— В чем цель похищения? — бесстрастно спросил Дион. — Выдать рэйди Дювор замуж за его величество?

Соблазнить красавицей императорской крови в надежде расстроить скандальный и рискованный союз с Иэнной? Это объясняло участие Веллета. Надзирающий не стал бы мараться о банальный заговор.

Фабри истерически рассмеялся:

— К льгошу короля! Надеть на девку энтоль и корону! Я чуял в ней это… с самого начала!

И другие тоже чуяли, понял Дион, вспоминая, как обитатели убежища бросали на Леннею испытующие, озадаченные взгляды. Предощущали пробуждение дара? Или видели что-то еще — такое, чего не понимали. То же, что почувствовал Лютен сегодня ночью. Что глубинным чутьем улавливал сам Дион, когда смотрел в ее глаза, как в сияющую бездну.

Леннея не изменилась — ее изменили. Но зачем?

Зря он отказался допросить ее как следует. Впрочем, еще не поздно. Пока Фихт здесь… Дион взглянул на пускающего слюни Фабри, вспомнил измученное лицо Леннеи, взгляд, полный растерянности и обиды, — и покачал головой. Он и так запугал ее до нервного кашля. Что бы девчонка ни скрывала, как бы ни хитрила, мучить ее Дион не хотел. А еще как никогда чувствовал, что тайны, которые она хранит — вольно или невольно, опасны для нее самой. Новый заговор — самая малая из них. Или это не ее тайна? Для властолюбивых мерзавцев Леннея просто кукла, которую можно посадить на трон рядом с Лаэртом или вместо него.

К льгошу короля…

Дион подался вперед, впиваясь взглядом в безумные глаза Эктора Фабри:

— Планируется новое покушение? Когда!

Предатель опять рассмеялся.

— Скоро будет хороший повод!

Какой, он понятия не имел. Повторил то, что слышал от своих нанимателей. А они не глупцы, чтобы откровенничать с магом.

Или сами не знали.

Кальт, Варло. Не те это люди, чтобы бросить вызов Лаэрту. Да еще ветреница Иллирия… Скорее всего, это лишь фасад, за которым скрывалась истинная верхушка заговора.

Закончив, Дион вызвал ребят Айделя. Такие дела по их части — пусть забирают негодяя. Попросил Фихта и Глорина проверить горничных Леннеи и нескольких человек из старшей прислуги, а сам поехал к Лаэрту.

Было у него и такое право — являться во дворец без предупреждения. Впрочем, это не означало, что его примут.

Пусть Леннея не сказала всей правды о том, что случилось на приеме, Дион все-таки решил осторожно поговорить с Лаэртом о своеволии рэйды Конбри, заодно намекнув на подозрительный интерес, который проявил к его невесте главный надзирающий. Но вчера секретарь был категоричен: король занят весь день.

Зато нынче Диона встретили с отменной любезностью — хотя выглядел он, как кутила после трехдневного загула, а вместо маски носил повязку. Иэннский паучок, плетельщик иллюзий, остался где-то в дорожной пыли на границе сада и леса, сбитый кулаком предателя.

Входя в просторную королевскую гостиную, солнечную даже в пасмурные дни, Дион готов был услышать что-то вроде: "Я передумал, мой друг. Сажать на трон иэннскую ведьму слишком опасно. Заодно решил избавить вас от женитьбы на дочери человека, который погубил вашу семью. Я же не изверг, в конце концов!"

Но король, свежий, выспавшийся, в костюме цвета желтой примулы, сказал совсем другое:

— Итак, вы поймали отступника.

Дион не удивился, что Лаэрт уже в курсе дела. Но не мог понять, почему король не клокочет от ярости, а довольно посмеивается, словно жулик, провернувший удачную аферу.

— Прекрасную Иллирию взяли в собственной постели с разбитым носом и сломанной ключицей. Рэйда провела бурную ночь за городом, а потом не придумала ничего лучше, чем вернуться домой. И эту женщину мы считали мастерицей плутней и коварства!

Дион вежливо изогнул бровь, чувствуя, как леденеют внутренности. Вот зачем на самом деле Лаэрт приказал отдать Леннее цаплю…

"Это покажет им, что вы чтите права древних родов".

"Но, боюсь, может быть превратно истолковано".

"Я не возражаю, — веско произнес король. — Чье еще мнение вас заботит?"

