Ничто не может утолить любовную тоску Галла, который уподобляется здесь пастуху Дафнису, погибшему от любви.
Десятая эклога названа Вергилием «последней моей работой»[364] в буколическом жанре. Поэт отвергает мир Аркадии и одновременно с грустью прощается с ним, поскольку этот сказочный мир больше не приносит ему радости и успокоения:
О Пиериды, пропел ваш поэт достаточно песен,
Сидя в тени и плетя из проскурников гибких кошёлку…
…
Встанем: для тех, кто поёт, неполезен сумрак вечерний,
Где можжевельник — вдвойне; плодам он не менее вреден.
Козоньки, к дому теперь, встал Геспер, — козоньки, к дому!
[365] «Буколики» имели огромный успех в широких слоях римского общества. Получили они признание и у прославленных литераторов[366], что выдвинуло Вергилия в первые ряды известных римских поэтов. Отдельные эклоги «Буколик» почти сразу же вошли в репертуар многих певцов и актёров, стали исполняться на сценических подмостках многих италийских городов[367]. Более того, у историка Тацита сохранилось следующее свидетельство: «…римский народ, …прослушав в театре стихи Вергилия, поднялся как один и воздал случайно присутствовавшему между зрителями Вергилию такие почести, как если б то был сам Август»[368]. Восхищенный «Буколиками» молодой поэт Проперций написал, обращаясь к Вергилию:
Любо тебе на стволах свирели своей у Галеза,
В гуще сосновых лесов Тирсиса с Дафнисом петь.
Учишь, как дев соблазнять десятком каким-нибудь яблок
Или козлёнком, что взят от материнских сосцов.
Счастлив, кто за любовь дешёвыми платит плодами!
Ну, а бесчувственной пусть Титир сам песни поёт
[369].
Считается, что в «Буколиках» Вергилий отразил настроения мелких свободных крестьян-землевладельцев, к котором относился и он сам, пострадавших от невзгод гражданской войны, в особенности от земельных конфискаций, и мечтавших о мирной, тихой и самодостаточной сельской жизни. Вергилий также сформировал в эклогах образ идеального свободного крестьянина, который владеет небольшим куском земли, имеет скот и продаёт продукты своего труда в ближайшем городке. Однако уже в то время этот образ являлся наследием прошлого и рассматривался как сказочная утопия, имеющая мало общего с реальностью.
Несмотря на то что «Буколики» Вергилия наполнены многочисленными идиллическими описаниями весёлой и беззаботной жизни пастухов на лоне природы, они одновременно пронизаны грустью, печалью и меланхолией, что свидетельствует о душевной ранимости и крайней чувствительности поэта. В эклогах Вергилий, бесспорно, показал себя настоящим мастером слова, благодаря чему «Буколики» отличаются изяществом языка, мягкостью и задушевностью. Ближайшими последователями Вергилия в области буколического жанра стали римские поэты Кальпурний (I век н. э.) и Немезиан (III век н. э.).
Тем не менее у Вергилия появились не только поклонники и подражатели, но и завистники и недоброжелатели. В конце третьей эклоги Вергилий вкладывает в уста пастуха Меналка единственный во всём своём творчестве выпад против Бавия и Мевия — поэтов, которым не давал покоя его талант:
Бавия кто не отверг, пусть любит и Мевия песни, —
Пусть козлов он доит и в плуг лисиц запрягает
[370].
Что же известно об этих противниках Вергилия? Сведений сохранилось очень мало. Марк Бавий был прокуратором в Каппадокии, где и умер около 35 года[371], а Квинт Мевий служил под началом Азиния Поллиона и в 34 году был послан на Восток. Эти два ничтожных «поэта» не ограничивались сочинением бездарных стихов. Снедаемые чёрной завистью, они занимались составлением литературных пасквилей, в основном на талантливых поэтов из литературного кружка Мецената. Досталось от них не только безобиднейшему Вергилию, но и его другу Горацию, который до того разозлился на Мевия, что даже специально посвятил ему десятый эпод:
Идёт корабль, с дурным отчалив знаменьем,
Неся вонючку-Мевия.
Так в оба борта бей ему без устали,
О Австр, волнами грозными!
Пусть, море вздыбив, чёрный Эвр проносится,
Дробя все снасти с вёслами,
И Аквилон пусть дует, что нагорные
Крошит дубы дрожащие,
Пускай с заходом Ориона мрачного
Звёзд не сияет благостных.
По столь же бурным пусть волнам он носится,
Как греки-победители,
Когда сгорела Троя и Паллады гнев
На судно пал Аяксово.
О, сколько пота предстоит гребцам твоим,
Тебе же — бледность смертная,
Позорный мужу вопль, мольбы и жалобы
Юпитеру враждебному,
Когда дождливый Нот в заливе Адрия,
Взревевши, разобьёт корму.
Когда ж добычей жирной будешь тешить ты
Гагар на берегу морском,
Тогда козёл блудливый вместе с овцами
Да будет Бурям жертвою!
[372] Это замечательное стихотворение Горация походит скорее на проклятие! Поэт Домиций Марс, состоявший в кружке Мецената, также не остался в долгу и уже против Бавия сочинил следующую эпиграмму:
Бавий с братом родным сообща всем именьем владели,
Так, как бывает всегда в семьях, где братья дружны —
Домом, деньгами, землёй; даже сны у них общие были,
Ты бы сказал, что одна в них обитала душа.
Брат один был женат; но жене одного не хватило —
Хочет обоих в мужья; тут-то и ладу конец,
Ненависть, злоба и гнев сменили минувшую дружбу.
Царство отныне пришлось двум поделить господам
[373].
Впрочем, Вергилию досаждали не только Бавий и Мевий. Историк Светоний сообщает, что «когда появились «Буколики», некий Нумиторий сочинил в ответ «Антибуколики», представлявшие собой безвкуснейшие пародии только на две эклоги: первая из них начиналась:
Титир, ты в тогу одет: зачем же покров тебе бука?
