– Проклятье! – воскликнул Холмс, отшвырнув газету. Я заметил, что это был свежий номер злополучной "Ансэрс", чьи домогательства мы отвергли по принуждению Ньюнеса. – Похоже, конкуренты Куиклегза объявили нам войну. Мы их отвадили, но они не желают оставаться в стороне.

– Что случилось? – спросил я, подбирая с пола смятую газету.

– Прочтите сами. Эти олухи наблюдали за нами с берега и все выболтали. Не пойму, то ли вредят намеренно из мести, то ли наивно надеются доказать свое ушлое превосходство над нашими партнерами, чтобы мы изменили выбор. Кичатся осведомленностью, и суют нос, куда не просили.

– Но вы же сами посвятили Куиклегза, – возразил я. – Что ж плохого, если и "Ансэрс" напишет о нас?

– Вы не поняли, – раздраженно отмахнулся Холмс. – Я предупредил Куиклегза, что бы держал язык за зубами насчет катера, поскольку ставил цель внушить Смоллу, что мы можем контролировать только берег. А эти мерзавцы пронюхали, что мы заполучили катер и радостно раструбили об этом на весь свет. Даже указали тот отрезок, где мы шныряли сегодня. Мой секрет выплыл наружу, из-за чего весь замысел под угрозой. Смолл побоится связываться с "Авророй" и уйдет сушей.

Я не без любопытства принялся читать заметку "Ансэрс". Прекрасно осведомленная о планах Ньюнеса она во всеоружии своего острого языка встретила появление на сцене его очередного детища. Осмеянная за угловатую напористость выскочки, "Ньюснес парэйд"(«Newsnesparade» – "Парад новостей") удостоилась целого набора унизительных прозвищ, наиболее удачными из которых на мой вкус были "Парад нонсенсов"("Nonsenseparade") и "Пародия на новости" ("Newsparody"). Вдоволь поиздевавшись над амбициями "продавца сервантов в рассрочку" в первых семи абзацах, автор статьи затем уже перешел к отчету о блестящей работе своих коллег, из которого становилось ясно, что "Ансэрс" бросила на кон все свои силы и репутацию, чтобы не позволить обскакать себя ненавистному "торгашу, возомнившему себя издателем". Расставив своих сотрудников по обоим берегам Темзы, для чего к операции был привлечен весь штат, включая главного редактора, бойкое издание отследило и зафиксировало все наши действия через два морских и четыре театральных бинокля. Размах мероприятия и тщательность подготовки впечатляли. Не пожалел ли Холмс о том, что так легко уступил условиям Ньюнеса? Мою душу скребли немилосердные кошки, чьи когти не знали, каково это – прятаться в мягком лоне подушечек. Я понимал, что Холмс пошел на сделку с Ньюнесом не только из-за своего гонорара. То был молчаливый намек, что и мой гонорар – за рассказы – после такой уступки просто обязан вырасти. Даже если владелец "Стрэнд мэгаззин" каким-то чудом уловил этот посыл, вся выгода так или иначе достанется Дойлу. Когда-то я мечтал, чтобы этот постыдный обман поскорее раскрылся сам собой, и между нами с Холмсом больше никогда не вторгалась ни одна тайна. Но время шло. Минуло больше года, и я увяз во лжи окончательно, сросся с ролью талантливого писателя, чья популярность вполне может сравниться со славой Холмса. То, от чего хотелось избавиться, теперь кажется немыслимым потерять.

.

Из записей инспектора Лестрейда

Не удивлюсь, если одиннадцатое октября сего года войдет в историю наравне с датами великих событий, связанных с нашим отечеством. Говорю так, подразумевая, что отнюдь не всегда величие достигается славой. Но даже в тех случаях, когда оттенок света, озарившего гордый силуэт родины, трудноопределим, и привлеченное внимание всего мира вызвано чем-то таким, от чего отечество с удовольствием открестилось бы, сути это не меняет – пусть и без предыхания, не нараспев, а с отведенными в сторону глазами все равно следует признать, что имело место нечто совершенно грандиозное, и что подобное не скоро повторится где-нибудь еще, а может, с учетом пожеланий, надежд и принятых мер, и вовсе не повторится никогда и нигде, поэтому тем, кому таки довелось это наблюдать, не стоит отчаиваться или стесняться. Особенную привелегию свидетеля исторического акта никто не отменял, этот статус все еще вызывает зависть, ну а в крайнем случае, если это не помогает, можно утешить себя тем, что, по крайней мере, тебе не пришлось в этом акте участвовать.

