— Так ничего и не было, — уже в голос смеясь, сказал он.

— И я говорю, что не было! Чего ржёшь? Не-бы-ло!

Лейтенант качнулась и вскинув руки, повисла у него на плечах. Потом чуть отстранилась и посмотрев исподлобья окончательно пьянеющими глазами, покачала указательным пальцем у него перед носом.

— И да, я всё ещё с тобой не разговариваю.

Она ткнулась лицом в его грудь, а Николай подхватил её за самое удобное место — за крепкий, мускулистый зад и поставил на ноги. На секунду ему послышалось, что лейтенант довольно заурчала, как кошка.

— Да! Нам стоит обсудить степень твоей вины, энсин! — заявила Майер, лёжа щекой на его плече. Она обхватила его шею и сцепила руки.

— Мне больше нравится самому решать, насколько я виноват, — злодейски оскалился Соколов и пользуясь моментом, снова сжал её зад.

— Ах тебе нравится! Нравится ему, — возвысила голос лейтенант, — ах ты крысёныш! Я на этом корыте командую! Я тут главная!

С этими словами она прижалась к нему ещё сильнее. Давно, давно он так не веселился и не заводился. Эта вдрызг пьяная женщина странным образом разожгла в нём какое-то безумное пламя. Пытаясь немного сбавить обороты, Николай убрал руки с её ягодиц и взялся за талию. Через секунду лейтенант расцепила пальцы и отпустив его шею, требовательно вернула ладони Николая на прежнее место.

— Выпьешь со мной, Соколов? — неожиданно мягко спросила Майер.

Интересное предложение от уже с трудом стоящей на ногах женщины, откровенно прижимающейся к нему. Которую он к тому же крепко держал за задницу. А Николаю уже трудно стало удержать себя в руках. И пусть он прекрасно понимал, что в голове у лейтенанта сейчас вместо рассудка правят как минимум две бутылки бренди. Но руки Майер уже во всю гуляли по его спине, спускаясь всё ниже, пока наконец не поползли по бокам бёдер. Она прильнула к нему совсем вплотную, прижимаясь грудями, и прогнулась, выпячивая зад.

— Вам достаточно, лейтенант, — сделал последнюю отчаянную попытку Николай. Чтобы остановить не столько лейтенанта, сколько самого себя.

— Ты заставляешь меня принимать меры, — выдохнула Майер, облизываясь, а её пальцы изучали пресс Николая и застёжку на его спортивных штанах, — я должна провести инс-пек-цию!

Она не смогла быстро справиться с застёжкой. Вообще не могла справиться. Похоже, лейтенанту Майер недоставало в этом практики. Только у Николая уже не было никаких сил думать об этом и сдерживать себя.

— Сейчас я тебе устрою инспекцию, — ответил Соколов и подхватив Майер за то же место, что держал, поволок в её каюту.

Проснулся Соколов лёжа поперёк лейтенантской кровати в одиночестве. Самой Майер в каюте не было. Повсюду виднелись следы их вчерашних подвигов. Простыни и подушки на полу, как и одежда, его и лейтенанта. Найдя среди всего этого безобразия штаны и обувь, Николай отправился первым делом в душ. А потом следовало найти Майер. До санузла он добрался без приключений. Но помыться ему не довелось.

Из душа на него выскочила лейтенант Майер. На ней наспех натянутый на мокрое тело форменный комбинезон, застёгнутый, тем не менее, до верха. Мокрые волосы в беспорядке спадают на плечи и за спину. Лицо лейтенанта бледно, а глаза мечут молнии. Она налетела на Соколова и, схватив обеими руками за шею, прижала к стене. Николай не ожидал от неё такой прыти, и тем более, такой силы в её руках. Ладони и пальцы оказались ледяными и дрожали, как и сама Майер. Она с минуту молча сверлила его испепеляющим взором, дыша часто и прерывисто.

— Ты!.. Ты понимаешь, что вчера ничего не было?! — лейтенант даже не прокричала, а провизжала свой вопрос. Она была на грани истерики.

— Даже не знаю, о чём вы, лейтенант, — ответил ей Николай настолько невозмутимо, насколько вообще был способен.

Майер сжала зубы и зажмурившись, отпустила его шею. Зажав рот рукой она попятилась, а как только упёрлась спиной в противоположную стену, побежала в свою каюту, шлёпая мокрыми босыми ногами. Николай сообразил, что вот именно сейчас оставлять лейтенанта Майер в одиночестве нельзя. Ведь вчера в первую очередь он сплоховал и поддался. Забыв про душ, он снова вскрыл механизм двери, чтобы вовремя ворваться внутрь. Лейтенант уже откручивала пробку с очередной бутылки. Николай перепрыгнул через широкую кровать и выхватил из руки дрожащей, бледной женщины бутылку. Майер отпрянула к стене, посмотрела на Соколова и тихо завыла, сползая на пол.

