— Когда-то его беременную жену взяли заложницей, — пояснил Румянцев с прежней неприятной усмешкой. — А он слишком долго собирался. Или не поверил. Или думал, что он умнее всех. Или еще что. Ну и нашел ее потом у себя в башне, с перерезанным горлом и вспоротым животом. Думаешь, почему он на север сбежал? Западная башня и Западная стража — исторически главная часть его домена, но он сбежал оттуда, как от чумы. Думаешь, почему? Про Западную башню даже легенды ходят, что ее призрак там живет. И про кровь, въевшуюся в камни верхней площадки.

Юльке захотелось послать его самым виртуозным земным матом, но горло перехватило горечью. Я не знала, подумала она. Да и откуда мне знать. Теперь понятно, почему он все время так за меня боится, подумала она. Будто я хрустальная… Закрыв глаза, она выровняла дыхание, стараясь сохранить неподвижное выражение лица. Никто из них не должен знать, что ей больно. Они вообще ничего не должны о ней знать.

Я не дам вам повода издеваться, подумала она с ненавистью. Не дождетесь.

Меж тем Румянцев сел на краешек кровати, разглядывая ее со странной заинтересованностью, словно она была подопытным животным, от которого ждали определенной реакции на раздражитель, а получили нечто совершенно иное.

— Интересно, почему ты стал таким жестоким, — пробормотала она, с опасением отодвигаясь от него подальше.

— Я? — спросил он с сарказмом. — Разве? А мне говорили, что это ты убила Рейнарда, а не Шандр. Ножом. Ручками своими нежными, — он язвительно улыбнулся, пристально следя за ее реакцией.

— Я б этого подонка еще раз убила, — сказала она с яростной убежденностью.

— У нас с тобой разные взгляды на то, кто тут подонок, — глянув на нее искоса и с какой-то глубоко спрятанной тоской, он встал. — Ешь, пока горячее. И сиди тихо, если хочешь жить.

Все оставшееся время она нервно слонялась из угла в угол, а потом снова вскарабкалась на окно, просто так, чтобы еще раз вдохнуть прохладный, уже чуть морозный к вечеру воздух. Глядя, как стремительно садится солнце, она с отчаянием подумала, что в самом крайнем случае можно и сигануть. Зато сразу — насмерть… Мысль показалась ей настолько отталкивающей, что она решительно спустилась вниз и, чтобы перебить омерзительное чувство тоски и страха, залезла в ванну — надо же пользоваться здешними роскошными удобствами. Размокнув до сонливости, она выбралась из воды, намазалась всем, что нашла на ажурных полочках, и, свернувшись калачиком на мягкой кровати, попыталась заснуть.

Рес, подумала она с тоской. Пожалуйста, не слушай их. Не ведись на то, что они тебе скажут. Со мной все в порядке. И я сильная. Я теперь точно знаю, что я сильная. Я выберусь. Я не дам этим тварям торжествовать.

Я инстинктивно отпрыгнул назад и не задумываясь, движением, натренированным за последние пару месяцев в боях с Анг Миртом, швырнул в картину наспех собранный сгусток наэра. Именно это меня и спасло — некрос поглотил энергию взрыва, и разрушительная волна не докатилась ни до меня, ни до соседних шеадари. Из образовавшейся дыры хлестнуло ослабленной, но все еще чувствительной ударной волной, отшвырнувшей меня к противоположной стене. Я сполз на пол, оглушенный и ошарашенный, с изумлением наблюдая, как на моих глазах напротив меня разверзается огромная, во всю стену шеадра, дыра, из которой льются щедрыми потоками солнечные лучи. Грань расползалась вместе со стеной шеадра, являя взгляду пески Шамаля, неяркое зимнее, но солнечное небо и очертания белостенного города в половине хаара пути. Старая пирамида шеадра мелко вибрировала, и я уже шкурой чувствовал, как искажается пространство вокруг меня, расслаиваясь и закручиваясь противоестественными потоками сил. В сознании уже давно звучал испуганный крик Эйлы, умолявшей о помощи…

Я осторожно поднялся на ноги. Цел, к счастью. Теперь в первую очередь — снять ариады с соседних порогов, чтобы в искажение не затянуло еще и Лессен с Элезией. Это быстро… Арл-стрелой безжалостно сдираю со стены картину, закрывающую проход. Там дальше — сложная конструкция решетки шеадра со встроенными в нее ариадами, вынуть которые из гнезд не так-то просто… но можно. Снимаю все двенадцать с одного, затем — с другого. На месте третьего зияет огромная дыра, решетка не просто разворочена — ее нет, ее съел некрос, вместо нее теперь пески Шамаля где-то на окраине Рувиба. Интересный эффект… такой же, как при нападении Анг Мирта. Вместо гранеедов — мой собственный удар наэром. Вместо размыкателя — взрыв в шеадре…

Значит и действовать надо так же, как и во время атаки.