К сожалению или к радости, себя к таким счастливчикам я причислить не могу, лично у меня сей знаменательный день прошел вполне буднично. Я провозился с рутиной до позднего вечера, то есть вплоть до возвращения Симмондса, и даже не подозревал, что совсем неподалеку на Темзе произошло нечто столь эпическое, что отныне Трафальгарское сражение рискует быть совершенно позабытым. Речь, естественно, о погоне Холмса и Джонса за "Авророй". Бравые воители застряли с обыском на захваченной посудине допоздна, и потому полупустой Ярд пребывал в счастливом неведении насчет их подвигов вплоть до утра двенадцатого октября. И слава Богу, потому что, случись этой новости прийти раньше, захлестнувшая департамент паника наверняка помешала бы мне должным образом внять добытым Симмондсом сведениям. И какое дальнейшее развитие получило бы тогда расследование, можно только догадываться.

Симмондс весьма толковый сотрудник. Подтверждением этому служит тот факт, что, пройдя весь путь от простого полисмена линейной униформированной полиции, он был замечен и переведен год назад в департамент уголовных расследований, где начал с места детектив-констебля, а уже через несколько недель станет инспектором. И думаю, со временем сделается одним из лучших. Около одиннадцати детектив-сержант прибыл в Ярд и прошел в мой кабинет.

– Сэр, новости у меня такие. В Норвуде на мои расспросы об одноногом все реагировали с удивлением. То есть не то чтобы в последнее время, а вообще примерно лет за пять никто не смог припомнить, чтобы там появлялся человек с таким увечьем.

– Однако, это странно. Не мог же он находиться там незамеченным? В этой деревне и спрятаться-то негде [Действительно, в конце ХIХ века Аппер-Норвуд являлся пригородом Лондона и представлял собой сельскую местность – Прим. ред.].

– Осмелюсь предположить, сэр, что его там не было вовсе. Вплоть до дня убийства.

– Новость, конечно, любопытная, и все-таки она еще ничего не доказывает. Смоллу вовсе не обязательно требовалось там разгуливать. Если связь с сообщником была отлажена хорошо, тот мог ожидать его приезд в условленном месте подальше от посторонних глаз, так что на протез обратил бы внимание разве что кучер, нанятый в Лондоне.

– Следующее – крыша. Я облазил ее, но честное слово, сэр, такое слуховое окно я бы у себя не сделал. По сути это обыкновенный люк. Скат у крыши очень пологий, поэтому крышка люка смотрит почти вверх.

– Понимаю. Вода?

– Конечно! Вода будет просачиваться под люк и стекать в чердак. Сгниет он очень быстро. Крайне неудачная конструкция.

– Но не сгнил же. Вы осматривали пол чердака?

– Да, сэр. Он вполне прилично выглядит, и вот тут начинается самое интересное. Вы просили расспросить слуг насчет того, были ли какие-нибудь работы на крыше. Слуги мне ничем помочь не смогли, но об этом чуть позже. Раз так, думаю, спущусь-ка в Норвуд и поспрашиваю там, может, кто и видел или слышал что. И мне повезло, сэр. Я нашел плотника, который занимался таким ремонтом в Пондишери-Лодж…

– Прекрасно, сержант!

– Только ремонт не тот, что вас интересует. Оказывается, он перестраивал крышу еще давным-давно по заказу майора, едва тот приобрел усадьбу. Первоначально на ней как раз и было обыкновенное слуховое окно, как полагается, домиком, чтобы защищать от дождя.– В помощь мне Симмондс сложил ладони, изобразив характерный домик. – Но майор распорядился его убрать и сделать крышу сплошной.

– То есть без входа с чердака?

– Да, сэр. Что плотник и исполнил. Когда я затащил его туда, и он увидел этот люк, то сначала вытаращил глаза, затем долго чесал в затылке, а потом вымолвил: "Сначала я не мог понять отца, зачем он затеял дурацкую переделку и лишил себя доступа на крышу. Но он хорошо заплатил, и я не задавал лишних вопросов. А теперь я не пойму сына. Если мистер Бартоломью задумал вернуть все, как было, то почему не позвал меня? Я бы сделал, как полагается, а не это безобразие".