– То есть, иначе говоря, Лестрейд, вы думаете, что я без вас не догадался бы о том, что кто-то в Норвуде держал Смолла в курсе дела? – обиженно съязвил Джонс.

– Так это не самое интересное. Конечно, за годы слежки за усадьбой ему удалось установить контакт с кем-то из слуг. Но как узнал новость его информатор? Все поведение Бартоломью в последние часы жизни свидетельствует о его исключительной осторожности. Естественно, со временем, благодаря слухам, такая громкая новость не могла не выйти за пределы усадьбы. Но он сделал все возможное, чтобы соблюсти полную секретность, по крайней мере, за то время, пока все претенденты не собрались вместе для дележа. Он даже не прибег к помощи кого-нибудь из слуг, чтобы спустить ларец с чердака вниз, а вызвал для этого брата.

– Нельзя исключать, что именно этой своей чрезмерной осторожностью он и вызвал подозрения сообщника Смолла, – усмехнулся Джонс.

– Возможно. Но с одними лишь подозрениями не лезут, рискуя жизнью, в тщательно охраняемый дом. Получается, что кроме Тадеуша просто некому было допустить утечку. Может, Тадеуш, уходя от брата, не удержался и сболтнул лишнего, похвастался?

– Да нет, – уныло пожал плечами Джонс. – Он утверждает, что держал язык за зубами.

– Это не все, Джонс. Очень уж странный этот чердак, вы не находите? С одной стороны он совершенно недоступен изнутри. Когда-то у него был вход, который из боязни похищения майор предпочел замуровать. Из-за чего его сыновья долгие годы даже не подозревали о его существовании. Но вот слуховое окно в крыше, через которое снаружи на чердак проникнуть не так уж сложно, почему-то осталось. Вы бы не переживали за это окно, если бы прямо под ним располагался ларец, из-за которого вы предали всех, включая лучшего друга?

– По-вашему, забраться на крышу так уж просто? – не имея для возражений ничего более стоящего, Джонс из упрямства апеллировал уже доводами, опровергнутыми фактами. – Тем более калеке!

– Однако в итоге забрались. Вы сами установили это, – вовремя подыскал я подходящее слово, чтобы обойти болезненный вопрос, с каким опозданием и под чьим давлением инспектор, наконец, признал, что именно таким образом убийцы проникли на чердак. – И это логично, потому что все же значительно проще, чем проникнуть наверх через лестницу в доме, где не дремлет охрана. Представьте себе, как Смолл из парка осматривает дом. На окнах прочные ставни, у двери постоянно дежурят, а на ночь она запирается. По парку тоже делаются обходы. Крыша в таких условиях едва ли не самое безопасное место, если, конечно, туда попасть. Слуховое окно на скате крыши прекрасно заметно. Неужели вы думаете, что Смолл, заприметив его, за все эти годы при своем отчаянном нраве ни разу бы не попытался проникнуть через него в дом? Ведь ему было неведомо, что выход из чердака в верхние помещения дома замурован. Маршрут проникновения напрашивается сам собой, и Смолл однажды, даже не догадываясь, что клад спрятан на чердаке, сам того не ожидая, должен был таким образом просто наткнуться на этот ларец. И ничего не подозревающие братья так и не узнали бы о краже до тех пор, пока Бартоломью, наконец, не пробил потолок в кабинете. По всей логике на чердаке уже давно должно было быть пусто, а разбогатевший Смолл – находиться где-нибудь подальше от тех мест. Но этого не случилось. Почему?

– Вы меня затерзали своими расспросами, Лестрейд! – не выдержал перетаптывающийся с ноги на ногу Джонс. – Я смертельно устал. Куда вы клоните?

– Что-то не так с этим чердаком. Это уже вторая странность, и она тоже сыграла на руку Смоллу.

– Подождите, вы же сами только что сказали, что Смолл еще раньше мог забрать сокровища, но сделал это только сейчас. Что ж тут могло сыграть ему на руку?

– А то, что раньше, значит, такой возможности не было. И нет смысла тут гадать, все очевидно. Нужно хорошенько расспросить слуг.

– Послушайте, Лестрейд, – запротестовал Джонс. – Вы же первый упрекали меня в том, что я убил уйму времени на этого Шолто. Теперь же, когда я принялся ловить Смолла, вы зачем-то сами пытаетесь привлечь мое внимание к тому, что уже отработано и определено как к делу не относящееся.

