Цапля взвиваясь в воздух — и медный лев запутался в ее распахнувшихся крыльях.

Плотина рухнула.

Море света хлынуло наружу, захлестывая Лаэрта с головой. Медное и белое слились в один циклонический вихрь, раскинувший свои спиральные рукава на всю комнату. Нет, за ее пределы! То ли битва на смерть, то ли любовные объятья.

Вихрь набирал силу, проницая стены, распространяясь вокруг с быстротой взрывной волны. Лена с ужасом и восторгом чувствовала, как эта волна катится по городу, ошеломляя обычных людей, магов, истинных, заставляя узоры вспыхивать ярче, а воду и пламя с алтарей — втягиваться в противоборство сил.

Казалось, вся энергия, разлитая между мирами, устремилась на улицы Мельи и дальше — в предместья, парки, на поля, к горам, лесам, морям, за границы Гадарии, а Лена была лишь каналом.

"Давай, давай," — шептала она.

Море вздыбилось волнами, накатило на оплот медной силы в самом сердце города, и два цвета переплелись, смешались, хлынули через порог храма Истины — к алтарю.

Лена следила за панорамой битвы, объемной и всеохватной, как 3D-кино. Реальный мир исчез; растворился в водовороте стихий королевский дворец. Вместе с расписным потолком, золоченым столом, массивными креслами — и Лаэртом.

Лена не видела, как король шатался и рвал на себе волосы, однако вскоре восстановил равновесие и медленно, словно борясь с ураганом, двинулся в ее сторону. Для нее существовала только бушующая сила — медно-красная и солнечно-лунная.

Могучий двуединый вал смел с постамента алтарь — тяжеленный камень взлетел к потолку, как мячик для пинг-понга.

Но тут на пути объединенного потока встала невидимая преграда — прочнее крепостной стены, тверже стали.

От столкновения Лену тряхнуло. Затылок отозвался жгучей болью. 3D-очки спали с глаз и разбились — ровно в тот момент, когда Лаэрт нагнулся к ней. Красный, потный, со сбившимся на сторону золотистым галстуком и с лицом, искаженным то ли злобой, то ли болью. Сильные руки сомкнулись на Ленином горле. Она ногтями впилась королю в предплечья, напрягая мышцы до рези в животе — но с тем же успехом могла бы царапать ствол векового дуба.

Энтолей на запястьях больше не было — сгорели в пожаре стихий. Лена отчаянно пыталась разглядеть хоть один магический огонек поблизости. Однако мир уже темнел, погружаясь в горячую душную немоту. Последнее, что она видела — как глаза короля вспыхнули адским пламенем, и медь погасла, открыв самую обыкновенную человеческую радужку.

Дион

По ту сторону темноты почудился шорох.

Шаги?

Дион вскочил и загрохотал кулаками по железной двери камеры.

— Требую встречи с Айделем Шело! Позовите лэйна Крами!

Он стучал и кричал, пока не осип, пока не онемели руки. Замер, ухом прильнув к запертому окошку.

Тишина, как в могиле.

Может, никого и не было? Пригрезилось — в пятый раз за час.

Отвернулся, сполз спиной по дверному полотну и уткнулся лбом в колени.

С лэйном Крами, начальником королевской тюрьмы, он был едва знаком. Но знал, что тот вхож к рэйду Скирсу ин-Вэйну, с которым у Диона сложились почти приятельские отношения. Да, пары мелких услуг по линии ведомства дорог и мостов недостаточно, чтобы рассчитывать на помощь в случае опалы. Тем более сейчас, когда даже члены совета ночами вздрагивали от шороха колес за окном, спрашивая себя: не за мной ли? Но это и давало шанс, что Скирс хотя бы выслушает. Высокое происхождение больше не гарантировало неприкосновенности. Король с одинаковой легкостью мог повесить и наемного убийцу с самопалом в рукаве, и выскочку-мага, и почтенного рэйда с родословной в тридцать поколений. Им надо держаться друг друга…

Но Скирс — это запасной вариант.

Вся надежда на Айделя. Он придет — хотя бы потому что обязан Елене жизнью.

Только будет поздно… Уже — поздно.

Дион сжал челюсти так, что, показалось, зубы крошатся.