И он попался в расставленные силки. Будто не знал, с кем имеет дело!

— Простите, мой друг, что использовал вас, как это называется, втемную, — в лукаво прищуренных глазах плеснуло знакомое медное пламя.

— Но Айдель был уверен, что вы не согласитесь. Кстати, он никуда не уезжал. Это была уловка. После объявления о моих брачных намерениях гадюки выползли из-под колод. Мы знали: что-то готовится. И решили упредить удар. Так сказать, выполоть с грядки последние сорняки. Чтобы к приезду моей невесты угроза была полностью устранена.

— А в результате угрозе подверглась моя невеста.

Так далеко Дион еще не заходил. Это была не дерзость. Это был вызов.

Сила ударила в лоб, отозвавшись в голове гулом тяжелого колокола.

Сущая мелочь по сравнению со вчерашним ночным приступом.

Дион не поморщился и не отвел взгляда, хотя в глазах слегка рябило, и успел заметить промельк жесткой усмешки на полных губах короля.

— Вам стоит лучше следить за своей нежной цапелькой, Дион. Кстати, хочу подарить вам к свадьбе фугат. Покатаете невесту. Уверен, ей понравится. Птицы должны летать.

Фугаты — собственность короны. Нанять мог любой, у кого довольно средств, но получить в личное владение — лишь по особому королевскому указу. Как подарок.

Дион низко поклонился, благодаря за честь и гадая: это извинение — или подвох?

Было ясно, что интрига с Леннеей — только один завиток в сложной, как кружево, комбинации, затеянной Лаэртом и его ближним кругом, чтобы привести к покорности знать, недовольную королевской политикой. Вернее, королевским своеволием и небрежением к заведенному укладу. Чтобы поле цвело, говорил Лаэрт, надо выкосить бурьян. Но прежде этот бурьян, то есть несогласных вельмож и мелких дворян следовало выявить и изобличить.

Леннея оставалась для короля дочерью изменника, но изменника высокого рода. Что бы Лаэрт сделал, если бы маленькая лгунья пострадала или погибла? Точно так же подарил Диону фугат и счел дело улаженным. А если бы на ее месте оказался Лютен или Берт? Стоит ли жизнь простолюдина перстня с королевской руки?

Лаэрт был щедр к друзьям, но все меньше стеснялся в средствах. Может, вздорная девчонка в чем-то права. Есть вещи, на которые нельзя закрывать глаза. "Своей слепой поддержкой мы взрастили тирана", — подумал Дион.

Вспомнилось, как слово "тиран" слетело с губ Леннеи, и на душе стало совсем паршиво.

К возвращению Диона слуг уже проверили. Лютен поставил двоих к дверям Леннеи, а Фихта, Глорина и Вийлу отправил в убежище. Вид у молодого мага был изможденным. Дион знал, что и сам выглядит не лучше. Приступ накануне, потом — дурацкая выходка невесты, бессонная ночь, хлопотное утро… Он отпустил секретаря отдыхать, отмахнулся от Берта, который зудел, как комар, уговаривая хозяина отобедать. Голода не было, даже злости не осталось. Дион просто упал на кровать и проспал остаток дня.

Проснулся в темноте от какого-то ноющего чувства. Сразу подумал о Леннее. Он ведь пока не нашел того, кто подсунул ей записку. Льгош! Даже не искал.

Если верить дифену, защита ее покоев в порядке, сама девушка внутри.

Но что-то было неладно. Дион достал ключ от двери, соединяющей две спальни. Врываться к Леннее посреди ночи грубо и глупо. С другой стороны, вряд ли невеста-притворщица возненавидит его больше, чем сейчас.

Дверь стукнулась о преграду. Дион налег сильнее и с грохотом вломился в девичью спальню, опрокинув столик, которым какой-то олух загородил проход. Постель была пуста и нетронута. По сердцу будто полоснули ножом. Крикнув "Свет!" — он бросился в гостиную…

Леннея лежала на полу у стола — как растоптанная бабочка. Тонкие руки, пышная юбка. Стул, на котором она, должно быть, сидела, растерянно жался в сторонке. Дион упал перед девушкой на колени, коснулся шеи, пытаясь нащупать пульс. Жива! Склонился к ее лицу, слушая неровное поверхностное дыхание. Пыталась покончить с собой? Невозможно! Признаков яда или постороннего вторжения тоже не было.