– Считаю за честь, Павел Павлович. «Хорошие у вас грибы, со святого родничка, наверное,», – спросил Захарыч, подходя к корзинам. – До папоротника доходили?

– Да. И вправо, до прозрачного леса. Это мы так его с зятем назвали.

– Это бывшая барская усадьба, – сказал Захарыч.

– Вот в чем дело, а я никак не мог себе ответить на вопрос, что это за лес такой? Кругом бор непролазный, и вдруг какой-то оазис. Второй раз в жизни я встречаюсь с такими чудесами. Лет двадцать назад был в Казахстане, в местечке Урда. По работе. Едем по степи, степь да степь кругом, и вдруг обрыв и бескрайняя долина. Сосны, березы, ели. Местный директор школы, грек, он же директор краеведческого музея абориген (его предки в трех поколениях там жили). рассказал, что его родители застали оливковые рощи и фруктовые сады. По его словам, здесь было огромное подземное пресное озеро. Но потихоньку песок заполняет эту чашу, и уже нет оливковых деревьев, нет садов, хотя остались ещё сосны и березки. Видимо, что-то случилось с подземным озером. Кому это сейчас интересно? Странно, но в этом месте ничего не говорит о том, что раньше была здесь жизнь, цивилизация.

– Ну, а эти грибочки, как на подбор, которые ребятишки-умнички выложили на травку и отделяют шляпки от ножек, разве не у святого источника, а вы нарезали?

– У какого родничка? Не видели и не слышали.

– А шатёр из елочек, видели?

– Да, ёлочки видели, действительно там ребятки и нашли этих красавчиков, но родничка там не было.

– Если б у вас была лопатка, копнули в два штыка, и увидели чистейшую водичку. Она сверху прикрыта корочкой из веточек, листиков и мха. Ещё лет двадцать назад на этот источник ходили из пяти-шести деревень. Говорили, что вода здесь целебная, святая. А сейчас уже и деревень этих нет. Ушел народ, дома либо разобрали, либо, кто похитрей, сожгли, и получили страховки. Как говорится, с овцы хоть шерсти клок. Когда вы говорили про Казахстан, про Урду, я догадался, что вы там делали.

Я тоже в прошлом работал при оборонном предприятии, двадцать лет – на «царевой» службе. Лет сорок тому назад наше предприятие создало в этих местах подсобное хозяйство, заодно направляли сюда на «излечение» алкоголиков. Были коровы, свиньи, козы. Целый табун лошадей. На все лето приезжали овощеводы. Здесь жили, работали и отдыхали, заготавливали грибы, ягоды. Круглый год в заводской столовой бесплатно на столах стояли овощи, компоты, муссы, кисели. От местных животноводов отбоя не было. Деревень вокруг было много, совхозы и колхозы приказали долго жить, люди остались без работы. Некоторых специалистов мы принимали и оформляли рабочими завода Оклады по сравнению с зарплатой в совхозах были в несколько раз больше, еще и премии, плюс тринадцатая зарплата. А тем, кто с завода приезжал сюда на лето, шли еще и командировочные. За какой-то десяток лет три деревни исчезли, а поля заросли. Эта ваша деревня живая, но и там один, два круглогодичных жителя, остальные дачники. В основном, все дачники из оборонки.

В наших лесах зверя много – есть и кабаны, и лоси. Встречал и медведей. Волков, лис, зайцев, енотов полно, в обводных каналах много бобров. Да и чудес всяких хватает. Из вашей деревни знаком со многими. С вами хотелось познакомиться с тех времён, когда у вас появился дратхаар, мечта моей жизни, я так хотел такую собаку!

– Да что вы говорите! А я столько сил потратил, чтобы её пристроить. А если не секрет, откуда такая тяга к этой породе?

– Секрета нет, самое главное достоинство дратхааров – они врождённые пастухи. Умные, заботливые, смышленые. Поведёт скотину утром в определённое время и в нужное место, днём – на дойку отведёт, и дальше всё как по расписанию. Дрессировке поддается быстро, и главное не подпустит никого к скотине – ни зверя, ни чужого человека. Вот что интересно: скотина этим собакам доверяет и подчиняется. Удивительная порода. Когда я вашу собаку в лесу встречал, завидовал чёрной завистью, такую ценность и так бездарно использовать! А уж когда узнал, что вы от неё избавились, жутко расстроился.