Николай подхватил её с пола и перенёс на кровать. Майер не сопротивлялась. Только дрожала и плакала. Он наклонился над ней и взял ладонями её голову, заставляя посмотреть на себя.

— Посмотри на меня, лейтенант! — громко и чётко сказал Николай, — вчера ничего не было. Конечно ты была слишком красива и слишком настойчива. Но этого ничего не было! Мы мирно пили чёртов бренди, ели конфеты и мило беседовали. Ты меня поняла?

Она просто смотрела на него, молча. Но плакать перестала. Соколов встал с кровати, взял бутылку, нашёл пробку и закрыл. После чего принялся заново обыскивать каюту, время от времени поглядывая на лейтенанта. Та лежала неподвижно, вцепившись в простынь вытянутыми вдоль тела руками. Её глаза пристально следили за движениями Соколова. А Николай снова находил одну бутылку за другой. Четыре штуки плюсом к той, что отнял у самой Майер.

— Это всё? Или ещё где-то спрятала? — строго спросил Соколов, глядя лейтенанту прямо в глаза. Она молчала и смотрела на него. Николай забрал четыре бутылки, по две в руке, а пятую оставил на круглом столе. Пройдя на кухню, поставил выпивку в шкафчик. Подумал о том, что лейтенант сейчас делает в каюте, наедине с бутылкой, которую он нарочно оставил. Быстро вернулся и заглянул внутрь. Майер лежала поперёк кровати, обнимая подушку и смотрела на стоящий на столе бренди. Не сорвалась, уже хорошо. Николай отправился на кухню, ни он, ни лейтенант со вчерашнего утра ничего не ели. Конфеты, которыми закусывали, не в счёт. В холодильнике нашлось только довольно неуклюже приготовленное овощное рагу. Замечательно. Она ещё и готовить не умеет. Покопавшись в морозилке, Соколов выудил оттуда вакуумный пакет полуфабриката. Надпись сообщала, что это тушёное мясо с овощами. Николай поджарил его на свой вкус, положил в две уставных тарелки и, прихватив ложки, вернулся к Майер.

Лейтенант лежала всё в той же позе, ещё крепче обняв подушку. Бутылка на столе осталась нетронутой. Соколов поставил тарелки на стол, придвинул два стула и снова повернулся к Майер.

— Подъём, лейтенант. Завтрак, — сказал Николай. Она не пошевелилась, как-то затравленно глядя на него. Было ясно, что слова до неё не долетают. Соколов решил повлиять на лейтенанта действием. Подошёл, взял её за ворот комбинезона и рывком поставил на ноги. Майер всхлипнула, едва держась на ногах и продолжая обнимать подушку. Николай отволок её к столу и посадил перед тарелкой.

— Я не весть какой повар, — проговорил он, садясь напротив, — но твоя стряпня ещё хуже.

Она сидела, прижимая подушку к груди, глядя в тарелку.

— Ешь! — прикрикнул Николай, стукнув ладонью по столу. Майер вздрогнула и уставилась на него, — эй, лейтенант Майер, у тебя через час прыжок. Ешь, раскачивайся и дуй в лётную.

Как это ни было удивительно, она послушалась. Взяла ложку и начала медленно, по чуть-чуть отправлять в рот поджаристые кусочки. Сам Соколов управился быстро, минуты за две. Он и не подозревал, насколько голоден. За это время Майер наковыряла из тарелки не больше четверти. Николай встал, взял тарелку и подхватил со стола бренди.

— И вот что, лейтенант, — развернулся Николай, уже направляясь было к выходу, поднял вскрытую бутылку бренди и продолжил, — не вздумай никогда больше без меня пить. Как приспичит — зови.

Когда за Соколовым закрылась дверь, лейтенант Майер несколько секунд смотрела ему вслед. Потом опустила взгляд в тарелку. Тушёные овощи с мясом, поджаренные до хрустящей корочки, почти остыли. А в голове у неё пульсировала одна единственная мысль. Что с ней такое? Что с ней, вот сейчас, такое? Почему она такая потерянная? Всего полчаса назад у неё была истерика. Отдалась спьяну, практически первому встречному. И трахалась с ним, как последняя оторва. Сколько? Похоже, весь вчерашний день? А он, он так себя ведёт… Мог спокойно поиметь её, ещё и ещё, как куклу. Просто подождать, пока она выдует ещё пару склянок. Или нажать на неё, пользуясь моментом, она бы сломалась. Чёрт! А он взял и выбил из неё всю истерику. И бутылку отобрал. Почему она не знает, как ей теперь быть? Почему не понимает, как себя вести с ним?