— И еще мне кажется, сквозь эту черную гадость что-то светится.

Фосфорные блики на нефтяной шкуре паразита больше напоминали отблески на воде, чем внутреннее свечение, но ей пришла безумная мысль, что это сияет, просясь на свободу, дар Диона. Мысль была до жути хороша, и Лена почти поверила, что это правда.

— Ты ведь чувствуешь чужую силу, а этого не может быть, если в тебе самом не осталось магии.

— Какая же ты все-таки фантазерка, — он грустно улыбнулся. Потом приподнялся, взял с ночного столика перстень с коршуном, покрутил в пальцах, хотел надеть, но передумал и положил обратно. — Знаешь, когда я ношу его, порой меня посещает обманчивое чувство, будто дар все еще со мной, просто чем-то скрыт. Почти как в детстве, когда во мне должна была вот-вот пробудиться магия. Я ощущал ее, как свет солнца сквозь опущенные веки, как пение птиц за окном… Но это иллюзия. Изощренная издевка.

— Или намек.

"Ты можешь дать ему подсказку", — сказала Алиалла.

Лена внутренне застыла.

Неужели все эти прозрения и умозаключения вложены ей в голову чужой волей?

Верить не хотелось. Лена лихорадочно искала внутри себя зацепку, которая могла натолкнуть на нужные выводы. И… нашла.

Недавно она перечитывала знакомый учебник.

— Дар — это соединение силы разума и силы природы, — прикрыв глаза, медленно процитировала Лена. — Дар безграничен, и лишь сознание человека ставит ему преграды. Чем меньше преград внутри нас, тем больше наши возможности. Тот, кто разрушит последнюю преграду, станет всесильным.

Она посмотрела на Диона.

— Тебе не надо рушить все преграды. Только одну.

Вместо ответа он притянул ее к себе и поцеловал. Едва ли от восторга перед внезапно открывшимся блистательными перспективами. Просто не хотел спорить, не хотел, чтобы Лена прочла безысходность в его взгляде.

Мужчины-коршуны горды…

Утром на Диона было любо-дорого посмотреть. Кожа гладкая и здоровая, краснота с века сошла. И руки третий день оставались теплыми. Вид такой цветущий, что повязка на глазу казалась фикцией.

Сначала Лена порадовалась, решив, что эффект от целительского дара накапливается, как от таблеток. Потом вспомнила, о чем говорила Дотти: от секса с целительницей у мужчин повышается тонус. А еще — появляется зависимость. Сама она никаких отрицательных ощущений не испытывала. И почему-то была уверена, что не испытает. Возможно, дело в том, что на ней не было энтоля и Дион не приказывал: "Исцели меня!" Но что будет с ним дальше?

Паниковать рано. Наверняка вопрос изучен и есть способы избежать неприятных последствий. Может, в случае полной взаимности их и не бывает… Но мысль, что Дион может подсесть на нее, как на наркотик, показалась до крайности отталкивающей. Тем более, Лена чувствовала, что скоро начнет ему отказывать. Придется. Если она не придумает, как полюбовно расстаться с Леннеей.

Первую попытку Лена предприняла уже через пару часов.

Дион улетел на службу, пообещав заскочить во дворец — справиться о здоровье Айделя и намекнуть княжне, что сказав А, неплохо бы сказать и Б. А Лена попросила Линта Герда устроить еще один сеанс связи со своей… гм, соседкой по чердаку?

Хорошо, что успела сесть. Потому что вид дочери Аспера Дювора оглушил не хуже удара по голове.

Девушка полулежала у края рамы, привалившись плечом и затылком к несуществующей стене. Если позавчера она выглядела смертельно больной, то сейчас, казалось, побывала в пыточном застенке. Всклокоченные волосы, спекшиеся губы, синяки на исхудалом лице, распухшие пальцы с черными ногтями — словно по ним били молотком.

Лена понимала, что внешнее в данном случае отражает внутреннее. Но это не успокаивало. Наоборот, приводило в ужас.

Почувствовав чужое присутствие, Леннея подняла голову — и сразу же отвернулась, даже глаза закрыла. Но ее короткий взгляд прожег Лене душу. Так смотрит на палача измученная жертва, не ждущая милосердия.