На нетвердых ногах я вышел из шеадра и уставился на гигантскую дыру в пространстве. На фоне темного шеннон-арского неба солнечное сияние шамальских песков выглядело сущим сюрреализмом. Обернувшись, я поднялся в небо и уже привычно, почти бездумно, принялся затягивать дыру. Уменьшалась она медленно, с неприятным, болезненным сопротивлением, а когда незаросшего пространства Грани осталось совсем мало и я убедился, что по остальным направлениям Грань стабилизировалась, то спустился обратно и принял человеческий облик. К шеадру уже подтянулось несколько наших вимм. Я коротко объяснил, что случилось, и отправил одну вимму за специалистами-Следопытами, а сам сел на ступени шеадра, прислонившись к уцелевшей стене и пытаясь сообразить, что делать дальше — отвоевывать Либрум, вычислять рыжего элеза с его тварюкой или забить на все и посидеть в тишине и покое, глядя на медленно тускнеющую прореху в небе…

Так меня и нашел потрясенный новостями Шандр. Выслушав мой неторопливый и не очень связанный рассказ, он с тревогой сжал мое плечо.

— По грани ходишь, — выдавил он. — Из одной проблемы в другую.

— Время такое, — проворчал я. — Самому надоело.

— Значит, тварюка вышла из Маара в реальность? — помолчав, уточнил он. — Точно уверен, что она?

— Один в один она, — кивнул я.

— У меня тут новости… Неожиданные, я б сказал. Из Анг Мирта. Опознали наших.

— И кого?

— Вагабр. Рейнард. Кинэн. Вейдр. Женщин — нет.

Я молчал. Вагабр? Ему-то это зачем?

Тот, кто наводил обезумевшего меня на Рузанну, знал о его участии и хотел избавиться от Ваэля моими руками. Почему?

— Зачем Ваэлю постоянная угроза со стороны Анг Мирта? Вернее, союз с Анг Миртом? Зачем натравливать чужой агрессивный мир на свой собственный?

— Держать тебя подальше от того, что творится в Рузанне, — предположил Шандр.

— Я и так туда не лез. Зачем ему контроль над Вечными, если он и так имеет над нами власть?

— А ты уверен, что имеет? — полюбопытствовал Шандр.

— Сашу из облика выбил он, — напомнил я.

— То есть он может приказать или принудить кого-то из вас к каким-то действиям, — продолжил Шандр. — Как далеко он при этом должен находиться и как долго длится это воздействие? И зависит ли это от возраста и опыта?

Я пожал плечами.

— Это лучше у Даллаха спросить. Или у Реваля с Ширин, они помнят старого Вагабра. Да и вообще…

Шандр неожиданно рассмеялся.

— Вот-вот. Даллах, Реваль и Ширин — вот они, реальные правители мира, а не Вагабр. И ты, несмотря на то, что ты стараешься как можно меньше вмешиваться. Что, если у Ваэля по какой-то причине не получается удерживать под контролем всю вашу слегка безумную семейку?

Я задумался. Вагабр, Кинэн и Лануэль — молодое поколение Вечных, которых, возможно, не устраивает существующий порядок вещей. Бунт молодых? Почему нет… Молодым свойственно бунтовать, пробуя на зуб крепость законов и разрушая прежний порядок вещей.

— Давай допросим Вейдра, — решил я. — Он должен очень много знать. Тут все стабильно, без меня справятся. Где Алекс?

— Там, — Шандр кивнул на Либрум. Держится пока, но его, похоже, сильно зацепило.

— Оклемается, — сказал я. — Хоть и не сразу. Научится постепенно… раны зализывать. Что с Либрумом?

— Оцеплен. Наги сунулись, осторожно, но сразу налетели на ловушки. Двоих контузило. Там точно кто-то засел и будут еще сюрпризы.