— Но зачем боги устраивают бедной душе такие испытания? — не выдержав, вопросил наследник. — Она и без того страдает, оставшись одна, без телесной оболочки!
— Тут есть своя причина, — пояснил Шуад. — Хотя ни «Книга мёртвых», ни «Тексты саркофагов», ни «Книга Дуата» и не дают ответов на сей важный вопрос, но я сам разгадал его. Действительно, Ба в столь трудный миг подвергается таким жутким страхам, какие в жизни и придумать невозможно! И я тоже, ваша милость, задался этим вопросом: зачем?! Ведь душа и без того наказана, лишившись своей оболочки! Зачем?! А вот зачем! Ведь она идёт на Суд, где должна искренне, без всякой лжи рассказать обо всех своих винах. На Суде боги предупреждают её, что если она солжёт, то её ждёт страшное наказание. А что есть «страшное наказание»? Оно и являет собой один из тех ужасов, которые душа только что пережила по дороге. Боги, увы, ленивы. Они никогда не проверяют, солгала Ба или нет. В священных Книгах написано, что утаить истину нельзя. Всё так. Но боги плохо знают земную жизнь, ибо редко здесь появляются, предпочитая и самые суровые наказания передоверять царям и властелинам. И уж тем более, они не помчатся после Суда проверять всё сказанное Ба. Страхи же, пережитые ею по пути, действуют безотказно. Одна мысль, что душу будут терзать виденные по пути страшилища, не позволяет ей солгать. Вот и вся разгадка! — жрец торжествующе поднял указательный палец и приложился к кувшину с виноградным соком. Осушив его наполовину, он загадочно улыбнулся. — Возникает закономерный вопрос: неужели до этого никто раньше не додумался?
— Да! — поддержал наставника фараон. — Ведь это так просто!
— Но если б кто-то догадывался, то душа такого умершего не должна была бы так сильно пугаться речных чудищ, понимая, что всё это не всерьёз. Однако происходит всё наоборот! Ба, прибыв на место, долго не может прийти в себя, коченея от страха! И такое происходит со всеми душами без исключения!
— Почему? — удивился юный фараон.
— А как ты сам бы объяснил?
Наследник задумался. Загадка была не такая уж сложная, чтоб спасовать и позволить неповоротливому жрецу торжествовать победу. Почему никто не помнит того, что было при их жизни? Память возвращается потом, но как?
— Может быть, душа на время забывает то, что происходило при жизни?
— Ты близок к разгадке, мой друг! — заулыбавшись, обрадовался Шуад. — Секрет в том, что верно: Ка, наш великий дух, властвующий над нашими мыслями и памятью, отделившись от тела, чуть позже направляется богами к новому существу, какое в этот миг рождается, дабы зажечь в нём искру жизни. Душа же наша слепа, наивна и ни о чём таком не подозревает. Она как глина, из неё можно лепить всё что угодно, а потому мало что помнит.
— Выходит, все Ба одинаковы? — удивился властитель.
— Нет, как не бывает двух одинаковых кошек! — Шуад шумно зевнул, заморгал глазами.
Обычно в это время он отсылал царевича искупаться в бассейне, а сам садился в кресло и засыпал, сладко похрапывая. Наставнику хватало получаса, чтобы взбодриться и продолжить занятия. Но находясь в тронном зале, он не рискнул прерывать беседу. Да и сам наследник так увлёкся, что хотел дослушать всё до конца.
— Наконец Анубис и Ба прибывают в Дуат, где обитают тени умерших, — глотнув холодного сока, продолжил жрец. — Чтобы войти в зал Осириса, где Ба поджидают боги, ей необходимо пройти ещё семь Врат и десять Пилонов, и в каждом её ждёт нелёгкое испытание. Ей нужно знать имена стражей и ответить на их хитроумные вопросы. Если ответ их удовлетворяет, они пропускают Ба, и в каждом Пилоне и за створами Врат её встречает также один из богов, открывая ей своё вечное имя, каковое никто из смертных не знает. Так боги начинают понемногу знакомиться и узнавать Ба. И это очень важный момент вхождения человеческой души на великий Суд...
Шуад на мгновение умолк, дав наследнику возможность осмыслить сказанное и в картинках представить себе весь трудный путь Ба к вечной жизни. Жрец облизнул пересохшие губы, и фараон тотчас кликнул слуг, чтобы те принесли кувшин с холодным виноградным соком, что немедленно было исполнено. Осушив большой стеклянный сосуд, наставник оживился и продолжил свой рассказ.