Он успел остановить Фабри. И Лаэрта… тоже остановил. Так остановил, что теперь может лишь биться затылком о дверь, зная, что Елена — в руках деспотичного мерзавца.

Бездна льда! Он не думал, что до этого дойдет. Да, Лаэрт любил женщин, привык получать, что хочет, и не стесняться в средствах. Но расчет всегда значил для него больше, чем сиюминутные желания. Так почему сейчас?..

Дион рассмеялся зло и горько.

По чести сказать, увидев, как король притиснул Елену к дивану, он вообще ни о чем не думал. И все же бессознательно понял, что в этой картине не так.

Чтобы Лаэрт применил истинную силу, домогаясь женщины?.. Немыслимо!

И уловка с Вайле… Этот крючкотвор тряс бумагами, цепляясь к каждой букве, а в голове Диона крутилась мысль, что не стоило оставлять Елену одну. Они с Лютеном так и не успели сделать для нее сигнальный дифен. Но за несколько минут ничего не случится, так ведь? Это королевский дворец, а не портовый притон. Но тревога росла, не давая сосредоточиться.

Дион хорошо помнил, как сжал руку в кулак — просто чтобы привести себя в чувство. И ощутил странное: будто иэннский перстень на пальце шевельнулся.

Потом…

Беглый взгляд вниз, на руку. Охристый силуэт коршуна в черном камне. И внезапно — красная искра там, где полагалось быть глазу. Проскочила и исчезла.

Дион оборвал Вайле на полуслове и выбежал в дверь…

Сделай он это минутой раньше, все могло бы сложиться иначе.

Или нет?

Никто не знал, что он привезет Елену во дворец. Значит, Лаэрт принял решение внезапно, в считанные минуты придумал и организовал обманный маневр.

Он что-то знал. Об иномирном происхождении Елены. Об истинной силе.

Айдель не поможет. Никто не поможет. Даже Алиалла.

Или это ее затея? Потому и отец не откликался, сколько Дион ни звал.

Он зарычал, стискивая разбитые кулаки. А в следующий миг перестал дышать…

Снова это чувство — будто перстень пошевелился.

При аресте с Диона содрали все дифены, но драгоценности не тронули. Очевидно, маги и надзирающие из личной охраны короля гнушались обирать задержанных, а тюремные надзиратели не смели. Кто знает, вдруг король остынет, рэйд выйдет на свободу и отыграется за грабеж. Так что Дион сохранил и фамильный перстень ин-Скиров, и коршуна.

Под самым потолком было зарешеченное оконце, перекрытое каким-то тряпьем, всунутым под прутья. Света, сочащегося сквозь щели, едва хватало, чтобы угадать нары у стены и парашу в углу. Последняя заявляла о себе такой вонью, что и слепец не ошибется. Но Дион был благодарен судьбе за то, что отчасти сохранил ночное видение, которое развивалось у одаренных при продолжительном занятии магией. Пожалуй, сегодня оно работало лучше обычного. Он даже различал коршуна на пальце.

Силуэт птицы, раскинувшей крылья, вдруг очертил красный светящийся контур.

Сердце глухо ударилось о грудину. Что это значит? С Еленой беда?..

По телу прокатилась непонятная пульсация. В глубине пустой глазницы дернуло болью так, что он едва устоял на ногах, под веком стало горячо. Дион прикрыл его рукой, и краем ладони ощутил влагу, сочащуюся из-под накладки.

Творилось что-то из ряда вон выходящее. Воздух тревожно дрожал. Перед лицом ходили тени, как корабли под призрачными парусами.

Дион пошатнулся и присел на нары. От тощего тюфяка несло гнилью, стена за спиной была сырой и корявой.

Что дальше?

Для короля, для Алиаллы — Елена просто разменная монета. Женщина, которой не должно быть. Лишняя в своем мире, чужая в этом. Не нужная никому, кроме Диона.

А он заперт под замком, беспомощный и бесполезный.

Дион сдернул повязку, достал из кармана платок, прижал к кровоточащей глазнице. Похоже, гибельная магия, запертая в его голове, откликалась на изменения в мире…

А что такое дар, если не магия в голове?

И что такое его болезнь?

Паразит, похожий на скорпиона, как говорили целительницы. Или на черного спрута, как утверждала Елена. Дрянь, которая пьет его кровь, его жизнь, его… дар?