Тиу, увидев входящего мужа, отослала мастериц, вышивавших под её наблюдением, поднялась и, улыбаясь, двинулась навстречу супругу. Подойдя к нему, она поклонилась и поцеловала его руку. Аменхетеп погладил её по голове, сел в кресло.

— Как наш сын? — спросил он.

— Он здоров, мой повелитель, пора брать для него наставника, хочу напомнить, ему уже пять лет и стоит насыщать его знаниями.

— Я знаю.

Сотворив скорбное лицо и помедлив, он тяжко вздохнул и проговорил:

— Гонцы привезли печальную весть о гибели твоего отца. Суппилулиума подчинил себе Митанни...

Тиу замерла на мгновение, точно ослышалась, слёзы хлынули у неё из глаз, она закрыла лицо руками и отвернулась. Фараон подошёл к жене, прижал её к себе.

— Твой отец погиб, как настоящий воин, защищая свою землю и свой народ, — проговорил властитель.

— Ты же мог ему помочь! Почему ты этого не сделал?! Почему?! — обратив к нему залитое слезами лицо, вопросила Тиу.

— Я мог ему помочь, но я этого не сделал, — твёрдо сказал фараон, — ибо я отвечаю за свой народ и не хочу, чтоб он страдал от этих варваров, а если б мы пришли на помощь твоему отцу, то вступили бы в войну с вождём хеттов...

— И ты бы победил их! — выкрикнула она.

— Если б я был в этом уверен, я бы пришёл на помощь твоему отцу, клянусь тебе! Ты думаешь, мне приятно наблюдать, как этот дерзкий пёс, Суппилулиума, опустошает наши колонии, за счёт которых мы всегда богатели! Ты думаешь, мне приятно?! — побагровев и сжав руки в кулаки, закричал фараон. — Твой отец это понял и сделал всё, чтобы остановить подлых тварей! И хоть как-то спасти нас всех! Он был удивительный человек, твой отец, я только сейчас это понял... Мягкий, добрый, даже беззащитный, но необыкновенно мужественный. Он мог спастись, но не сделал этого. Как ты думаешь, почему?.. Он защищал нас. Тебя, меня, нашего ребёнка, свою последнюю дочь и свою жену. Хоть он и не был великим воином...

— А разве ты бы так не сделал? — помолчав, спросила Тиу.

— Нет.

Жена с удивлением взглянула на него.

— Я не храбрый, Тиу. Я — добрый, рассудительный, сластолюбивый. Не знаю, хорошо это или плохо? Наверное, хорошо. Но я такой. Мой прадед покорил много стран. Возможно, мой сын вернёт всё потерянное мною, и я был необходим лишь для того, чтобы вместе с тобой породить его. Каждый проживает только свою жизнь. Когда же человек пытается примерить чужую, боги сурово наказывают его за это. Я это знаю и не хочу нарушать небесные законы.

В ту ночь они лежали вместе, и напрасно Ов кружила вокруг спальни мужа, прислушиваясь к сладким вздохам, доносящимся оттуда, и сердце её разрывалось от горя. Она знала, что век любимой супруги фараона недолог. Едва властитель потеряет к ней интерес, она поселяется в гареме и живёт наравне с остальными жёнами и наложницами. И никто не знает, вспомнит ли вообще о ней фараон.

Проснувшись поутру, Аменхетеп открыл глаза и долго лежал, размышляя о том, что ему приснилось. А сон привиделся яркий, он не забылся, а, распадаясь на отдельные картинки, продолжал мелькать перед глазами. Фараон увидел себя выходящим на берег Нила. Следом за ним к воде вышли семь тучных, неповоротливых коров и стали пить воду. Ещё через мгновение появились семь тощих коров. Они приблизились к отяжелевшим и вдруг, издав воинственный рык, набросились на тучных коров и стали их пожирать. Клочья мяса летели в стороны, жёлтая вода Нила окрасилась кровью. Фараон от страха не мог сдвинуться с места, наблюдая за этой расправой. Вскоре тощие коровы поглотили тучных, не оставив даже хвостов, однако толще от этого не стали. Фараон, наблюдая за этим невероятным зрелищем, хотел закричать в ужасе, но тотчас проснулся.