— И вот Ба, преодолев десять Пилонов и семь Врат, входит в Большой зал Осириса, сидящего в тронном кресле, где её давно поджидают боги, чтобы начать Суд. Здесь все, кого мы знаем: Шу, Тефнут, Геб, Нут, боги главных сфер — воздуха, огня, земли и неба, а также другие божества, которых ты знаешь... — глаза Шуада зажглись, вспыхнули таинственным огнём, словно он сам вместе с Ба вошёл в этот зал. — У ног Осириса гигантские весы...
— Для взвешивания сердца! — подсказал Аменхетеп.
— Правильно. Но сначала Осирис задаёт Ба главный вопрос, на который боги ждут от неё честный и подробный ответ: когда и кому она причинила зло? Если она молчит, Осирис терпеливо спрашивает: не сеяла ли она страха меж людьми, не обижала ли слабых, делилась ли пищей с голодными, давала ли приют страждущим, не покушалась ли на чью-то жизнь. Осирис спрашивает поначалу медленным и уважительным тоном, но если и дальше Ба не хочет рассказывать сама, то вопросы следуют один за другим, голос Осириса становится строгим и резким. Боги рассержены таким неуважением к ним, но слыша искренние ответы, они не впадают в гнев, ибо впереди самое главное, и всё прояснится: лгала душа или говорила правду. Осирис подходит к большим весам, вестник приносит ему сердце умершего. Бог кладёт его на одну чашу весов, а на другую... — жрец умолкает, бросая вопросительный взгляд на царственного отрока.
— На другую Маат, богиня Истины, кладёт своё перо, — без всякого воодушевления подсказал наследник, ибо во всех храмах эту богиню так и представляли скульпторы, и нужно было быть полным глупцом, чтобы этого не знать.
— Правильно! А бог мудрости, счёта и письма Тот, супруг Маат, следит за этим взвешиванием, а с земли жадно наблюдает за этой процедурой чудище Аменуит, соединяя в себе трёх больших кровожадных зверей: крокодила, льва и гиппопотама. Он терпеливо ждёт. Если Ба осудят, то Аменуит утащит её во тьму Сокариса. Это происходит лишь в том случае, если сердце тяжелее пера Маат. Если оно легче этой пушинки, то Ба оправдана!
— И что тогда? — не удержался наследник.
— Тогда дух Ка приобщает Ба к вечной жизни. Сначала её ведут искупаться и смыть земные страхи в знаменитое озеро Лотоса, куда вливаются, сверкая, прозрачные горные ручьи и где цветут нежные лотосы, и оттуда Ба выходит снова чистой, юной и прекрасной, словно только что вышла из лона богини-матери Нут...
«Как Нефертити», — подумал про себя юный фараон.
— И только тогда она вступает на ступени лестницы, которые сверкают в солнечных лучах Атона-Ра. По этим ступеням Ба достигает папирусной лодки Истины и познает саму себя как часть общего мира... — жрец на мгновение умолк, снова почувствовав, как сонная пелена окутывает его.
— А что дальше? — не унимался наследник.
— Дальше у Ба есть несколько путей на выбор. Она может помогать богам в их работе, стать воином добра, чтобы сражаться против мирового зла, и наконец снова вернуться туда, откуда она пришла, к примеру, на эти берега Нила, и жить здесь весело, счастливо под покровительством богов...
— И в том же качестве? — снова перебил наставника Аменхетеп.
— Не понимаю вопроса?
— К примеру, умер начальник колесничьего войска, его душа оправдана, и Ба захотела вернуться на берега Нила, но при этом ещё и стать снова во главе того же войска.
— Нельзя дважды унести на подошвах своих сандалий один и тот же песок, говорят наши философы, а потому Ба возвращается снова в наш мир в другом обличии и сама вынуждена прокладывать свой путь, конечно, используя иногда благосклонность богов. И тут повторений не бывает, — Шуад с облегчением вздохнул, замолчал, взявшись за ручку всё ещё прохладного кувшина, но оттуда не пролилось больше ни капли. Четырёхлитровый кувшин с виноградным соком оказался пуст, ибо жрец, пока рассказывал, опорожнил его до дна. — Ну вот, кажется, и всё. Есть у вас, ваше высочество, ещё вопросы? А теперь, по старой традиции, сбегай и окунись в бассейне, я немного подремлю, и мы продолжим. И хорошо бы наполнить кувшин...
