезда, там, за созвездием Кассиопея. Что могло поднять моих предков? Что за судьбу нам уготовил Всевышний, о чем известили звёзды???

Август подходил к концу. Рано утром, когда только зарозовело на востоке небо, Павел Павлович был уже на ногах – он хотел сделать несколько фотоснимков восхода солнца новой камерой, которую ему подарили в день рождения. Камера было одна из самых навороченных с хорошим разрешением, и главное имела опции электронного увеличения в восемьсот раз. Он неплохо разбирался в фото и киноаппаратуре. В своё время в связи с производственной необходимостью он создал на предприятии хорошую фотолабораторию. Оборонное предприятие, где он отработал 45 лет от слесаря до заместителя главного конструктора, выпускало кроме продукции оборонного назначения товары народного потребления. Рекламы никакой не было, всё, что производилось на предприятии уходило, как говорится, «с молотка». Даже работники предприятия, производившие эту продукцию, стояли в очереди за этим товаром – было время страшного дефицита. Но Павел Павлович нутром чувствовал, что реклама нужна – предприятие стало участвовать в выставках, вначале отраслевых, затем под «крышей» министерства в союзных выставках, а затем и международных. Он отыскал фотографа – художника с мировым именем, который поднял рекламу на должный уровень, а заодно и пополнил знания Павла Павловича в фотографии.

Картины восхода, заката, и радуги, которые в здешних местах, на просторе поражали воображения – только здесь можно было наблюдать «трёхэтажную» радугу заполнили все альбомы и стены всех комнат и на даче, и в городской квартире, но остановиться он не мог, и ловил моменты, чтобы ещё «пощёлкать» эти красоты.

Дед взял камеру со штативом и быстрым шагом пошел к соседскому пруду. Там можно было сделать снимок восхода, отраженного в зеркале пруда.

Картины восхода менялись как в калейдоскопе; красота, такая, что простыми словами было трудно передать. И чтобы ничего не пропустить Павел Павлович решил запечатлеть всё в режиме «кинокамера» – потом раскодировать, чтобы и выбрать новый шедевр.

В какой-то момент легкие облака у самого горизонта веером разбежались по воде и, вспыхнув, исчезли.

Однажды осенью, он наблюдал ночью такое же явление над лесом на севере. Тогда увиденное объяснить себе он мог только рефракцией лучей, но в том направлении километров на сорок кроме леса и болот ничего не было, к тому же была сплошная облачность. Правда, в заметках уфологов он встречал описание аномальных явлений именно в этих местах.

Через четверть часа солнышко поднялось над лесом, дед радостный и довольный вернулся домой.

В доме уже зашевелились.

«Разве это несчастье дожить да такого времени, что можно наслаждаться восходом солнца, грибочками со своего участка, счастливыми детишками, так непосредственно и натурально вписавшихся в первозданную природу?» – у Павла Павловича от нахлынувших эмоций запершило в горле.

После завтрака дед предложил сходить к Захарычу.

Дорога во владения Захарыча через лес была не больше двух километров, а в объезд по Угличскому шоссе было километров сорок. Минут через сорок подошли к церкви. Большая, старая, с обшарпанными стенами она вызывала какой-то внутренний трепет и даже страх. Огромные двери, окованные железом, и не ремонтированные, видимо, еще со дня освящения храма, с трудом и противным скрипом открылись. Изнутри дохнуло холодом и сыростью.

Кое-где на стенах угадывались лики святых. На душе у ребят было тяжеловато. Трудно было поверить, что когда-то в этом храме было много народа, звучали проповеди священников, пелись псалмы, проводились литургии. Всё в прошлом, заросли дорожки-тропинки, постепенно стали разваливаться стены – перевернётся ещё одна страница истории…

– Ребята, видите, как аккуратно вырезаны окна, даже не газовой резкой, а «болгаркой», – указал дедушка на проёмы высоко над каменным полом.

– Дедушка, а почему ты говоришь «даже болгаркой»? – спросил Вася.

– Сюда дорог нет, и доставить сюда оборудование для резки газом намного легче, чем для «болгарки», маленький баллон с пропаном весит не более пятнадцати килограмм вместе со шлангами, а для работы с электроотрезным инструментом понадобиться доставка генератора переменного тока, мощностью не менее трёх киловатт, а это килограмм пятьдесят перенести руками, даже тележка сюда не проедет.

– А может их срезали в то время, когда ещё была дорога?

– наседал на деда внук.

– Посмотрите вон на те светленькие кружочки на оконных проёмах, это остатки штырей, которыми крепились оконные решётки. Они ещё не заржавели при такой влажности как здесь. Думаю, что срезали их с месяц назад.

Походили здесь еще немного и тронулись на бывшую ферму, к дому Захарыча.

– Ну, пора и позвонить, сообщить о прибытии миссии мира и дружбы, – с улыбкой произнёс Павел Павлович.

После звонка Захарычу, дед немного расстроился и присел на сломанное дерево.

– Что-то не так, Павел Павлович, – спросил Вадим, – не предупредили его заранее, и он ушел в другое измерение?

– Не смешно, – среагировал на юмор друга Гриша, – жаль не взяли корзинки, а то поискали бы грибы – лес здесь хороший.

– Ладно, пойдемте на ферму, там его подождём.

– Дедушка, а как же собаки? Хотя бы Амура взяли, он нас смог бы защитить, – занервничал Вася.