– Полагаете, я охвачен эйфорией? – пожал он плечами. – Дело-то выходит непростое. Уж лучше бы мы сами выкрали сокровища, как и собирались. Тогда бы нам не в пример было бы легче разыскать их, чем теперь, если бы мы только не забыли, куда спрятали их. Сейчас же следует, не теряя времени, отыскать следы Смолла, иначе он, чего доброго, с такими деньжищами быстренько скроется из страны. Но нам повезло. Тут неподалеку проживает старик Шерман.

– Зачем нам парик в такое время? – удивился я, вспомнив, что означает это имя.

– Это другой Шерман. У него есть собака. Этот Тоби очень хорошо идет по следу.

– Даже в темноте? – удивился я. – Такое хорошее зрение?

– Даже с закрытыми глазами. Такой отменный нюх. Приведите его сюда.

Я отправился по указанному адресу пешком, так как это место оказалось неподалеку, однако обратный путь занял у меня более часа из-за постоянных препирательств с собакой. Я так и не понял, этот Тоби "очень хорошо идет по следу" вообще, или в сравнении с тем, как он идет по земле "бесследно", то есть не озадаченный предъявленным запахом. У меня создалось впечатление, что наличие следа – обязательное и единственное условие его передвижения. Других стимулов переставлять свои короткие кривые лапы он не признавал, или же они у него отнимались в условиях отсутствия строго обозначенной задачи. Даже прогуляться по своим собачьим делам – обнюхать кусты, освежить их отметинами, пообщаться с такими же собаками и загнать наглого кота на дерево – он согласился бы, только если предварительно сунуть ему под нос чью-то перчатку или шляпу. Вероятно у пса, как у всякого закоренелого специалиста в своей области, развилась профессиональная болезнь, и бедолага совершенно разучился быть самим собой и наслаждаться жизнью. Чтобы довести талантливого ищейку до места, где ему будет суждено поразить нас своими способностями, мне пришлось изобрести хитроумный способ. Я давал Тоби понюхать свой свернутый клубком носовой платок, швырял платок в направлении нашего движения, кричал волшебное слово "Ищи!", Тоби "находил" его, и мы возвращались к началу описанного цикла. Чтобы сократить число повторений, я старался зашвырнуть платок подальше, и все равно к концу пути рука, бросавшая платок, у меня буквально отваливалась. Я охрип от выкриков опротивевшего мне навеки слова "Ищи!" и все же в итоге был вынужден заключительную милю нести Тоби на руках, так как платок, перемазанный грязью и слюнями жадного до находок пса, в конце концов, закатился под водосточную решетку и мы, промучившись с его извлечением с четверть часа и так и ничего не добившись, разделились во мнении. Тоби не желал бросать начатое, несмотря на мои уверения, что вещь не такая уж ценная, и был силой отстранен от выполнения задания, так что я вернулся в Пондишери-Лодж в полном изнеможении.

Там уже находились представители полиции Норвуда, однако среди них я заприметил и человека из Скотланд-Ярда. Инспектор Этелни Джонс заметно выделялся своей тучной фигурой, напоминая слона в лавке не только дородными формами, но и безалаберным поведением. Ему уже все было ясно. Он раскрыл дело за пять минут, управившись в этот промежуток времени со всеми необходимыми процедурами, то есть арестом подозреваемых. Тадеуш Шолто не угадал только одного – вместе с ним под стражу взяли привратника Мак-Мурдо. Холмс со стороны посматривал на Джонса не без иронии, но при этом выглядел озабоченным.

– Ватсон! – подошел он ко мне, едва увидел меня с Тоби. – Поставьте пса на землю, незачем его баловать. Мы с вами совершенно забыли про мисс Морстен. Она все еще тут.

– Надеюсь, это так, Холмс, – откликнулся я, переводя дыхание и удерживая Тоби от остервенелых попыток воткнуться носом в Холмса. – Иначе в этой тьме кромешной мы ее ни за что не найдем. Даже с Тоби, потому что у нас нет ничего от нее, что он мог бы понюхать.

– Я имел в виду, что ей совершенно не подходит эта зловещая атмосфера мрачного дома.

– Где вдобавок ко всему свершилось ужасное злодеяние, – добавил я с содроганием, так как лицо покойника все еще стояло у меня перед глазами.