– А сейчас у вас не пропал интерес к собакам?

– Нет, к дратхаарам нет, правда и хозяйства здесь уже нет. Столичное предприятие еле-еле держится на плаву, и ему не до подсобного хозяйства. Я в какой-то степени ответственен за моральную и материальную составляющую этого участка. Жалко отдавать эти угодья, предприятие их взяло в аренду на пятьдесят лет. Места здесь чудесные, и если бы я был вольной птицей, то поселился бы здесь навсегда. Ну, об этом можно говорить много, долго и бесполезно. Дратхаара я с удовольствием бы заимел, и опять же, как и вы, не по прямому назначению, не пастухом. Но через некоторое время кое-что может измениться, и собака может служить хорошим людям по своей программе.

– В таком случае с уверенностью говорю, в самое ближайшее время могу вас осчастливить. Наша Берта дала потомство, и не далее, как с неделю тому назад заводчица позвонила мне и поздравила с прибавлением. Я ведь не продавал Берту – отдал профессионалам-заводчикам, они находят ей партнёров и мне принадлежит половина щенков. Я, не зная, что с ними делать, поручил хозяйке правильно распоряжаться потомством. Ещё месяц щенки побудут со своей матерью, дальше пойдут на аукцион. Вам нужно самому подъехать и выбрать себе из пятерых щенков любого, это будет наш подарок хорошему человеку, правда Васёк?

– Я буду вам обязан до конца своих дней, – Захарыч обрадовался, как ребёнок.

– А про чудеса расскажите, что-нибудь, – спросил Гриша.

– Ну, это не сегодня. Приходите в гости, расскажу, что сам видел, что слышал от здешних сторожил. Запишите номер моего сотового телефона; как надумаете ко мне в гости – звоните, встречу, а то у меня там много собак – покусать не покусают, а напугать могут, – Захарыч накинул на плечи свой плащ и скрылся за высокими соснами.

Ребята перебрали свои корзинки, пересыпали белые грибы желтыми лисичками, получилось чуть больше, чем по половине корзинки. По дороге добрали беленьких в ельничке и с полными корзинами усталые и счастливые вернулись домой.

– Все разговоры на «пот», а сейчас мыться, заправляться на кухне и – тихий час. Вечером расскажем о нашем путешествии бабуле, – командирским голосом отчеканил дед.

Никто не возражал.

Вечером мы сами развели костёр и долго сидели под звёздным небом, говорили обо всём, о своём сокровенном, о будущем.

– Вась, ты не передумал заниматься палеонтологией, – подбрасывая дровишки в костёр спросил Вадим.

– Я хотел связать свою судьбу с палеонтологией, о динозаврах я знал всё и даже больше Изучая динозавров хотел выяснить время их гибели и причину, систематизировать работы известных палеонтологов, самому покопаться в земле, овладеть генетикой, ДНК. А сейчас понемногу я теряю к этому интерес. Столько в жизни не решенных проблем, и на их фоне темой динозавров мне иногда кажется стыдно заниматься. Так что ещё не решил, чем займусь. Ещё есть время. А ты, Вадим, окончательно определился?

Вадим всерьёз хотел заняться электроникой, робототехникой, навыки перенял у отца, он был главным инженером на московском заводе «Учприбор», на котором делали приборы для комплектования школьных лабораторий физики, химии, электротехники. Но после распада Советского Союза и реформ в России Минобрнаука решила, что это в современной школе совсем не нужно, всё можно перевести в компьютерный, виртуальный, формат. Завод стал делать оборудование для производителей пива. И у отца Вадима, пропало желание этим заниматься, и он подыскивал себе другую работу. У Вадима прекратился доступ к комплектующим элементам: блокам, микросхемам, приводам, которые отец покупал ему непосредственно от изготовителей – без двух-трёхступенчатой системы перекупщиков. Теперь многие идеи не могли быть воплощёнными, включая и робот-«огородник» для меня. В свободное от учебы и спорта время он сидел за компьютером и с грустью понимал, что робототехника развивается с космической скоростью, и ему за ней в одиночку не угнаться.