– Естественно, следует продолжить розыски Смолла. Это сейчас главное, и в этом смысле все делается правильно. Но слишком уж много подозрительных странностей. С Норвудом рано заканчивать, там надо разбираться.

– Но у меня просто физически нет возможности послать туда хоть кого-нибудь. Все выделенные мне люди задействованы на Темзе, и даже их не хватает.

– Я слышал, вы уже отпустили слуг. Каковы их планы после смерти хозяина?

– Тадеуш Шолто наследует дом. Вероятно, они дождутся его решения, оставит ли он их.

– Жалованье им выплачено вперед?

– Я не интересовался. И потом, Лестрейд, какое вообще это может иметь значение?

В этом весь Джонс. Едва взявшись за дело, он заранее знает, что имеет значение, а что нет. И теперь также рьяно прет напролом, сведя глаза к носу и не желая смотреть по сторонам, дабы не отвлекаться на «мелочи».

Ну, и черт с ним. Дьявольски досадно, что лично мне никак нельзя съездить в Норвуд. Множество дел удерживало меня в Лондоне, да и Джонс устроил бы шум, дескать, Лестрейд опять сует нос не в свое дело. Следовало действовать хитрее. Я вызвал к себе детектив-сержанта Симмондса, готовящегося перейти на должность инспектора, и приказал ему следующим утром отправляться в Норвуд, предварительно получив по моему распоряжению средства на расходы. Об истинной цели поездки в нем, естественно, не было ни слова. Суть задания была передана сержанту в устной форме без лишних свидетелей.

– Насколько, Симмондс, вы наслышаны об этом деле?

– Наверное, сэр, так же как и все, кого не привлекли к следствию. То есть в самых общих чертах.

– Тогда слушайте. К сожалению, я не был на месте и могу составить себе представление, только благодаря материалам, собранным Джонсом. Но кое-что не дает мне покоя. Поэтому поезжайте в Пондишери-Лодж. Отчитываться будете только передо мною. Пусть Джонс ловит своего Смолла. Вам необходимо тщательно осмотреть крышу дома и слуховое окно, ведущее на чердак. Еще не пойму, что с ними не так, поэтому сообщите мне обо всем, что вам покажется необычным. Расспросите слуг, не было ли каких работ на кровле в последние год-два. Также поищите в Норвуде сведения о человеке с деревянным протезом. Когда он в последний раз там появлялся и где останавливался. Как часто там показывался. Любая информация и по возможности более-менее подробное описание внешности. Попробуйте разговорить слуг. Нужно понять, кто из них держал связь со Смоллом. Для начала вам хватит. Рассчитывайте управиться за день и вечером вернуться в Ярд.

Из дневника доктора Уотсона

10 октября 1892

Тоби не подвел. Вчерашним утром его чуткий нюх, не смущаемый более моей надушенной креозотом обувью, доставил нас в совершенно неожиданное место. Я уже собирался подробно поведать в дневнике, куда именно и при каких захватывающих обстоятельствах привел нас замечательный нос противной собачонки, как вдруг Холмс на моих глазах не менее подробно, буквально до деталей поведал о том же самом совершенно незнакомому мне человеку. Так что лучше я расскажу уже сразу о том, как Холмс рассказал о том, куда мы пришли, и тогда читатель заодно поймет, и куда мы пришли, и что Холмс зачем-то взялся посвящать в наши секреты посторонних. Тем самым я убью двух зайцев, хотя сначала мне хотелось убить только Холмса. Особенно, когда я понял, в чьи руки он передает добытую с таким трудом сокровенную информацию.

Человек этот вечером того же дня уселся в свободное кресло напротив нас, достал блокнот с карандашом и посмотрел на Холмса взглядом, каким во всем мире глядят только газетчики, как бы говоря: "Если вы готовы вывернуть мне свою душу, можно приступать". Мне не понравилось, что Холмс смотрел на эту граничащую с бесцеремонностью раскованность не только без малейшего недоумения, но и с той самой готовностью насчет души, хоть и держался в целом с достоинством, из чего я заключил, что предстоящая беседа входила в планы не только обладателя блокнота.