Весть о захвате Митанни быстро разнеслась по Фивам. Египтяне, давно не знавшие войны, были взбудоражены и напуганы. Фараон молчал. Тогда Неферт объявил всем, что будет сутки, не сходя с места и не принимая глотка воды, стоять на коленях в Карнакском храме перед статуей Амона-Ра и просить о заступничестве. Многие последовали его примеру, народ просил и фараона присоединиться к Верховному жрецу, но Аменхетеп отказался, сославшись на нездоровье.

Более всего его беспокоил сон, и властитель призвал к себе всех волхвов и оракулов. Они собрались, государь рассказал им сон и попросил мудрецов разгадать его. Они единодушно сошлись в том, что сон вещий, но разгадать его полностью не могли. Все понимали, что цифра «семь» обозначает некие сроки: семь дней, семь недель, семь лет, однако прорицатели никак не могли понять, почему одни коровы пожирают других, ведь они не являются хищниками? В снах любое нарушение природных закономерностей и есть их смысл и разгадка, но тут самые тонкие и проницательные умы Египта встали в тупик.

— Может быть, это семь лет будущей войны, когда «худые коровы», то есть воины хеттов, будут пожирать наши «тучные» боевые порядки? — робко проговорил старейший оракул Хаарит, самый уважаемый провидец в окружении фараона. До последних дней он был первым среди волхвов и гадателей, но, предсказывая нашествие Суппилулиумы в Митанни, он ошибся на целых два дня, и Аменхетеп, рассердившись, перестал выделять его среди других и доверяться только ему. Остальные же увидели в этом знак судьбы: место первейшего освободилось, и они всячески старались угодить властителю. А молодые прорицатели настолько осмелели, что теперь открыто оспаривали мнение Хаарита, да и сам старейшина словно потерял уверенность в своём даре.

Аменхетеп похолодел от этого предсказания. Больше всего на свете он боялся вторжения Суппилулиумы, несмотря на то, что и колесничные войска, и египетская конница и числом, и выучкой превосходили пока все боевые соединения всех близлежащих государств.

— Но это расходится даже с простейшим смыслом, несравненный Хаарит, — не без иронии в голосе воскликнул другой оракул — Сулла, и его острый подбородок взвился вверх. — Как слабый во всех отношениях противник способен одержать победу над сильным?! Такое возможно, если наши полководцы вообще не будут иметь головы на плечах или намеренно будут стараться проиграть сражение. Я недавно по просьбе нашего повелителя составлял гороскоп относительно нашего соперничества с хеттами, звёзды располагались к нам благоприятно, не обещая никакой войны! Поэтому ваше предположение, уважаемый Хаарит, я должен признать неверным!

— Я за него не держусь, я просто привёл пример, как могли бы разгадываться фигуры, возникшие во сне нашего повелителя, — стал оправдываться старый оракул.

Начался спор о том, как толковать появление в снах людей и животных. Аменхетеп, устав слушать придворных гадателей, прекратил их пререкания, поблагодарил их и отпустил, так для себя ничего и не выяснив.

За обедом вместе с Ов сидела и Тиу, заняв своё прежнее место, и молодая царица, научившаяся уже повелевать придворными, сидела, как на иголках, строя самые дурные предположения относительно своей будущей участи. Все молчали, ибо говорил один фараон, сетуя на то, что в державе нет ни одного толкователя, который смог бы разгадать его сон. А боги предупреждают его о чём-то важном. После обеда он принял торговца вином и поблагодарил его за тот божественный напиток, который он ныне пробовал за обедом.

— Откуда оно? — поинтересовался повелитель.

— С берегов Понта. У этих северных племён мы ещё не покупали, я лично ездил, пробовал.

— Да, ты молодец, молодец! — перебил поставщика фараон.

Он уже не скрывал зевоту, глаза властителя сами собой закрывались, и слуги, призванные раздевать повелителя, осторожно выступили вперёд, давая понять торговцу, что ему надо уходить. Но тот, вдруг осмелившись, сделал шаг вперёд к тронному креслу и решительно проговорил:

— Я мог бы посоветовать вам, ваша милость, одного оракула, который с такой точностью разгадывает сны, что я до сих пор потрясён провидением этого молодого человека. Мне кажется, он мог бы и вам помочь! — и торговец вином рассказал о своих злоключениях в тюрьме и разгадке обоих снов Илиёй.