— Слушай, — ком в горле мешал говорить. — Я не желаю тебе зла. Мы обязательно что-нибудь придумаем. Сейчас предлагаю временное решение… — Лена задержала дыхание и, не давая себя шанса передумать, выдала: — Будем владеть телом по очереди. Сегодня ты, завтра я. Да, выход так себе. Но все-таки…

Она знала: Диону это не понравится. Его отцу уже не нравится — вон как вскинулся. Но отвечать перед своей совестью ей одной.

Леннея с трудом разлепила влажные ресницы. Теперь в ее глазах была тяжелая ненависть.

— Ничего и никогда я не буду с тобой делить. Ты меня растоптала. Уйди из моей головы. Или умри.

Вот и поговорили.

После этого Лена целый час гуляла по саду, пытаясь заполнить мозг картинами солнечного дня — теплые блики в листве, цветущие глоксинии, искристые струи фонтанов, разноцветные бабочки. Помогло лишь отчасти. Да еще Линт все время крутился рядом, зудя в ухо:

— Вы ведь понимаете, что спасти ее невозможно. Не мучьте себя.

— А что бы вы делали на моем месте? — огрызнулась Лена. — Если бы у вас в голове без конца плакал, скажем… да хотя бы Берт, камердинер вашего сына?

— Я бы заставил его замолчать. Навсегда. И это было бы актом милосердия.

— То есть вы знаете, как убить вторую личность? Тогда наверняка подскажете, каким образом я могла бы передавать Леннее контроль над телом. На случай, если она все-таки согласится.

Вообще-то об этом стоило подумать до того, как Лена сделала своему альтер эго заманчивое предложение. Но не суть.

— Не подскажу, — отрезал призрак.

— Так может, мне выполнить ее просьбу — умереть самой?

— Вы не сделаете этого, — усмехнулся Линт, паря среди ветвей глицинии едва различимой тенью.

— Почему?

— Вы любите жизнь, Елена. Вы боретесь, а не сдаетесь.

— А с вашей госпожой можно бороться? Откуда я знаю, что в конце своей хитроумной операции она не планирует меня убить? Может, поэтому и не торопится раскрыть карты? Исцеление Айделя — это ведь было не просто так, да? В чем смысл? Демонстрация, тест, проверка? Может быть, урок?..

— Всего понемногу, — ушел от ответа Линт.

Неопределенность сводила с ума, и в тот же вечер Лена попросила Диона:

— Завтра завези меня во дворец. Найду Алиаллу и не отстану, пока она не скажет, чего добивается.

Боялась, что "муж" станет ее отговаривать. Но он мрачно кивнул:

— Пойдем к ней вместе. Одну я тебя не отпущу.

— Тебе же на службу надо.

— Успеется.

Лена даже не думала, что испытает такое облегчение. Она считала, что готова встретиться лицом к лицу и с Аллиалой, и с Лаэртом, если понадобится. Но… как же приятно сознавать, что Дион будет рядом!

За ужином произошел тревожный инцидент. На столе, накрытом крахмальной скатертью, горели свечи, обычные, не магические. Подрагивали язычки пламени, приятный аромат воска смешивался с запахами пищи. Лена впервые в жизни ела лангуста — жареного на открытом огне, в маринаде из оливкового масла, лимонного сока, меда и аджики.

— Ну и как? — полюбопытствовал Дион.

Она хотела ответить и… кажется, отключилась. На секунду выпала из реальности. А когда вернулась… Рука дрожала от напряжения, сжимая вилку так, что побелели костяшки пальцев. Вилка пронзала спинку лангуста, хвост его лежал на краю тарелки, а все остальное — на скатерти, залитой маринадом. По Лениным щекам и подбородку стекало что-то липкое, в ушах гас крик: "Ненавижу-у-у!"

Лена подняла потрясенный взгляд на Диона, хотела объяснить, что случилось, но он и так понял. Быстро встал, обойдя стол, салфеткой вытер Лене лицо и крепко обнял. Она зажмурилась, чувствуя удушливую беспомощность. Леннея все-таки пыталась отстоять себя, и только древние боги знают, чего ей это стоило.

У Лены задрожал подбородок, и она расплакалась — за них обеих.

Утром Лена надела серо-зеленое платье с перламутровыми пуговками и поясок, украшенный пряжкой в виде ракушки, попросила Лисси соорудить прическу строгую, но эффектную, и они с Дионом отправились к Алиалле.