– Вот именно. У ворот по-прежнему стоит наш кэб, забирайте девушку и отвезите ее домой. И постарайтесь успеть за это время произвести на нее как можно более приятное впечатление. Помните, о чем я вам говорил. Мисс Мэри очень хороша для нас – ну, просто золото, а не человек. А еще и серебро, и бриллианты с изумрудами. Так что расскажите ей что-нибудь занятное или спойте, покажите, в конце концов, фокус какой-нибудь. Словом, развейте тучи, отвлеките от дурных мыслей, не мне вас учить.

– А вы?

– Я улажу дела с Джонсом, а потом мы с Тоби бросимся по следу Смолла. Его протез тоже вляпался в креозот…

– Та лужа?

– Да, – тихонько рассмеялся Холмс. – Потому он и оставил столько следов на полу. Так что для Тоби это не задачка, а сущие пустяки.

С этими словами он подмигнул мне и, развернувшись, направился обратно в дом.

Мисс Морстен вышла через калитку и тихая и какая-то поникшая подошла ко мне. Вечер, так замечательно начавшись для нее, был безнадежно испорчен. Подводя ее к кэбу, я вдруг почувствовал сильное волнение. Мне предстояло оказаться с нею в темном и тесном пространстве, где мы поневоле провели бы вблизи друг друга достаточно много времени. Достаточно, чтобы что? Уж не боюсь ли я ее? Я со страхом осознал, что начинаю испытывать к мисс Мэри неведомое мне доселе притяжение. Только этого не хватало. Нет уж! Я дождался, когда Холмс вернется в дом и уже не сможет видеть нас, помог девушке взойти в кэб, но сам остался снаружи. Она взглянула на меня вопросительно.

– Извините меня, мисс Морстен, что не могу сопровождать вас, – проговорил я запинаясь. – Нам с Холмсом придется, не теряя ни секунды, броситься вслед за исчезнувшими сокровищами, чтобы они не исчезли окончательно. Кэбмену известен ваш адрес, и он лихо доставит вас домой.

Мне было ужасно неловко. Душа разрывалась от желания присоединиться. Конечно же, следовало сесть вместе с нею. Ночь совсем темная, и несчастная девушка сегодня натерпелась столько страху. Но я не смог себя заставить. Я уже приготовился к слезным уговорам, но к моему удивлению, мисс Морстен вполне спокойно отнеслась к моим словам.

– Мне было бы спокойнее за вас, доктор Уотсон, если б вы поехали со мною. Я бы отвезла вас до самой Бейкер-стрит и лично передала в надежные руки миссис Хадсон. Слишком уж вы не приспособлены к жизни, а здесь совсем глухие места. Очень вас прошу, будьте осторожны, держитесь все время как можно ближе к мистеру Холмсу, а лучше – за мистера Холмса, и постарайтесь не падать больше в канавы. Словом, берегите себя, и помните, что я за вас буду переживать.

Кэб покатил от дома и быстро растворился в темноте, а я, остолбеневший от таких слов, еще некоторое время стоял на дороге. Какая чудесная девушка! Ранее я уже убедился, что у нее отзывчивое сердце. Ее добротой успели попользоваться все, кто нам попался под руку в этот вечер, не считая полицейских. Оторвавшись от забот за полубесчувственной экономкой, она успела похлопать по плечу несчастного Тадеуша, пока ему надевали наручники, мягко подмигнуть глазом его предполагаемому сообщнику Мак-Мурдо, пока ему…тоже надевали наручники, и даже выкроила минуточку для Тоби, очистив от колючек репейника его хвост (где этот стервец только ухитрился их насобирать, шагая по мостовой и отсиживаясь на моих руках!). А теперь она еще и призналась, что тревожится за меня. Какого дьявола я не поехал?! Хотя бы для того, чтобы ей было спокойнее за ее верного и отважного защитника. Я обманул всех – и Холмса, велевшего мне впечатлять девушку всеми способами, и мисс Морстен, и так уже впечатленную мною, но как-то по-своему. И мне подумалось, что более всего я обманул самого себя. К чему эти идиотские страхи?! Кого я боялся – ее или себя? Я понимал, что теперь нельзя показываться на глаза Холмсу, и, как мне ни хотелось присоединиться к его сбору улик и понаблюдать за его работой, я решил идти домой.